Саботаж

О, так ее хороший мальчик солгал им, сколько на самом деле стоит его машина? Наверное, не хочет, чтобы его папа знал, сколько средств его трастового фонда он на нее угрохал.

— Не знаю, — вздыхает Клифф. — Я предложил отбуксировать машину к знакомому парню, чтобы он на нее посмотрел. Что-то же наверняка можно сделать. Но Колт сказал, что нет. Он сам об этом позаботится.

Я фыркаю, и они оба поворачиваются ко мне. Я прижимаю руку к груди и притворно кашляю.

— Извините, что-то попало в горло.

— Вот, — мама открывает дверцу встроенного холодильника, и протягивает мне бутылку воды. — Попей. Это поможет.

Я ее даже не открываю.

— Ну, раз он утверждает, что все уладил... — мама замолкает, пожав плечами.

— Да, — Клифф подходит к ней и целует ее в лоб. — Я буду у себя кабинете. До ужина мне нужно сделать кое-какую работу.

— Хорошо.

— Не стесняйся, Рэйли, — показывает на меня он. — С тех пор, как ты переехала к Колтону и парням, твоя мама не находит себе места.

Еще бы. Я живу с ним уже три года.

— Ужин будет готов через час! — кричит ему мама, когда он выходит в коридор.

— Ну..., — я спрыгиваю с барного стула. — Я поднимусь наверх и возьму телефон, а потом уеду.

— Уверена, что не можешь с нами поужинать? — она надувается, выпятив нижнюю губу, и я смеюсь.

— Не сегодня. У меня планы, — ложь.

— Хорошо.

Мама подходит ко мне, снова крепко меня обнимает и шепчет:

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю, мам.

Отстранившись, я поднимаюсь наверх и направляюсь в ванную. Мой телефон лежит на стойке рядом с раковиной, на экране десять новых сообщений и три пропущенных звонка. Когда я не отвечала на звонки, Татум так обо мне беспокоилась, что, в конце концов, позвонила нам домой. Из-за всех уведомлений после видео, я оставила его на беззвучном режиме. Иначе я бы услышала звонки, пока мы с Колтом были здесь наверху.

Три сообщения от Нейта. Их я даже не открываю. Уверена, то в них нет ничего такого, что мне хотелось бы услышать. Я и так знаю, что я шлюха. Его напоминание мне не требуется.

Выйдя из ванной, я останавливаюсь и смотрю на старую спальню Колта. Затем подхожу к ней. Толкнув дверь, я включаю свет.

Типичный парень. Стены увешаны футбольными постерами, полки заставлены спортивными наградами. На плакатной доске висят фотографии Колта с ребятами, сделанные для него Мейси Джонсон в выпускном классе школы. Девчонка сходила по нему с ума. Да все сходили по нему с ума.

Я подхожу к его огромной кровати и сажусь на край. Все началось в этой чертовой спальне. Мое тело ожило. Оно молило о том, что Колт заставил его почувствовать.

Я знала, что он меня ненавидел. Колт обращался со мной как с дерьмом. Но здесь все было по-другому. Мне это нравилось. Когда мы оба были обнажены, изрыгаемые им обычно в мой адрес слова ненависти звучали уже по-другому. Они были такими же жестокими, но он словно говорил их на другом, понятном только мне языке.

Он хотел меня.

Становился твердым для меня.

Кончал для меня.

Колт не был девственником. И давайте просто скажем, что мой первый раз был не таким, каким я его себе представляла. Но разве у большинства девушек это не так? Мой второй раз Колт сделал сногсшибательным. И третий. И четвертый. Блядь, это было так хорошо, что у меня был отходняк. Гребаные судороги.

Откинувшись на кровать, я раскидываю руки, закрываю глаза и вспоминаю тот день, будто это было вчера. А не пять лет назад.

Мы вваливаемся в дверь его спальни, и он меня останавливает.

— Раздевайся, — приказывает Колт.

Я стаскиваю через голову майку и отбрасываю ее в сторону. Затем стягиваю с ног шорты вместе с нижним бельем. Встав перед ним во весь рост, я вижу, что он прислонился к своей теперь уже закрытой двери. Все еще одетый.

Мое сердце колотится быстрее, и я кладу руки на грудь. От паники у меня сводит живот. Это был розыгрыш. Сейчас выскочат его друзья и поднимут меня на смех. Может, даже сфотографируют.

Колт меня ненавидит. Он никогда не проявлял ко мне ни доброты, ни сексуального интереса. С чего бы ему сейчас это делать? Глупая Рэйли. Я всегда говорила себе, что никогда не стану одной из таких дурочек, и вот пожалуйста. Слезы застилают глаза, и я опускаю их на босые ноги.

Решив бежать, я пытаюсь выбраться из его комнаты, но он блокирует дверь.

— Что случилось, принцесса? — снисходительным тоном спрашивает Колт.

Принцесса — это не ласковое обращение. Это прозвище, которое он дал мне, чтобы меня принизить. И я его ненавижу.

— Выпусти меня, — шмыгаю носом я, все еще опустив голову и глядя на его теннисные туфли. Моя комната в конце коридора, но дома никого нет. А горничные придут только завтра.

Колт приподнимает мой подбородок, заставляя взглянуть на него.

— Ты никуда не пойдешь.

— Но...

— Я обещал трахнуть это милое личико, помнишь? — его голос мягкий, почти любящий. Его зеленые глаза отыскивают мои, а затем опускаются на мои губы. — Ты будешь для меня хорошей шлюхой.

Я хнычу, мои бедра напрягаются. Почему эти слова меня возбуждают? Я чувствую, как по ногам стекает влага. Это неправильно. Нас учат не быть объектами. Уважать себя. Знать свою значимость и требовать большего. Так почему же мое тело реагирует так, как не должно?

— Не плачь, — Колт поднимает руку и обхватывает мое лицо. — Во всяком случае, пока. Я еще даже не начал.

— Колт, — шепчу я, дрожа всем телом. Он, наверное, слышит, как колотится в груди мое сердце.

Наклонившись ко мне, Колт приближается и проводит языком по моей щеке, пробуя на вкус мои слезы. Мое тело покрывается мурашками и дрожит.

— Встань на колени, принцесса. Покажи мне, какая ты красивая, когда умоляешь, — Колт хватает меня за волосы, и запрокидывает мне голову, отчего я вскрикиваю. Другой рукой сжимает мою шею, удерживая меня на месте, и мне кажется, что у меня вот-вот подкосятся ноги. — Умоляй меня трахнуть этот красивый ротик, как шлюха, которой ты и являешься.