Сабриэль
Шрифт:
— Ты можешь разорвать мое тело в клочья, как тряпку, из которой сшита одежда, — сказал он, медленно передвигая ноги. — Но я не умру.
Он подошел ко мне на расстояние вытянутой руки. Я посмотрел на его лицо и увидел зло, Проникающее сквозь знакомые с детства черты. Затем вспыхнул огонь, раздался колокольный звон, и возникли голоса, страшные голоса. Рогир дернулся назад, чаша выпала из его рук, пролилась кровь. Я обернулся, увидел гвардейцев, столб белого пламени, человека с мечом и колокольчиками — и упал в беспамятстве. Когда я очнулся, передо мной было ваше лицо. Я не понимал, как оказался в Хоулхаллоу, в моем сознании проплывали какие-то неясные
— Ты должен был мне все рассказать, — сказала Сабриэль, стараясь, чтобы в ее голосе звучало сострадание. — Но, возможно, действительно надо было дождаться морского путешествия, чтобы море освободило тебя от заклинания. Скажи мне, тот человек с мечом и колокольчиками, был Аборсен?
— Не знаю, — тихо ответил Тачстоун, — возможно.
— Я в этом почти уверена, — сказала Сабриэль. Она посмотрела на Моггета, думая о том столбе белого пламени. — Ты тоже там был? Моггет? В другом своем обличье?
— Да, я там был, — ответил кот. — С Аборсеном тех времен. Он был очень могущественным магом Хартии и хозяином колокольчиков, но слишком мягкосердечным. Мне с трудом удалось доставить его в Билайзер, Мы опоздали и не успели спасти Королеву и ее дочерей.
— Что произошло? — прошептал Тачстоун. — Что же произошло?
— Когда Рогир вернулся в Билайзер, он уже был слугой Смерти, — усталым голосом сказал Моггет. — Но знал об этом только Аборсен. А его как раз там и не было. Настоящее тело Рогира было где-то спрятано. Он был воссоздан Свободной магией. Ему удалось поменяться этим ненастоящим телом с живым человеком и, как всем слугам Смерти, чтобы оставаться вне Смерти, ему все время нужна была чья-то жизнь. Но Хартия все время мешала ему, поэтому он решил разрушить Хартию. Он уже разрушил несколько мелких Камней, где-то вдалеке, но этого было недостаточно, к тому же Аборсен шел за ним по следам. Тогда Рогир решил разбить Великие Камни и для этого ему понадобилась королевская кровь — кровь его собственной семьи.
Оттого что он был очень хитрым и очень могущественным сыном Королевы, он был близок к осуществлению своих намерений. Два из шести Великих Камней были расколоты. Королева и ее дочери были убиты. Аборсен появился слишком поздно. Правда, Аборсен отправил Рогира далеко в Смерть, но до тех пор, пока настоящее тело его не найдено, Рогир будет продолжать появляться в Жизни. Даже из Смерти он наблюдал за разрушением Королевства — Королевства без Королевы. И все двести лет он пытается вернуться, пытается снова возникнуть в Жизни.
— Ему это удалось? — перебила Сабриэль. — Он тот, кого зовут Керригор, тот, с кем сражаются многие поколения Аборсенов, пытаясь удержать его в Смерти? Он уже вернулся назад, он убил патруль у Расколотого Креста, он — хозяин Мордиканта.
— Я не знаю, — сказал Моггет. — Но так думал твой отец.
— Да, это он, — сказал Тачстоун. — Керригор — детское имя Рогира. Это имя придумал я. Его полное церемониальное имя было Рогеррик.
— Он или его слуги подстерегали моего отца, когда он появился в Билайзере. А интересно, — спросила Сабриэль, — почему Керригор пришел в Жизнь так близко от Стены?
— Должно быть, где-то у Стены находится его настоящее тело, — ответил Моггет. — Ты должна это знать для того, чтобы возобновить заклинание, которое остановит Керригора.
— Да, — задумчиво сказала Сабриэль, вспоминая страницы «Книги Мертвых». Она с трудом сдерживала дрожь и желание расплакаться. Ей хотелось перелететь обратно в Анселстьерру, оставив Смерть и магию позади, хотелось оказаться
как можно дальше на юге. Но, справившись с этой слабостью, она сказала:— Однажды Аборсен победил его. Я тоже сделаю это. Но сначала мы должны найти тело отца.
Наступило молчание. Раздавался лишь плеск воды и свист ветра. Тачстоун вытер мокрые глаза и посмотрел на Моггета.
— Скажи мне, кто отправил мой дух в Смерть и превратил мое тело в деревянную скульптуру на носу корабля?
— Я никогда не знал, что случилось именно с тобой, — ответил Моггет. Его глаза встретили взгляд Тачстоуна, и первым моргнул не кот. — Но, должно быть, это сделал Аборсен. Ты был безумным, когда мы вытащили тебя оттуда. Ты был в беспамятстве. Похоже, за двести лет ты еще не пришел в себя. Ты сам должен в себе разобраться. Или Клэйр увидит что-нибудь во льду… эх, трудно сказать. А теперь — мы приближаемся к городу, и влияние моря идет на убыль, а заклинания остаются.
— Нет, Моггет! — воскликнула Сабриэль. — Я хочу знать, мне необходимо знать, кто ты такой? Какова твоя связь с Великой…
Ее горло сжал спазм и оттуда вырвался лишь тихий хрип.
— Слишком поздно, — сказал Моггет. Он начал чистить шерстку, на белой шкурке ярким пятнышком замелькал розовый язычок.
Сабриэль вздохнула и посмотрела на бирюзовое море, потом на желтое солнце, на золотистый диск в поле голубого неба. Легкий ветерок надувал парус, шевелил ее волосы. За бортом серебряными струями проносились косяки рыбешки.
Все вокруг было полно жизни, насыщено яркими красками и радостью солнечного дня. Даже уставшее, подсоленное морским ветром, давно немытое тело Сабриэль, казалось, оживилось. Далеко-далеко ушло мрачное прошлое Тачстоуна, угроза Рогира-Керригора и пугающая серость Смерти.
— Нам нужно быть очень внимательными, — наконец сказала Сабриэль, — надеяться на то, что… как это ты сказал Старшему в Ньюстоуве? — обратилась она к Тачстоуну.
Он сразу понял, что она имеет в виду.
— Надеяться на то, что всех нас оградит Хартия.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Сабриэль представляла себе, что Билайзер окажется разрушенным городом, без признаков жизни, однако она ошибалась. В тот момент, когда они увидели башни Билайзера и его величественные стены, окружавшие полуостров, на котором расположился город, они увидели в заливе рыбацкие лодки, Рыбаки, нормальные дружелюбные люди, махали им руками и кричали, проплывая мимо:
— Доброго солнца и легкой воды!
Но это не было обычным приветствием во времена Тачстоуна…
Широкий канал с бакенами бежал между двумя неуклюжими защитными укреплениями. Он вел в огромный залив размером в двадцать или тридцать игровых полей. С трех сторон залив окружали верфи, но большинство из них пустовали. К северу и к югу за верфями расположились склады, их продырявленные стены и крыши свидетельствовали о полном запустении.
Живым выглядел только восточный док. В нем не было больших кораблей, но под погрузкой и выгрузкой стояло много небольших судов. Работали подъемные краны, портовые грузчики тащили по сходням грузы, между корабликами плавали и ныряли маленькие дети. За этими верфями не было складов, вместо них там стояли небольшие будочки со столами для служащих и стульями для посетителей. Когда Тачстоун стал пытаться найти свободное место для причаливания, Сабриэль обратила внимание на то, что на пристани не было недостатка в посетителях. Всюду суетились люди, они так спешили, будто были очень ограничены во времени.