Сады Луны (др. перевод)

– Скажи мне, Тул, о чем чаще всего ты думаешь?

Тлан-имас пожал плечами.

– Я думаю о бессмысленности.

– Тлан-имасам свойственно думать о бессмысленности?

– Нет. Тлан-имасам вообще почти не свойственно думать.

– А почему?

Онос Тулан смерил ее взглядом.

– Потому что думание – тоже бессмысленное занятие, адъюнктесса.

– Пора трогаться в путь, Тул. Не будем напрасно терять время.

– Да, адъюнктесса.

Она уселась на лошадь, продолжая раздумывать над смыслом слов тлан-имаса.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ Ассасины

Мне снилась монета,чей нрав переменчив;мелькали прекрасные юные лицаи множились дивные сны…монета катилась, звеня,по золотому краючаши для украшений.Жизнь снов. Ильбарес по прозвищу Старая Карга

ГЛАВА 11

Я брел темной ночью,душа моя рядом брела,босыми ногами ступаято по земле, то по камню;ничто не мешало ей,не связывало, не пригвождало;была она ночи подобна —пространству прохлады,лишенному света.Мне встретились каменотесы;при тусклом мерцании звездтрудились они неспешнонад грудою черных камней.Спросил я: «Чего не дождетесь солнца?Осветит оно и согреет,и смысл иной придаствсей вашей работе».Ответил мне кто-то из них:«Острые стрелы солнцапагубны для души,а смысл неизменно меркнет —стоит лишь тьме вернуться.И потому мы трудимся ночью —строим курганы тебе и ближним твоим».«Тогда простите, что помешал».«Нам мертвые не мешают, – сказал мнекаменотес.—Они приходят и остаются».Камень нищих. Даруджистан

– Ну вот, опять я сплю и вижу сон, а в нем даже негде обогреться, – ныл Крюпп. – Разве этот жалкий костер способен согреть озябшего странника?

Он вытянул руки над ровным, неугасающим пламенем костра, зажженного Древним богом. Костер, вне всякого сомнения, был оставлен не просто так, и Крюпп разгадал его смысл.

– Крюпп понимает: нельзя предаваться унынию.

Правда, окружающий пейзаж весьма располагал к тягостным мыслям. Возделанные земли исчезли, равно как и все признаки человеческого жилья. Похоже, сон занес Крюппа далеко на север. Воздух пах тающим льдом. Восточный край горизонта подцвечивало зеленоватое сияние, которое Крюпп ошибочно принял за восходящую луну. Но луна должна была бы подняться выше, а сияние оставалось на линии горизонта, освещая небо.

– Тревожное видение проникло в мозг Крюппа, – продолжал рассуждать сам с собой толстяк. – Но скрыт ли в нем какой-нибудь смысл? Самое печальное, что Крюппу ничего об этом не известно. Будь у бедняги выбор, он немедленно вернулся бы сейчас в свою теплую постель.

Насупившись, Крюпп разглядывал странного цвета мхи и лишайники, росшие на камнях и между камнями. Он слышал сказания о Красной равнине, что находилась далеко за Лидеронскими высотами. Может, это она и есть? Странно, северные земли всегда представлялись ему блеклыми и унылыми.

– Задери голову и взгляни на звезды, – сказал себе Крюпп. – Видишь, сколько молодой, кипучей силы в их свете? Должно быть, они удивляются, что кто-то сейчас их разглядывает. А вот к этой равнине в красных, оранжевых и сиреневых пятнах они давно привыкли.

Услышав отдаленный шум, Крюпп встал. С запада к нему двигалось обширное стадо животных. Их шкуры были одинакового бурого цвета. Серебристый пар густо валил из ноздрей и таял в воздухе. Стадо приближалось, и Крюпп заметил рыжеватые подпалины на шкурах. Морды зверей украшали ветвистые рога, которыми они рассекали пространство. Земля гудела от топота сотен копыт.

– До чего же причудлива жизнь в этом мире. Крюпп не перестает удивляться. А может, сон перенес его к самому началу всего сущего?

– Ты прав, – послышалось сзади.

Крюпп обернулся.

– Тогда добро пожаловать к огню, – сказал он.

Перед ним стоял коренастый человек, одежда которого была сшита из дубленых оленьих шкур, а может – из шкур только что виденных Крюппом зверей. Шлем ему заменял рогатый череп с клочками сероватого пушистого меха.

– Ты видишь перед собою Крюппа из Даруджистана, – с поклоном представился толстяк.

– А я – Пран Шоль из клана Каннига Толя, относящегося к кроносским тлан-имасам.

Он опустился на корточки перед огнем.

– И еще, Крюпп, меня называют Белым Лисом, привыкшим жить среди льдов, – улыбаясь, добавил Пран.

У тлан-имаса было широкое скуластое лицо с гладкой бронзовой кожей. Глаза прятались за плотными веками, однако Крюпп сумел разглядеть, что они янтарного цвета. Пран вытянул над огнем свои длинные гибкие руки.

– Огонь – это жизнь, а жизнь – это огонь. Эпоха льда заканчивается, Крюпп. Мы слишком долго прожили в здешних местах: охотились на зверей, воевали с джагатами, рождались, когда вскрывались замерзшие реки, и умирали, когда они замирали подо льдом.

– Сколь же далеко занес Крюппа сон!

– Ты пришел на стык конца и начала. Моя раса уступает место твоей, Крюпп, хотя войны еще не закончились. Вы не узнаете подобных войн. Джагаты вырождаются, уходят в запретные места. Форкрулии совсем исчезли. Правда, у нас не было особой нужды воевать с ними. И качен-шемалиев ты больше не встретишь – лед говорит об их смерти.

Пран бросил взгляд на костер.

– Знал бы ты, Крюпп, сколько стад погубили мы своей охотой. Теперь мы вынуждены кочевать на юг, а это против нашей природы. Ведь мы тлан-имасы. Но вскоре наступит Слияние, и тогда свершится ритуал имасов. Наши гадающие на костях сделают выбор, после чего плоть истлеет и даже само время прекратится. Вместе со Слиянием родятся новые тлан-имасы и первая империя.

– Крюппу удивительно: зачем он здесь?

Пран Шоль пожал плечами.

– Меня позвали, вот я пришел. Кто позвал – не знаю. Наверное, и тебя тоже кто-то сюда позвал.

– Но ведь Крюпп сейчас спит, и все это происходит в его сне.

– Кто знает. – Пран разогнулся. – Гляди-ка! А к нам идет женщина. Она из твоего времени. Может, у нее найдутся ответы на твои вопросы.

Крюпп посмотрел туда, куда глядел Пран.

– Если Крюпп не ошибается, это ривийка.

К ним и в самом деле шла ривийка средних лет. Ее шаги затруднял внушительный живот; судя по его величине, ривийка должна была вот-вот родить. Круглое лицо женщины чем-то напоминало лицо Прана Шоля. В глазах, полных страха, тем не менее светилась отчаянная решимость. Подойдя к огню, ривийка едва взглянула на Крюппа и сразу же обратилась к тлан-имасу:

– Теллан – магический Путь нынешних имасов – в слиянии магических потоков родил дитя. Прежняя телесная оболочка изуродована, и беспризорная душа не знает, куда ей идти. Душе нужно найти новое вместилище.

Повернувшись к Крюппу, ривийка приподняла одежду, обнажив беременный живот. На коже виднелась татуировка. Белый лис.

– Древний бог пробудился. Его подняла кровь, пролитая на священном камне. Круль пришел, дабы помочь этому ребенку. Он поможет нам в поисках. Крюпп, он просит у тебя прощения за то, что вторгся в твой сон. Но никто из юных богов не в состоянии воздействовать на твою душу и сны. Уж не знаю как, только ты защитил их от проникновения богов твоего времени.

– Можешь считать это наградой за мое непочтительное отношение к юным богам, – поклонившись, ответил ей Крюпп.

Ривийка улыбнулась.

– Понимаю, – сказал ей Пран Шоль. – Ты намерена сделать этого ребенка одним из странствующих.

– Да. Большего дать ему не в наших силах. Орден умеющих перемещать души – лучшего пристанища для ребенка не найти. Но вначале дитя должно родиться и обрести плоть.

Крюпп откашлялся.

– Прошу вашего милосердного прощения, только хватит ли наших сил? Здесь требуется вмешательство более высокого порядка.