С.Т.И.К.С. Темный ангел. Фабрика героев

– Больных, которых ты и уложил сюда.

– Аа, так это, ты про этих? Что там, кстати, Склиф говорит?
– вспомнил Рокфор, что Гаечка только что вышла из здания.

– Молчит, как партизан, - наморщила носик девушка, - Сухаря ждет.

– А ты бы это, - Рокфор сжал кулак, и потряс им в воздухе, - применила бы свое "обаяние"!

Гайка рассмеялась. Ее дар Нимфы мог свести с ума любого мужчину, да и женщин было единицы, кто мог сопротивляться ему. Бабская натура брала свое, и находились такие стервы, что скорее волосы тебе вырвут, чем станут угождать. Гайка и сама была одной из таких. Обычно этот дар скрывали. Очень его не любили. Кому захочется быть бычком на привязи? Кроме команды Сухаря и еще пары человек в стабе, про дар Гайки никто не знал. Она успешно маскировала его вечными новыми прикидами, яркой внешностью, и нагловатой манерой поведения. Подбирать челюсти и слюни, можно было и без применения дара. Но развивать его было необходимо, а как развить, не используя? Вот и закрепилась за ней в стабе репутация той еще стервы, из серии:

– Вон Гайка идет, тусил с ней на днях.

– И ты тоже?

– А что, и ты с ней гулял?

– Да.

– И как, дала?

– Неа.

– И мне нет. Вот же блядь!

Сухарь лично настаивал на тренировках, и даже привлекал к этому остальных членов их отряда. Ну, пожалуй, кроме Рокфора. Особенно часто помогали Чип и Дейл. Им нравился драйв, и обстановка секретности. Кстати, благодаря постоянной прокачки, она уже умеет управлять группами людей, а Сухарь упирал на дрессировке заражённых. Но это пока получалось не очень. Только что обращенные - слишком тупые для подчинения, а более развитые, сильно отличаются по мыслительному процессу от людей, к тому же теряя половую принадлежность, они избегают влияния на гормональном уровне, что было частью способности Гайки.

Она положила ладошки на кулак Рокфора. Ладошки не смогли полностью его закрыть.

– Склиф - наш друг, а ты же знаешь, что на друзьях, я не использую свой дар.

– Да это я так, - Рокфор застыл с поднятым кулаком, боясь спугнуть прикосновение, - пошутил.

Послышался звук приближающейся машины, и из-за ближайшего поворота, выехал УАЗ, с Сухарем за рулем. Рокфор и Гайка, в спешке, убрали руки.

Машина остановилась напротив них, и Сухарь, скептически глядя на парочку, поинтересовался, распахивая дверь:

– Ну как там наши клиенты?

– Склиф, как воды в рот набрал, не рассказывает, подозрительный какой-то, - пожаловалась Гайка.

– Не хочу повторять одну и ту же историю по десять раз, - Склифосовский, незаметно появившийся на крыльце, вытащил сигарету, и закурил. Сделав пару затяжек, продолжил:

– Девочка обращена наполовину.

– Квази?

– Нет. Там другой механизм. Ее мозг захвачен вирусом, ну или почти захвачен, а вот дальше процесс пока не продвигается. Такое ощущение, что этот лекарь вколол ей что-то, хотя я склонюсь к мнению, что это его кровь. Но как он мог перелить ей свою кровь, не понятно. Если вы говорите, что это свежак. Благодаря этому, вирусу дальше не пройти. Организм сопротивляется. Но это думаю временное явление.

– Обратится?

– Вполне возможно. Поэтому поселим ее в "переживальник", и буду наблюдать за ней.

Переживальником называлась отдельная палата, с решетками на дверях и окнах. Туда сажали тех, кто отравился жемчужиной. Чаще - черной, реже - красной. Такой риск считался нормой, так как, употребив жемчужину, ты, почти гарантированно, получал либо новый дар, либо, на порядок усиливал уже имеющийся. Но при этом могли быть и неудачи: некоторый шанс отравиться, и стать зараженным, или помереть. Второе встречалось реже, чаще люди превращались в "Квази" - человека, тело которого начинает развиваться по законам заражённых, превращаясь в машину для убийств, но не теряя разума. До определенного времени. Но там тоже были свои нюансы. Вот таких ломающихся, изредка, и притаскивали лекарям, сажая в переживальник. Кстати, Склифосовский, не без гордости, мог сказать, что большинству пациентов, не дал свалиться в безумие, а помог стать Квази. Поэтому он не просто так сказал про наблюдение за пациентом. Он имел опыт борьбы с вирусом, благодаря одной из граней своего дара, и сделает все возможное, чтобы помочь девочке. Правда пока ее состояние - пограничное, и лучше не вмешиваться, позволив организму самому справиться с напастью.

– Что с мужчиной?

Склифосовский стряхнул пепел в стоявшую на крыльце у двери урну. Не торопясь затянулся сигаретой. Выпустил дым.

– А это ты мне лучше скажи, что с ним?
– с хитринкой в глазах, задал он вопрос.

Сухарь покосился на Рокфора и Гайку, моментально обратившихся в слух. Когда еще их командир расскажет про действие своей способности?

Склифосовский был единственным человеком, кому Сухарь, в свое время, максимально подробно описал работу своего дара, со всеми жгутиками и нитками. А тот, когда Сухарь, под его наблюдением, принимал свою первую красную жемчужину, десять лет назад, помог подтолкнуть в нужную сторону развитие таланта плетения нитей. И подсказал, как пользоваться им.

– Нам по пути. Даже возможно, что не ему с нами, а нам с ним.

– Не тебе лично?

– И мне, и всей команде. Ну плюс-минус, сам знаешь, тут абсолютной точности не добьешься.

– Город не смотрел?

– Ну ты скажешь. Даже не думал об этом. А что?

– Да так, возникла сейчас одна мыслишка. Ладно, потом посидим, покумекаем.

Склифосовский, сделав последнюю затяжку, потушил окурок об урну, и направился в здание, махнув компании рукой:

– Идемте, надо кое-что обсудить.

Рокфор ничего толком не понял из их разговора, а Гайка наоборот задумалась. Как бы слова командира не обернулись какой-нибудь авантюрой. Черт, так спокойно жилось в Питере.

Они вошли в здание и пройдя по коридору оказались в палате, где временно находились мужчина и девочка, лежа на двух перекатных медицинских тележках. Пока что это были единственные пациенты. Лечебница не часто наполнялась больными. Исключение составляли ежеквартальные дни Охоты. Поэтому персонал, под командованием Склифосовского, дежурил в здании, готовясь к притоку пациентов. Несколько лекарей и два десятка вольнонаемных.

Склифосовский подошел к каталке с мужчиной.

– Как я ранее и предположил, эти ребята сейчас не здесь. Вы все, так или иначе, имеете доступ к менталу, поэтому не буду развивать тут тему, куда они подевались. Не знаю. Я их разумы не могу найти в доступной мне области ментала. И более того - считаю этот поиск опасным. Как бы они не утянули кого еще за собой. Вернее - он, - Склифосовский, ткнул пальцем в мужчину, - уверен, что это его рук дело. Он сумел каким-то образом передать девочке свои антитела. Насчет крови я погорячился. И мне, кстати, не удалось взять ее у него на анализ, пришлось брать кровь девочки, там я и обнаружил некие элементы... ммм... в общем антитела.

– Как это не удалось взять кровь?
– подняла брови Гайка.

– Иглу выталкивает, а если все же ее удерживать в теле, то кровь не выкачать. Игла моментально забивается наростами из кожи.

– Охринеть.

– Не то слово. Интересный клиент попался. Но речь не об этом, - в отличие от Гайки, удивить Склифосовского, прожившего на Стиксе более сорока лет, и в свое время, побывавшего в разных местах, и повидавшего всякого, было не просто, - он сумел выйти в ментал из тела, и вытащил туда девчонку. Если они нам нужны, а они нужны нам?
– обратился он к Сухарю, - то я бы постарался как можно быстрее вернуть их в тела.

После разговора на лестнице, Сухарь, сразу начал заново перебирать нити вероятностей, добавляя новые линии судеб, до которых мог дотянуться, и приближая образы. Интересная получалась картина. В рейде он постарался заглянуть как можно дальше вперед, и не обратил внимание на ближайший период. Оказывается, сейчас, к жгуту, и черной нити в нем, а теперь Сухарь не сомневался в ее принадлежности, нельзя было присоединится. В перспективе виднелась гармоничная история, включая и новые нити. Но сейчас этот канат, как будто был прозрачным, и все плетения расходились от него в сторону. Кроме одного хомутика.