S-T-I-K-S. Брат во Христе. Второе пришествие
Шрифт:
Где-то рядом, на соседней улице, раздалась и быстро затихла стрельба. Неправильный поступок. Шуметь на свежем кластере – верная смерть. Кто-то переоценил мощь своего оружия, а может быть, действовал в панике. Через двор пронесся крупный мутант – даже посуда затряслась на полке. Тварь сломала забор и умчалась на шум, уверенная в том, что и ей перепадет кусочек.
– Твое счастье, что баб Дуси не было дома, – прошептал одними губами Рэб.
Пить хотелось нестерпимо. Рэб помнил, что пить воду совсем бесполезно, она не приносила облегчения. Он встал и пересоединил газовую плиту от газовой трубы к баллону со сжатым газом, припасенному как раз к такому случаю. Вынул свисток из носика чайника и включил газовую плиту. Воды оставил в чайнике на самом дне,
Туман рассеялся. В окно летней кухни был виден тот же кусок города, что и раньше, с той лишь разницей, что солнце сейчас должно быть на другой стороне небосвода, будто снова начинался новый день. Тишину все чаще нарушали регулярные рыки и рев мутантов, гоняющихся за скудным кормом.
Где-то в глубине души Рэб надеялся, что ему организует теплый прием Варн. Он был уверен, что человек, назвавшийся его учеником, сделает такое одолжение своему учителю. Однако Рэб понимал, что из-за несинхронного течения времени в Улье и на Земле эта встреча может не состояться вообще. Что, если в Улье за два земных года прошло более десяти лет? По меркам странного мира, для жизни человека в нем практически бесконечность. Каким бы умным и подготовленным ни был Варн, такой срок даже для него будет невозможным. Рэб за первый свой срок пребывания здесь не помнил никого, кто прожил в Улье так долго.
С другой стороны, картина могла быть обратной. Что, если в Улье прошло всего два месяца? За это время Варн вряд ли успел бы набраться опыта и организовать группу отчаянных парней, чтобы встретить Рэба. Оставалось надеяться только на себя, отсидеться, осмотреться, установить контакт с рейдерами или идти до первого стаба. Хорошо, если попадутся нормальные военные, у которых можно будет обменять водку на оружие или пристать на время, пока не наберутся силы и не откроется какое-нибудь умение.
В самой отдаленной перспективе Рэб надеялся дойти до своего стаба – «Затерянного мира». Он знал, что его возвращению там будут рады, хотя поверить в то, что он добровольно вернулся в Улей, будет трудно. Он живо представил эмоции на лице Дизеля, Крофт, Скорняка. Если у них будут сомнения, дочка Дизеля благодаря своему умению сможет легко убедить их в том, что Рэб – это Рэб.
Как Рэб собирался найти свой стаб, затерянный среди похожих безымянных кластеров? Самый легкий способ, на который он надеялся, – это информация от Варна, который точно знал его местонахождение. Второй – поймать внешника и добыть через него карту. Третий – через «сарафанное радио», пытаясь найти тех, кто располагал информацией о людях и местах, которые знал Рэб.
Бу-ум! Стены летней кухни тряхнуло, зазвенели стекла, и сквозь щели деревянного потолка посыпался мусор. Рэб от неожиданности подпрыгнул в кресле, чуть не рассыпавшемся под его весом. Выйти, чтобы проверить причину взрыва, он не решился. Посмотрел в окно, но ничего не увидел. Решил, что за мутантами в город подались серьезные рейдеры на крупнокалиберной технике. Жахнуло точно как из танкового калибра. Рядом заревела раненая тварь. Рэб хорошо помнил этот рев, неоднократно снившийся ему по ночам. Так кричат смертельно раненные мутанты, достигшие высокого уровня развития. Крик безысходной злости и отчаяния, когда хватает ума понять, что рана несовместима с жизнью.
Рэб сглотнул слюну от мысли о споровом мешке мутанта. Ему захотелось запустить руку в его паутинистое нутро и вынуть из него спораны – источник здоровья, силы и гармоничного развития в смертельном мире Улья. Нет, мечтать об охоте на спораны не стоило так рано. Нетерпеливые долго не живут.
Больше почему-то не стреляли: то ли рейдеры убили вожака, разогнав стаю по окрестностям, то ли за время отсутствия Рэба в Улье произошли кардинальные перемены и люди научились
договариваться с мутантами. Нет, это точно были досужие домыслы. Вся природа Улья была устроена на противостоянии людей и мутантов, и вряд ли это когда-нибудь изменится. Пример тому – его превращение в кваза, визуально достигшего уровня элитника. Несмотря на заселенность и изменчивость Улья, аномалия в виде разумного мутанта, оберегающего людей, не осталась без внимания.Прошло много времени, в течение которого Рэб ждал лязг гусениц танка или хотя бы шум мощного мотора БМП, но так и не дождался. На Улей, оглашаемый рыком мутантов, надеющихся еще поживиться на кластере, опускались сумерки. Где-то на границе слышимости несколько раз выстрелили из ДШК – верного и надежного средства поражения даже развитых мутантов. Твари, видимо, уже покидали по непонятной причине обезлюдевший кластер. Рэба распирала гордость за то, что он не поленился организовать провокацию с минированием. Тысячи людей запомнят этот понедельник как день жуткого розыгрыша, и только сотни – как день, когда они провалились в ад.
Живот скручивало спазмами. Рэб налил в кружку еще не нагревшейся водки, выпил залпом и лег на кровать, свернувшись клубком. В таком положении спазмы переносились легче. Уснуть он не мог, потому что сквозь подушку слышал, как по земле расходятся гулкие шаги тяжелых существ. Иногда они подходили к дому, клокотали глотками и рычали, вынюхивая присутствие человека. Лучше всего они чувствовали страх, когда тело человека интенсивно источало пот и панику. Рэб не боялся – ему было не до того.
По скорости наступления признаков живцового голодания Рэб догадался, что кластер с периодом перезагрузки всего в несколько дней. Если до следующего вечера не употребить хотя бы глоток живца, можно будет и не мечтать об охоте на новоиспеченных мутантов. А их в городе благодаря его стараниям будет негусто. Оставалось надеяться на недоразвитых неудачников извне, пришедших подобрать крохи с барского стола.
Всего один споран мог вернуть его к полноценной жизни и даже дать толчок к адаптации организма к новым условиям. Сила при регулярном употреблении живца набиралась скорее, чем у атлета на Земле. Рэб хорошо помнил, как он быстро сбросил вес и научился залезать на деревья во время первого попадания в Улей.
Вслушиваясь в ночь, Рэб передумал о многом. Он искал где-то в глубине души сожаление по поводу своего поступка и не нашел. Дрогни он перед загрузкой кластера, рвал бы сейчас на себе волосы. Тот мир – чужой для него, временный, непонятный. Опускались сумерки. Рэб, хоть и вертелся на кровати ужом от болей, все равно был счастлив. Это положительное чувство частично гасило боль.
Думал он о мальчишке Евсее, искренне желая ему прислушаться к его предупреждению. Завтра Рэб собирался посетить их дом, разжиться каким-нибудь оружием, надеясь найти в нем нарезное. Он помнил, что дети в Улье не заражались до какого-то возраста или веса, и был уверен, что щуплый пацаненок избежит проклятия Улья.
Думал о «Затерянном мире», рассчитывая, что его жителям хватило ума сохранить изоляцию, гарантирующую выживание. Думал о Варне, надеясь, что его желание измениться осталось прежним. Его острый ум, самодисциплина вкупе с дарами Улья могли превратить его в сверхчеловека, способного собрать вокруг себя большую силу. Сида дарила власть, и Рэб обоснованно опасался, что Варн не сможет противостоять ей. Так наркоман, излечившийся, вроде бы, очистившийся от скверны и вдруг снова прикоснувшийся к ней, бывает не в силах снова перебороть зависимость.
По большей части он заставлял себя думать о чем угодно, лишь бы не чувствовать резей в животе, сухого, как наждак, языка и тошноты, волнами подкатывающей к горлу. Едва забрезжил рассвет, Рэб поднялся с кровати. Сгорбившись, как человек с больной спиной, он неуверенной походкой подошел к дверям и прислушался. Прямо за дверью на кусте сирени чирикала стая воробьев, заглушая прочие звуки. Их мирное чириканье могло всерьёз обмануть человека, принявшего привычный звук за проявление мирной обстановки.