S-T-I-K-S. Дети подземелий

Когда женщина говорит вам, что она атеистка, не верьте. Лжет. Глубоко в душе у каждой спрятана молитва. На всякий случай. А случаи, как известно, бывают разные.

Фая, на автомате меняла лопатки на вилки, вилки на ножи и так далее по кругу, очередной раз создавая из группы разрозненных продуктов нечто съедобное.

Мозг же был занят чтением мантры.

– Фая, ты что несешь?! Что за тарабарщина?!

В столовую впорхнула как всегда жизнерадостная Бритни. Видимо, печали, происходящие на поверхности, ее ни одной гранью не касались.

– Помолчи.
– Фая завершила последние два четверостишия. Господи, я сделала все, что смогла.

– Слушаю, - не поднимая тревожного взгляда от плиты, процедила женщина.

– Гипс сказал, ты очередного крокодила в поселок притащила, - девушка была подчеркнуто бесцеремонна. Ни обеспокоенных фраз о том, что с поверхности вернутся не все, ни банального приветствия. Интересно, что происходит в ее голове.

Фая по себе знала, что в каждом человеке сидит второй, сущность которого далека от идеала социально адекватной личности. И знакомить окружающих с ним нужно постепенно. Что уж говорить, в Фаине также притаилась еще одна мадам. Та, что помнит все обиды, подлая, злопамятная и кровожадная. А еще совершенно отрешенная от чужих проблем и страданий. Эгоцентричная Фаина. Такой ее не знали, ни здесь, ни на Земле.

Хуже всего, что эта сущность после попадания в Стикс, перла наружу, как замерзшая вода, которая своим давлением способна разрушить удерживающие ее емкости. Фая была уверена, что если иметь хорошую теплоизоляцию, то жидкость не замерзнет, но раздражители в поселке были знатные. Она, как могла, старалась удержать себя в образе ласковой и пушистой заи, иногда при сильном накале прокусывая губы, чтобы случайно не сорваться. Отрывалась женщина, кромсая топором трупы. Немного помогало. Все же успех.

В голову пришла гениальная идея. Кажется, Бритни хочет поболтать? Вот мы сейчас и снизим внутреннее давление.

– Да.

– Он меня до зеленых чертей напугал.

– Вовчик, он такой... Красавчик.

Бритни, кажется, насмешки не поняла.

– Ты нас познакомишь? У него такой... странный способ общения.

– Обязательно, Это все, что ты хотела узнать?

– Нет, - она замялась.

Вали отсюда. Что ты тут трешься. Не зли. Уйди с глаз.

– Бритни, золотко, у тебя очень личный вопрос?
– елейным голосом ответила Фаина, на автомате продолжая играть в фокусника кухонными приборами.

– Я давно хотела спросить. Насчет ..эмммм... супружеского долга..

– Что-о?!
– женщина была немного ошарашена. Неужели Бритни все знает, и продолжает спокойно с ней общаться?

– Фая, понимаешь... Мы с Гипсом уже давно не спим вместе.

– Это почему еще?

– Ну не привлекает он меня как мужчина. Такой уродливый, страшный, воняет от него постоянно.

– Какого хера ты тогда замуж выходила.
– Фаина немного успокоилась. Не знает Бритни ничего, даже мысли такой в голову не приходит. И слава богу. Спроси блондинка в лоб: спишь с Гипсом?
– вывернуть ситуацию себе в пользу будет трудновыполнимо.

– Фая, ты не знаешь, как у нас сюда девочки попадают?

– Выкупают их у караванщиков.

– А меня Гипс из борделя на руках вынес.

– Мне это знать необязательно.

– В поселке ЭТО знают все, - Бритни всхлипнула.
– А я, я... я уже не могу. Я хочу нормальной жизни, Гипс сказал, если я уйду, он меня найдет, и будет делать со мной страшные вещи, - слезы, как и несвязные обрывки фраз, лились потоком.

– Хватит. Тебе нравится эта ситуация?

– Неееет, - промычала Бритни, захлебываясь.

Фая подошла к раковине, набрала стакан холодной воды. Приблизилась. Выплеснула девушке в лицо. Та, не ожидая такого поворота, прекратила рыдать, ловя ртом пропитанный вкусными ароматами воздух. Ничего, сейчас придет в себя.

– Полегчало?

– А можно было просто дать мне попить?
– обиженно, все еще всхлипывая на полуслове, заметила девушка.

– Нет.

– Все-таки, ты, Фая, очень грубая и злая. Вот Гипс всегда прав.

– Ага, - женщина, слушая бессмысленные упреки, выключала конфорки.

– Пошли, сейчас девочки накрывать придут. Ты хочешь рыдать у всех на глазах?

Они закрылись в подсобке. Фаина достала пачку сигарет со стеллажа. Закурила.

Забытая 30 лет назад привычка бумерангом вернулась несколько дней назад. После очередного изматывающего нервы выверта Гипса руки сами собой потянулись к успокаивающему никотину. Благо, в поселке за это никто не наказывал. Вот в переходах по кластерам, уж будь добр, держи себя в руках.

Стены завибрировали. С момента пробуждения Фая отметила некоторую периодичность. А вот Бритни вздрогнула. Оторвав взгляд от своих лаково-бежевых лодочек,протянула руку.

– Дай.

Фая уступила сигарету. Новую зажигать не торопилась. Курить - вредно. Успеет еще.

Затянувшись, Бритни наконец собрала свои мысли в оформленную кучу.

– Я не знаю что делать, Фая. Ты уже жизнь прожила, а мне всего двадцать. Помоги.

Жалости не было. Вместо нее клокотала злоба, грозящая вывернуться раскаленной лавой на маленькую эгоцентричную голову собеседницы. Воистину все беды от женщин.

– Давай сначала. Когда ты стала отказывать ему в близости?

– С полгода назад. Он нагрубил мне, и Рената посоветовала...

– Это которая у меня в кухрабочих бегает?

– Да. Она посоветовала бойкотировать его в постели. Ну у меня на следующую ночь заболела голова.

Эпическая дура. Это ж надо додуматься послушать бредни глупой мечтательницы, которая замужем и дня не была. Да и еще придумать отговорку, просто фантастически не вяжущуюся с реальностью. Для приличия можно было мышцу потянуть. На йоге, например. Гипс тоже не идиот, понял, что борщ скис. И пошел в ресторан. Значит, кого вешаем? Правильно, Ренату.

– Бритни, я искренне не понимаю, как больная голова может помешать раздвинуть ноги.

– Да ты вообще них@я не понимаешь, - блондинка завизжала недорезанной свиньей. Ага, котенок превращается в рысь. Посмотрим-посмотрим.

– Тон сбавь. До меня уже давно дошла суть твоих воплей. Ты, отчего-то решив, что твои обиды самые тяжкие на свете, перестала удовлетворять своего урода. Хотя еще недавно радовалась, что являешься женой олигарха. Поправь меня, если что-то не так. Молчишь? И правильно делаешь. Когда до Гипса доперло, что птичка для него больше не поет, вместо того, чтобы попоить ее сладким нектаром, он просто стал без разбору трахать чужих жен. Верно?