С волками жить....
Шрифт:
Она убежала в дом — все такая же легконогая, как много лет назад, а Эре подумал: что случилось бы с ним, не встреть он Люту? Он умер бы, ясное дело, но как именно?
Не хотелось рассуждать об этом, когда пригревало солнце и старые сосны пахли так сладко...
— Пошли, что раздумался? — хлопнула его по
Ему до сих пор сложнее было оборачиваться по собственной воле, даже с волшебным — как они решили — ножом, но как же не угнаться за подругой жизни? Эре и пустился вслед, взвыв на бегу, чтобы окрестные оборотни знали, кто идет, и не совались под ноги.
Дочка охотника и сын князя — представить такую связь можно, но то, что они проживут вместе много лет и наплодят детей... Хорошо, Ири об этом не узнал, развеселился Эре, и в то же мгновение грянул залп. Он успел скатиться в овраг, а Люта — следом. Ее подранили, но не серьезно, только шкуру задели, он чуял.
«Повеселимся?» — ухмыльнулся он, ползком подобравшись ближе и зализывая ей царапину.
«Спрашиваешь!» — оскалилась она.
Это не княжьи охотники, а те, что пошли за оборотнями, да сунулись не туда. Не повезло им: на свою землю Люта и Эре никого не пускали. Беглецов — еще туда-сюда, но не людей...
Переливчатый волчий вой раздался из оврага, и в деревне многие бросили кто шитье, кто кувалду.
— Я к маме пойду, — сказала та самая красивая девица и погладила по руке ухажера, здоровенного кожемяку. Скок — и нет ее, стой, протирай глаза!
— За детьми смотри как следует, — велел жене нынешний оружейник. — Вам на все хватит, если с умом станешь тратить.
— Куда!..
— Тетке помощь нужна, — только и сказал он, тоже прыгнул через прилавок и исчез.
— Говорила мать, не связывайся... — начала она
и едва успела схватить старшего сына за хвост. — Ты-то куда, дитя неразумное...И заплакала, когда он цапнул ее за руку — не всерьез, но дал понять, что вырос уже, может идти с отцом...
Трюдда стояла, смотрела вверх — спасибо, глаза остались прежними, — и думала о том, что не зря помогла Тану, тогда еще не старому, а потом его маленькой дочке, которой даже и не видела, пока та сама не пришла. Любовь — она бывает разная, и она сквозила в каждом слове Тана, в каждом жесте, когда он говорил о Люте. А Люта не в него, недобрая и нелюдимая, лишний раз не обнимешь, выворачивается, но когда смотрит на своего Эре — делается другой. Глаза вспыхивают золотом, улыбается даже, и шрам на лице делается незаметным...
«Сказал бы кто, какая я была, когда смотрела на Тана, — подумала Трюдда. — Эльви могла, так померла уже. Никого не спросишь».
Из-за перевала раздался волчий переклик, несколько выстрелов... и все смолкло.
Деревенские вернулись к ночи — кто целый, кто немного оцарапанный пулей, но все живые. И на вопрос Трюдды, который она задавала решительно всем, спускавшимся с перевала, отвечали:
— Да целые они, что им сделается? Еще тебя переживут!
«Пусть так и будет, великие камни! — подумала она впервые за много лет, до того отвыкла взывать к кому-то. — Пусть переживут!..»
И услышала наконец голос Люты — та ведь обещала петь для старой тетушки, и пускай теперь была не полная луна, Люта все-таки напомнила о себе. А еще с ней пел Эре, и это было... красиво.
— Одним целым звучат, — вслух сказала Трюдда. — Повезло же...