S-T-I-K-S. Дети подземелий

***

Ух! Разделочный топор гулко стукнул по деревянной доске, разделив руку на две равные части. Фаечка скинула куски туши в пятидесятилитровый чан. Кастрюля была почти заполнена. Совсем рядом стояла такая же посудина.

Фаина, примерившись, оттяпала у выбранного трупа ногу.

– Хорошая, и мясо есть, и жира в самый раз.
– Она положила часть тела на разделочный стол. Ух! Слишком сильно. Ступня, отлетев, свалилась на пол, сопроводив свое недолгое фуате противным шлепком.

– А я говорил, полы потом помоешь.

– Не умничай. Ведешь себя, как моя мама. Тоже мне, надо было так, или вот так, и вообще... вывернуть наизнанку и нарезать звездами.
– Фая злилась, коленный сустав был достаточно прочным, и пришлось работать острым ножом, чтобы освободить две соединяющиеся кости от связывающих их мягких тканей. Операция требовала внимательности и затрат некоторого количества времени. Это тебе не шейку бедра топориком раздробить.

Рыбник, казалось, не обратил внимания на неуклюжую колкость. Перед ним лежало две тетради. Одна - на русском. Другая - на английском. Обстановка к вдумчивому переводу каракулей Одри Чедрос не располагала. Несколько выпотрошенных трупов, сваленных кучкой, еще не воняли, но вид их был, мягко говоря, не фонтан.

– Ты просто не хочешь признать, что я прав.

– Ты не прав.

– Обоснуй.
– Рыбник отложил писанину и внимательно посмотрел на Фаю. Та продолжала увлеченно кромсать ногу.

– Если бы пол был грязным, ступня запачкалась. Логично?

– Продолжай.

– Пол чистый, поэтому, чтобы положить ступню в кастрюлю, мне не придется идти к раковине и ее мыть. Я сэкономила время.

– Все-таки у вас, женщин логика странная.

– У некоторых мужчин ее нет вообще.
– Фаечка примерилась к туловищу, положила мясо стол и продолжила обработку.

– Увидев тебя в первый раз, я не предполагал, что ты так ловко можешь рубить людей.
– Рыбник решил тактично обойти краеугольный камень, и перевел разговор в другое русло.

– А какая разница между трупом коровы и трупом человека?

– У коровы кости толще.

– Вот и я о том же, да и буренку я сама съем с удовольствием.

– Слушай, ведь Катенька и так может перекусить, зачем ты занимаешься этой мерзостью?

– Мне нравится разделывать людей. Шучу, - увидев реакцию Рыбника на свое высказывание, она решила съехать на юмор. Кромсая « этих вкусных человеков», как любила говаривать Катерина, Фаечка получала ни с чем не сравнимый кайф. В мыслях на разделочном столе лежал, конечно, Гипс. Но до этого еще далеко. А пока она потренируется.
– С картошечкой и солью вкуснее. Я забочусь о своем питомце. Вот вернется моя девочка с прогулки - а я ей наваристое рагу и холодца с горчичкой. Как думаешь, обрадуется?

Катенька до сих пор не показывалась. Фая на самом деле очень переживала за свою зверюшку, но виду не подавала и вообще держалась бодро, не покладая рук орудуя разделочным топориком, словно заправский мясник.

Рыбник задумался, твердая, как доска табуретка, порядком намозолила зад, но это волновало его меньше всего. Они достаточно тепло распрощались со Жмыхом. Уезжая на шее монстра, тот до конца е мог осознать, что нищая жизнь рейдера для него наконец закончится. Приличное количество гороха, немного разбавленного ценным жемчугом, гарантировало их с Аконитой безбедное существование на длительное время. А если распорядиться имуществом с умом, то и на всю оставшуюся жизнь хватит. Был бы, тот ум. Напарник был прост, как три рубля одной бумажкой, и провести его вокруг пальца составит труд разве что ребенку.

На прощание Фаина тогда протянула Жмыху Ярко-зеленый увесистый кулек.

– Что там?

– Сладости, сама готовила, - Фаина смущенно улыбалась.

– Это взятка?
– напарник прищурил веселые глаза.

– Нет, Жмых. Добровольная амнезия.

Глава 17. Чужой

Идут деревенские бабы с работы. Рокот двигателей, по дороге на бешеной скорости проезжают два мотоциклиста. Вжиииик! И оба - без голов.

– Кино, что ли, снимают?
– Ты, бы, Петровна, это... От греха подальше.. Косу на другое плечо переложи.

Мутант открыл глаза и попробовал оценить сложившуюся обстановку. Единственное чувство, которое было ему доступно на тот момент - голод. Совершенно дикое ощущение пустоты внутри тела. Стоп. Какое оно у него? Попробовал произвольно пошевелить мускулами. Не получилось. Глаза раскрыты, виден ослепляющий свет нескольких ламп. Больно смотреть. И это было уже второе чувство. Что ж, растем.

Легкая тень загородила часть яркого потока. Что это? Пахнет вкусно. Очень вкусно. Рот, наполнился тягучей слюной, грозящей перекрыть легкие. Все осложнялось тем, что сглотнуть хотя бы собственные соки не получалось. Пустота внутри ныла, тянула, пульсируя неведомыми внутренностями. Он осознал себя.

Глаза привыкли к свету, такому жестокому для его зрачков, и мутант разглядел тень. Теплое существо склонилось над ним, рассматривая сквозь призму причудливых линз. Пахнет, да действительно пахнет так, что все деликатесы мира по сравнению с этой особью отходят на второй план. К твари пришло осознание обоняния. Третье чувство. Что же делать со слюной?

– Прости, маленький, но твоя жизнь будет служить науке. - Одри перебирала стерилизованные инструменты. Металлическое позвякивание стало зловещим. Резкая боль пронзила тело мутанта. Не столько невыносимо, сколько неожиданно. Четыре, пять. Слух и осязание.

– 3009, ты меня удивляешь.
– Рыженькая девушка, держа в руках пинцет с образцами ткани, рассматривала причудливо переливающуюся кожу.

Объект 3009 был ее личным творением, у твари был совершенно иной геном. Большинство образцов создавались на базе человека, но Одри Чедрос не стала идти по натоптанной до асфальтовой твердости дорожке. Где-то в глубинах сознания она понимала, что база человеческого генома - тупиковая ветвь, и шагать по ней не стоит, ведь скоро весь воспалившийся аппендицит до этого бесполезных опытов придется удалить.

Проверив энцефалограмму, Одри сделала распечатку, и удалилась. Она ликовала. На этот раз десколада не затронула нейронные связи головного мозга, обрывая все воспоминания и навыки, несмотря на то, что тело все-таки изменилось, мутируя так, чтобы стать более боеспособным.

Объект 3009 лежал на операционном столе, не имея возможности пошевелить ни единым мускулом, с горечью осознавая, что его жизнь закончится в этой странной лаборатории. Пришло понимание, что он здесь не один. Где-то совсем рядом с ним, терпя издевательства генетиков и прочего персонала, находились еще экземпляры, созданные извращенной научной мыслью. Одним было больно, другие сходили с ума от отчаяния, третьи - погибали от голода и невозможности двигаться, маяча на границе жизни и смерти. Такое состояние вскоре грозило и объекту 3009.

Одри сидела за компьютером, занося в базу данные по последним объектам исследования. Настроение у девушки было приподнятым. Ведь она была в считанных шагах от открытия принципа сохранения нейронных связей - одного из опорных и труднореализуемых в проекте.

Надо записать. Она бросила скучную рутинную работу, взяв в руки свой скромный дневник, радующий глаз красивой цветастой птичкой на обложке. Пробежала глазами уже сделанные записи.

Объект 3009. Основная база генома - земноводное Andrias Devidianus.