Сад времени
Шрифт:
– Сейчас мы направляемся в юрский период.
– Предводитель, видимо, из тех, кто слышит только себя и себя касающееся.
– Приходилось тебе там бывать?
– Еще бы. Тамошняя пустыня постепенно превращается в ярмарочную площадь или что-то вроде того.
– Ну, мы-то себе место найдем, а не найдем - так расчистим.
К палаткам группа возвращалась уже в компании Буша. Там выяснилось, что худощавого предводителя с ямочками-рытвинами звали Лэнни, остряка - Питом, а девушку - Энн (она, как считалось, принадлежала Лэнни). Буш представился фамилией и этим ограничился.
Всего в отряде было шесть мужчин,
Единственный из вторженцев, кто показался Бушу хоть сколько-нибудь интересным, был куда старше остальных. Волосы его были что-то уж слишком неестественно черны - очевидно, крашеные. Под длинным носом кривился рот, и выражение его невольно привлекало внимание. Человек этот пока не раскрывал своего примечательного рта, но обозревал Буша спокойно-сосредоточенно.
– Говоришь, уже третий год Странствуешь?
– спросил Лэнни.
– Ты миллионер или как?
– Художник. Живописец и группажист. Я делаю пространственно-кинетические группажи - если вы представляете, что это такое. А официально работаю в Институте Уинлока, куда вскорости и вернусь.
Лэнни хмыкнул и вызывающе сощурился:
– Дудки. Не можешь ты работать в Институте. Я что, не знаю?
– они посылают только статистов, да и тех самое большее - месяцев на восемнадцать. А ты туда же - два с половиною года! Нечего со мной шутковать - говори прямо!
– Я и говорю прямее некуда. Верно, меня послали на восемнадцать месяцев, но я - я просто остался тут на год подольше, вот и все.
– М-да. Пустят тебя тогда на шнурки для ботинок - прямо на Стартовой.
– Да ничего подобного! Если хочешь знать, я - один из опытнейших Странников. Мне однажды даже удалось приблизиться к историческим временам, чего пока еще никто не может. Так что меня ценят, а для шнурков полно другого материала.
– Ну, сейчас-то ты к ним не ближе нас, разгуливая по девону. Так я тебе и поверил.
– Да не верь, пожалуйста, кто тебе мешает.
– Буша передергивало от этого переливания из сита в решето, а потому он вздохнул с облегчением, когда Лэнни сердито отвернулся.
В разговор встрял один из «молотков»:
– Весь год работали, как проклятые, на «зелененькие», потом тренировки и все такое; вот прибыли сюда… И надо ж такое - до сих пор не верится, что мы - тут.
– И правильно не верится: практически нас тут нет, в этом измерении и времени. Вселенная - здесь, а мы - нет. В Странствиях Духа еще много такого, до чего пока не дойти своим умом.
– Буш произнес это тоном воспитателя, объясняющего несмышленышу, как держать ложку за обедом. Сам он все еще не стряхнул с себя неловкости, вызванной предыдущим разговором.
– Может, ты нас нарисуешь?
– вставила Энн. Единственная реакция на род его занятий.
Буш заглянул ей в глаза и, как показалось ему, правильно расценил их выражение.
– Если вы будете мне интересны - пожалуйста. Ему было все равно, что ответят. Он разглядывал Энн,
которая отвела взгляд. Ему показалось, что он физически
ощущает ее присутствие - здесь ни до чего не дотронешься, это верно; но ведь она была из его времени.Кто-то все-таки решил ответить на давний вопрос о роде занятий:
– Мы все, кроме Энн и вот Джози, пробавлялись на Бристольской Станции временных исследований. Знаешь такую?
– Угу. Там мой группаж в фойе. Может, помните - при входе, с подвижными лопастями, называется «Траектория Прогресса».
– А, та самая адская штучка!
– Процедив, как сплюнув сквозь зубы, эту рецензию, Лэнни швырнул недокуренную сигарету в море. Она так и лежала на волнах (вернее, над волнами), помигивая, пока не погасла за недостатком кислорода.
– А мне нравится, - ввернул Пит.
– Похоже на пару будильников, которые врезались друг в друга по ночному времени и подают сигнал SOS!
– Он начал было хихикать, но его не поддержали.
– Нечего над собой смеяться - на это есть другие, - резко оборвал его Буш.
– А ты давай, крути педали, - неожиданно возник и рявкнул Лэнни.
– Тоска берет от твоих сахарных речей. Так что тикай, пока ноги на месте.
Буш не спеша поднялся с земли. Не много удовольствия получить взбучку - от кого бы то ни было; а все в этой шайке-лейке, исключая Лэнни, были как на подбор здоровяки.
– Если вам не нравятся мои темы для разговора, могли бы предложить собственные.
– Да ты нам уже вконец мозги сквасил. Один твой «вечно красный песчаник» чего стоит.
– Все, что я тогда сказал, - чистая правда.
– Буш указал на человека с окрашенными волосами, что стоял чуть поодаль.
– Спроси у него, у своей подруги… Все, что вы видите здесь, к две тысячи девяностому году спрессуется в несколько футов красного камня. Все: галька, рыбы, растения, солнечный и лунный свет, сам здешний прозрачный воздух - все вберет в себя красная глыба, кажущаяся мертвой. Если вы впервые об этом слышите, если вас не трогает поэзия всего этого - зачем же тогда годами копить деньги на Странствие сюда?
– Ничего такого я не говорил, не заедайся. Сказал только, что ты мне до чертиков надоел.
– Уж чего-чего, а относительно друг друга наши мысли совпали.
Оба зашли слишком далеко, чтобы остановиться без посторонней помощи. Пришлось Энн на них прикрикнуть.
– Он говорит как художник, ведь правда?
– встряла толстушка Джози, обращаясь в основном к крашеноволосому человеку постарше..
– В том, что он сказал, и вправду что-то есть. Мы не замечаем здесь даже того, что постоянно перед глазами.
– Увидеть и познать чудо может каждый, - был ответ.
– Только многие этого боятся.
– Я хотела сказать: вот море, с которого все началось, а вот мы.
– Джози с трудом продиралась сквозь дебри абстрактных понятий, которые не так-то просто постичь с ее интеллектуальным багажом.
– Ну и вот. Стою я, смотрю на воды моря и никак не отделаюсь от мысли, что это - конец мира, а не его начало.
Буш с изумлением констатировал, что нечто подобное уже приходило ему в голову несколькими часами раньше. Просто замечательная идея; Буш подумал было, не переключиться ли ему с той девушки на эту. Все остальные насупились - попытались принять глубокомысленный вид. Лэнни вскочил в седло, дернул ногой стартер, и машина рванулась прочь.