С тобой навсегда

Сегодня я готовлюсь к празднику. Новый год!.. На листке бумаги рисую фломастером симпатичного медвежонка, рисую и ленточку, опоясывающую его. На ленточке пишу поздравительный текст и по почте отсылаю сие творение соседям — супругам Кох. Они очень любят такие знаки внимания. Очень милые люди, и я с ними дружу.

Родственникам и родителям еще две недели назад я послала поздравительные открытки и подарки. Надеюсь, что все мои поздравления придут вовремя.

А для Петера я пеку торт. Сверху готическим шрифтом швабахер старательно вывожу «Frohes Neues Jahr». Пожелание веселого Нового года — как раз то, что нам нужно. Мне кажется, мы отчего-то не очень веселы в последнее время... Я думаю, когда Петеру станет известно, что я жду ребенка, все сразу изменится. Разумеется, в лучшую сторону! Пожалуй, следует открыться ему сегодня, вернее — завтра. Сказать, едва только часы пробьют полночь.

Это будет сюрприз!

Я улыбаюсь, поглядываю себе на живот. Нет, еще рано видеть признаки. Еще месяца полтора не будет видно. Гляжусь в зеркало. Нет ли изменений на лице? У некоторых женщин лицо во время беременности становится просто безобразным. Нет, никаких изменений у себя на лице не нахожу. Может, только поправилась чуть-чуть.

Будут ли у нас гости? Петер ничего не говорил. И мы ни к кому не пойдем в гости. Ведь это будет наш первый Новый год. Он должен принести нам счастье! Ибо мы оба этого хотим. И это я тоже должна ему сказать сегодня.

Быть может, к нам сегодня придет Артур. Его Катарина давно в Дортмунде. «Учится в университете». Кажется, она закройщица... Слава Богу, что она живет в Дортмунде! Мне кажется, нам с ней будет трудно подружиться. Если она не изменит свое поведение. Ехидненькая девица... Любопытно, как она воспринимает меня? Не думаю, что я пришлась ей по сердцу. А мне-то какое дело?

Звонит телефон.

«Это Петер! Сейчас он скажет, что любит меня (он всегда так говорит в начале телефонного разговора) и уже выезжает. Ведь до полуночи остается шесть часов! И мы должны еще подготовиться...»

— Да, — говорю в трубку.

— Люба, это я!.. — голос у Петера какой-то натянутый.

— Петер, я тебя жду. Скоро все будет готово, что зависит от меня. Но еще требуется мужская рука...

— Я потому и звоню... — не узнаю голоса Петера. — Люба, не жди меня сегодня.

Кажется, я что-то не так поняла. Или ослышалась.

Переспрашиваю:

— Ты задерживаешься на работе? Тебя ждать через час? Через два? Петер, я не поняла, что ты сказал.

После очень тягостной для меня паузы Петер объясняет:

— Понимаешь, Люба... я срочно вылетаю в Нью-Йорк. Мне удалось договориться насчет кое-какой аппаратуры. Как раз то, чего моей клинике не хватает. Но это я потом тебе объясню в деталях...

— В Нью-Йорк? — только тут до меня доходит, что это очень далеко, что двумя часами ожидания не обойдешься.

— Извини, дорогая...

— Но как же я? Как же Новый год?.. — комок обиды подступает мне к горлу. — Петер, ты поступаешь нехорошо.

— Извини, Люба! Я потому и звоню — предупредить. Дело есть дело. Оно превыше всего! Мы еще встретим с тобой Новый год. И не один. А много-много... Но не этот. Через сорок минут у меня самолет. А вернусь через неделю. Не скучай!

— Но, Петер! Почему ж ты не берешь меня? Почему ты оставляешь меня здесь? Ведь я...

— Люба, милая, я опаздываю... Я не хочу упускать эту аппаратуру. Давно охочусь за ней. Все, дорогая, я поехал. Нет времени. Целую...

И он кладет трубку. А я, совершенно растерянная и подавленная, минут пять стою неподвижно и зачем-то вслушиваюсь в короткие гудки.

«Неделя... неделя... через неделю...» — пульсирует у меня в голове.

Потом бросаюсь на кровать и плачу. Сильно плачу — навзрыд. Небо надо мной сделалось маленькое-маленькое — с овчинку. И стало вокруг меня темно.

Опять звонит телефон.

«Может, Петер передумал? И решил взять меня с собой? Он же должен понимать, как мне без него одиноко!»

Это Артур:

— Привет, красавица! Я выезжаю. Что там делает Петер?

Я вытираю слезы:

— Не надо выезжать, Артур. Праздник отменяется. Твой разлюбезный Петер укатил в Америку!

Несколько секунд длится молчание. Потом раздается веселое:

— Вот и отлично! Есть возможность познакомиться ближе. Мы же родственники, можно сказать. А совсем друг друга не знаем! — Артур отчего-то сильно возбужден. — Встретим Новый год вдвоем.

Мне не нравится его возбуждение:

— Как ты это себе представляешь?

— Посидим... Там видно будет...

— И станем говорить про турок? — вставляю я язвительное.

— Зачем? Присмотримся друг к другу. Может, сделаем какие-нибудь неожиданные выводы; может, притремся...

Я даже не собираюсь раздумывать над тем, что означает это «притремся»:

— Нет, Артур! Меняй свои планы на вечер. И на ночь. Праздник отменяется.

Однако через полчаса Артур является ко мне. Звонит у двери. Я гляжу на него сквозь стекло и боюсь открыть. Артур — не тот человек, с кем можно, оставаясь наедине, вести светские беседы. Но и не открыть я не могу: все-таки — брат Петера. Набравшись мужества, памятуя о том, что рядом есть соседи, я отпираю дверь.

Едва войдя в дом, Артур сразу пускается в атаку:

— Петер действительно уехал? Вот здорово! — и приближается ко мне.

Я отступаю, нащупываю на столе ножницы:

— Артур, не подходи!..

Увидев ножницы у меня в руках, он быстро остывает. Как видно, решимость моя его впечатляет.

А я, нет сомнения, готова к худшему.

Артур начинает заговаривать мне зубы: