S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной (сборник)

За скамейкой проходит Трехрук, волоча по полу оторванную третью руку. Он тоже без противогаза и совершенно нормальный.

Последним противогаз снимает Шаман. У него обычное лицо, только на носу – большая уродливая бородавка.

Шаман (обреченно). Пер-ди-мо-нокль! Чтоб его!

Шаман отшвыривает противогаз в сторону.

Занавес

Февраль 2013 г.Ростов-на-Дону

Андрей Гребенщиков Весьма странная история периода плутониевого полураспада

Поднимаю карту за картой. Одна, вторая, третья… карта за картой. Не спешу переворачивать – слишком многое зависит от них… Принесите мне удачу, первую за весь проклятый, слишком затянувшийся вечер.

Подношу к глазам – так же, по одной. Медленно и почти торжественно. Смотрю и опускаю на стол. Первая, вторая… пятая… Каждая предстает перед пытливым, ищущим взором. По отдельности карты не значат ничего, цветные картинки с черными и красными цифрами, портреты напыщенных валетов, хищно скалящихся дам и усталых, но неизменно властных королей. Да, есть еще могущественные тузы, чья власть превосходит королевскую, но даже они в одиночку не решат исхода игры… Кокетливая блудница Фортуна отдастся лишь тому, кто соединит разрозненные фрагменты в единую силу, способную сломить соперника.

Я видел свои карты – каждую из множества – черные и красные масти, пресыщенные властители и любвеобильное красавицы, безбородые юнцы и лаконичные, исполненные достоинства тузы. Но в голове пустота, мне никак не удается сложить увиденное в целостный образ, картина, собранная всего лишь из нескольких элементов, не умещается в сознании. Вечер слишком затянулся, и я плохо соображаю. Наверное, вообще не соображаю, перед зрачками прыгают черно-красные пятна, рассыпающиеся на лишенные смысла цифири… Девятка, десятка… не помню, что вы скрываете в себе, какое тайное послание?

Раскладываю карты веером, чтобы за раз охватить взором пришедшие мне в руки кусочки удачи. Красное и черное. Бубны – красные; одновременно похожие и на задницу, и на сердце червы – почти кровавые… Мне всегда нравились удалые, исполненные самоиронии червы: от романтических символов любви до пышных, задранных кверху ягодиц, нанизанных на осиные талии – этот путь червы преодолевают в один такт, стоит фантазии поднапрячься и… испортиться.

Пики – почерневшие сердца, проткнутые остроконечным копьем… Вариант с насаженной на кол негритянской жопой тоже неплох, но слишком натуралистичен и наводит на безрадостные мысли о бренности негритянского существования… Их жизнь и без того черна, зачем плодить эти расистские предзнаменования?

Трефы – как и положено могильным крестам – мрачны и суровы. Их серьезность холодит душу и лишает ее прижизненного покоя… Мой выбор червы – честные и лукавые одновременно!

Вот и весь расклад – мозаика из семи непохожих частичек. Ни одной червы, пара бубен, одна черная жопа на колу, остальное сплошь кладбищенские «плюсы» из горизонтальных и вертикальных перекладин, перечеркивающих друг друга. Это кресты на могиле так и не посетившей меня сегодня Удачи… Мертвая удача зовется неудачей, зомби по имени Мисфоча.

Руки трясутся. Их дрожь нельзя заметить со стороны, это «рукотрясение» происходит где-то глубоко-глубоко внутри меня – и не только в конечностях. Даже лживая улыбка не покидает насиженного места – но я-то чувствую, как содрогаются сведенные мышцы, как выступает пот на спине!

Игра не останавливается, запущенный механизм, ломая и круша надежды игроков – всех, кроме одного, пройдет весь путь от начала до конца. Торжествующий вскрик победителя – изуродованного радиацией двухметрового амбала, похожего на прямоходящий кусок дерьма, беспомощные, исполненные жалости к себе гримасы побежденных, и весь банк – очень-очень богатый банк – переходит к новому владельцу. Более достойному, любимому живой Удачей. Мы же хороним своих зомби… Мисфоча.

Встаю из-за стола. Вполголоса матерящаяся соседка (отчетливо слышу «чтоб вы все сдохли, поганые мутожопы»), кажется, катапультирует себя из кресла: ее изящная фигура пролетает мимо меня со скоростью пули. Нет, не пули – пуля, уйдя в полет, никогда не вернется обратно – сквернословщица же, развернувшись вокруг своей оси, бумерангом чертит свой незаконченный маршрут. Замирает напротив меня, впивается яростным взглядом. Эта ярость не предназначена мне, ведь мы собратья по мисфоче.

– Как лузер лузера, – говорит катапультировавшаяся соседка. У нее глубокий, чуть звенящий от напряжения голос. Так звенит высоковольтный кабель, по которому пущен чудовищной силы ток… Нет, не так, но мне нравится идиотское, совершенно неправдоподобное сравнение. – Угостишь проигравшуюся в нули дуру?

Пока я ищу правильные слова – это тоже неправда, я рассматриваю ее красивое лицо, забыв о словах – она режет воздух ладонью:

– Знаешь что: напои меня самым убойным пойлом! Хочу побыстрее забыть говенный вечер…

Тонкие, подвижные губы сквернословят без остановки. Что ж, есть некая пикантность в сочетании красоты и лексической экспрессии. Неужели я так подумал? «Сочетание красоты и лексической экспрессии» – так выражаются томные жопотрахи, пишущие для дамских журналов, мне же с подобной публикой не по пути.

– Конечно, – киваю и впервые улыбаюсь без фальши. Свидетели женского пола утверждают, что у меня удивительно распутная и тем притягательная улыбка. Отличное утверждение, мне нравится. Эмоциональная красавица может реанимировать практически похороненную Удачу…

Она читает мои мысли и с видимым сожалением крутит красивой головкой:

– Извини, братишка, вечер реально убогий, и я не сделаю его лучше…

– Что? – Хмурюсь. Говорят, и в этом мимическом действии есть некая соблазнительность. Женщины – они странные…

– У меня не встает на мужиков.

– Что?! – выпученные глаза и взлетевшие к макушке брови вряд ли соблазнят даже распоследнюю нимфоманку, но в эту секунду я меньше всего думаю о своем внешнем виде.

Она заливисто смеется:

– Например, соски. Не встают.

И кладет мне руку на плечо:

– Я конченая лесба. Неисправимая. И не желающая исправляться.

– Даже без легкого налета «би»? – мой лепет жалок, но голова пуста, и очередная мисфоча готова разнести череп на мелкие кусочки. Отличный выйдет пазл для патологоанатома.

Вздыхает и повторяет – медленно, как для умственно отсталого:

– Лесба. Конченая. Извини, братишка.

– Давай нажремся в хлам? – оказывается, слова могут рождаться не только в мозгу… Откуда пришло это отчаянное воззвание? Не знаю, возможно, пропищало униженное либидо, ведь ему только что наступили грязным ботинком на хрупкое горло… Какой бред. Я хочу нажраться.

Услужливый бармен ловким движением ловких рук уводит меню из-под наших носов:

– Для тех, кого сегодня постигла неудача, у нас есть нечто особенное.