Сад Рамы

Прижав к себе его голову, Николь поплакала вместе с сыном. Рыдания сотрясали все его тело. «Он все понял, — подумала она. — С самого первого разговора. Он ждал и боялся, что никому не нужен».

— Ты можешь выбирать, дорогой, — сумела сказать Николь, оправившись от своих чувств. — Мы будем рады взять тебя с собой. А твой папа и Симона будут счастливы, если ты останешься.

Бенджи смотрел на мать, словно не веря ей. Николь повторила — уже помедленнее.

— Ты меня не об-маны-ваешь? — переспросил он.

Николь энергично замотала головой.

Бенджи улыбнулся и отвернулся, погружаясь в молчание.

— Тут не с кем будет иг-рать, — проговорил он наконец, не отводя глаз от стены. — Симоне надо быть с па-почкой.

Николь была удивлена точными аргументами. Сын словно бы ждал.

— Тогда летим с нами, — пригласила Николь, — с дядей Ричардом, Кэти, Патриком, Элли… Мы все тебя очень любим и рады будем тебе.

Бенджи повернулся и поглядел на мать. Слезы вновь побежали по его щекам.

— Я буду с тобой, ма-мочка, — сказал он, положив голову на ее плечо. «Он давно решился, — Николь прижала к себе ребенка. — Он умнее, чем мы думаем. И пришел лишь для того, чтобы убедиться, что нужен нам».

7

— …Господи, позволь мне даровать счастье этой удивительной юной деве, на которой мне предстоит жениться. Пошли нам в дар разделенную любовь, дай возрасти в познании Тебя… Прошу Тебя, во имя Твоего Сына, которого Ты послал на землю, чтобы показать нам свою любовь и отпустить наши грехи. Аминь!

Майкл Райан О'Тул, семидесяти двух лет от роду, развел молитвенно сложенные руки и открыл глаза. Он сидел за столом в своей спальне. О'Тул посмотрел на часы. «Еще два часа, — подумал он, — и я женюсь на Симоне». Майкл бросил короткий взгляд на изображение Иисуса и небольшой бюст св.Микеля Сиенского на столе. «Потом будет пир, брачный — для нас — и в честь дня рождения Николь. А после него я заключу этого ангела в свои объятия. — Сама собой вырвалась следующая мысль: — Боже, прошу Тебя, не дай мне разочаровать ее».

О'Тул поискал в столе и извлек из него маленькую Библию. Кроме нее у него не было настоящих книг. Остальное его чтение записано на небольших кубиках, вставлявшихся в электронный блокнот. Так что Библия являла собой нечто особенное. Память о той его жизни, которая осталась там, на далекой планете.

В детстве и юношестве эта книга повсюду сопутствовала ему. Майкл вертел переплетенный в черное томик и вспоминал. Он получил его еще мальчиком — в шесть или семь лет. Отец пришел в его спальню. Майкл играл в бейсбол на персональном компьютере и смутился — подобные моменты, когда серьезный отец заставал мальчика за игрой, всегда смущали его.

— Майкл, — произнес отец, — я хочу сделать тебе подарок. Твою собственную Библию. Это самая настоящая книга, из тех, что читают, перелистывая страницы. Мы надписали на обложке твое имя.

Отец протянул книгу, и маленький Майкл принял ее с негромким «спасибо». Кожаная обложка была приятна на ощупь. «Внутри этого тома, — продолжил отец, — содержатся самые лучшие наставления, которые человеку суждено получить. Читай ее — внимательно и часто. И строй свою жизнь в соответствии с ее мудростью».

«В ту ночь я положил Библию под подушку. Там она и осталась — на все мое детство. Даже в старших классах». Он вспомнил собственные махинации с книгой, когда сборная старшеклассников выиграла чемпионат города и направилась в Спрингфилд для участия в чемпионате штата. Тогда Майкл взял с собой Библию, но, конечно, не хотел, чтобы об этом знали его товарищи по команде. Читать Библию в кругу юных спортсменов не было принято, а он в то время еще не обрел необходимого самоуважения и боялся насмешек старших. Поэтому он придумал для Библии специальный кармашек внутри несессера и хранил ее там — в обложке — вместе с туалетными принадлежностями. В гостиничном номере в Спрингфилде, дождавшись, пока все соседи по комнате не отправились мыться, Майкл извлек Библию из укрытия и перепрятал под подушку.

«Даже взял ее с собой в свадебное путешествие. Катлин понимала это… она понимала меня всегда и во всем». Он вспомнил яркое солнце и песчаный берег рядом с их домиком на Каймановых островах, и тут же возвратилось острое чувство потери. «Как-то ты там сейчас, Катлин? — пробормотал он себе под нос. — Куда занесла тебя жизнь?» Умственным взором он видел ее хлопочущей возле их общей собственности — дома из бурого камня на Коммонвелс-авеню в Бостоне. «Нашему внуку Мэтту сейчас уже под двадцать, — подумал он. — Появились ли новые внуки? И сколько их, интересно?»

Сердце заныло сильнее, представилась вся семья: Катлин, дочь Коллин, сын Стивен и много-много внуков, собравшихся вокруг длинного рождественского стола — но без него. Наверное, на улице сыплет легкий снежок. «А Стивен читает молитву, — подумал он. — Он всегда был самым верующим из моих детей».

О'Тул качнул головой, чтобы возвратиться к настоящему, и открыл Библию на первой странице. Наверху листа дивным почерком было выведено: «Вехи жизни». Записей было немного, всего восемь… скупая хроника основных событий его жизни:

13-7-67 Женился на Катлин Мэрфи, Бостон, Массачусетс 30-1-69 Родился сын Томас Мэрфи О'Тул, Бостон 13-4-70 Родилась дочь Коллин Гэвин О'Тул, Бостон 27-12-71 Родился сын Стивен Моллой О'Тул, Бостон 14-2-92 Умер Томас Мэрфи О'Тул, Пасадена, Калифорния

Глаза Майкла остановились на записи о смерти своего первородного сына и мгновенно наполнились слезами. Он отчетливо помнил тот давний страшный день св.Валентина. Они с Катлин обедали в рыбном ресторане в порту Бостона, когда узнали эту новость. «Простите, что запоздал с десертом, — извинился молодой официант. — Я смотрел новости в баре. В Калифорнии — катастрофическое землетрясение».

Они испугались. Томми, их гордость и радость, с отличием закончив школу св.Креста, добился права изучать физику в Калтехе. Бросив обед, О'Тулы поспешили в бар. Там они узнали, что землетрясение произошло вечером в 17:45 по тихоокеанскому времени. Чудовищные колебания, возникшие в результате огромного разлома Сан-Андреаса, достигли перевала Кайон, и в сотне миль от эпицентра все было сметено с лица земли — люди, машины, строения, — словно лодки, застигнутые ураганом на море.

Майкл и Катлин всю ночь со страхом и надеждой слушали новости и вполне смогли осознать масштабы самого тяжелого из несчастий, обрушившихся на страну в XXII веке. Сила землетрясения достигла жуткой отметки по шкале Рихтера — 8,2 балла. Без воды, электричества, транспорта и средств связи осталось двадцать миллионов человек. Разверзшиеся пятидесятифутовые пропасти целиком поглощали крупные торговые центры. Непроходимыми сделались практически все дороги. Разрушения были значительнее и обширнее, чем если бы район Лос-Анджелеса поразило несколько атомных бомб.