Сафари на черепашку

– Сколько он берет за осмотр??? – поразился я.

– Вот! Видишь! Жадность тебя обуяла! А дочери Коки для мамы ничего не жаль! Не дергайся, я сама расплатилась, копила себе на поминки, только решила: все равно ведь зароют за счет государства, не оставят на земле. Лягу с бомжами рядом, без памятника, под табличкой с номером.

И Николетта зарыдала.

– Сейчас приеду, – быстро сказал я.

– Можешь не спешить, – отозвалась самым страдальческим тоном маменька, – все равно он уже тут.

– Кто? – окончательно перепугался я.

– Светлый ангел, прилетевший, дабы сопроводить мою душу в рай. Кстати, не вздумай явиться с пустыми руками, изволь прихватить лекарства!

Из трубки понеслись частые гудки, Николетте свойственно таким образом обрывать разговор, «до свидания» маменька никогда не произносит, не царское это дело – вежливо прощаться с собеседником. Я бросил трубку на сиденье. Богатое воображение услужливо нарисовало картину: вот Николетту, облаченную в вечернее платье, при бриллиантах, макияже, в накинутой на плечи накидке из соболя, подхватывает маленький тихий ангел. Доброе существо начинает усиленно махать крылышками, и тут маменька кричит:

– Эй, постой, не могу же я разгуливать по райскому саду в одной и той же одежонке, следует взять с собой багаж.

Ангел оглядывает длинную цепь сундуков, сумок, укладок и, закрыв крыльями лицо, падает в обморок. Николетта, став багровой от негодования, вытаскивает из кармана его хитона мобильный телефон и капризно говорит:

– Небесная канцелярия? Безобразие! Прислали за мной какого-то инвалида. Где «Кадиллак»? У меня багаж в руках не умещается.

Я взял телефон и набрал номер маменьки. Очень хорошо знаю, что Николетта сама не любит снимать трубку, сейчас отзовется Тася, бывшая моя няня, теперь домработница матери, а мне требуется поговорить именно с ней!

– Алле, – прогудела Тася, – говорите.

– Это я, только не кричи.

– Ща, погодь, – шепнула Тася.

Из телефона понеслось шуршание, треск, шум, в конце концов вновь прорезался голос.

– Все, теперича говори, я в сортир ушла, только там от нее спрятаться можно, – стала жаловаться Тася, – севодни велела торт купить, из зефира, а где его взять? Она обозлилась дико, дескать, у Люки такой вчера лопала, и ей теперь подавай, гости едут!

– Что у вас происходит? – перебил я бывшую няньку.

– А нормально все.

– Николетта заболела?

– Скорей я копыта отброшу, чем она чихнет, – вздохнула Тася.

– Твоя хозяйка поругалась с врачом? С Сергеем?

– Он же отдыхать уехал, – пояснила Тася, – с женой в Испанию подался. Ой, у нас такое было!

– Что именно? Сделай одолжение, говори кратко.

Но ясно и быстро излагать свои мысли умеет далеко не каждый человек, поэтому сейчас, опустив кучу ненужных подробностей, я изложу суть дела.

Николетта позвонила врачу, услышала, что тот за границей, пришла в негодование, кинулась жаловаться Коке, а та моментально прислала заклятой подруженьке эскулапа по имени Лукьян. Тот выписал маменьке кучу средств и пообещал, что, приняв их, она станет молодой, красивой, умной, богатой, счастливой, натуральной блондинкой с грудью четвертого размера…

– Сколько можно в туалете торчать, – вклинился в мерный говорок Таси вопль Николетты, – гости вечером приедут, а у нас…

– Пока, Ваняша, – быстро сказала Тася и отключилась.

Я вынул сигареты, значит, можно не спешить и волноваться определенно ни к чему, но лекарства купить следует, иначе не избежать скандала. Интересно, какую прибыль фармацевтическим компаниям приносят истеричные особы? Это тема для диссертации: «Влияние дурного поведения и капризности клиентов на количество продаж».

Телефон ожил, на том конце провода была Нора.

– Едешь к Оськиной, – сурово заявила она, – пиши адрес. Впрочем, ее муж тебе должен быть знаком. Профессор живет в доме, который расположен напротив твоих родных пенатов, такое зеленое здание…

– С белыми балконами?

– Именно так он его и описывал, – согласилась Нора. – Зовут ученого – Загребский Владилен Карлович, представишься сотрудником телепрограммы «Врачебные тайны».

– Есть такая?

– Понятия не имею, вполне вероятно, что да, сейчас тьма всяких шоу на разных каналах. Не перебивай меня, – стала сердиться Нора, – кати к нему сию минуту, не задерживаясь, он ждет, жаждет рассказать всю правду о трагедии, случившейся с женой. Твое дело понять: мог он отомстить Араповой или просто так сболтнул про Чечню и похищение? Очень мне его заявление не понравилось, слишком точно в десятку попало! Думаю, не случайно он это сказал, либо сам подлость Марине устроил, либо знает что-то интересное.

– Навряд ли человек, замысливший столь масштабное преступление, станет трепать на каждом углу о своих планах, – я попытался слегка остудить слишком горячую голову хозяйки.

– Ваня, – гневно воскликнула Нора, – роль великого психолога тебе явно не по плечу! Фразу про Чечню Владилен Карлович выкрикнул в запале, в момент нервного припадка, в подобную минуту человек не следит за собой, несет что ни попадя, он похож на пьяного, а у алкоголика, как известно, что на уме, то и на языке! Поторопись к Загребскому.

* * *

Чтобы попасть в нужный подъезд, я воспользовался домофоном и услышал искаженный помехами голос:

– Кто там?

– Корреспондент программы «Врачебные тайны», вас должны были предупредить о моем визите.

Замок тихо щелкнул, я вошел в подъезд и ощутил приступ ностальгии. Во времена моего детства район, где находится квартира Николетты, считался суперпрестижным, тут высились кооперативы, в которых жили писатели, актеры, музыканты и ученые. Для первых трех категорий построили современные здания из светлого кирпича, квартиры в них были похожи, словно однояйцевые близнецы: длинный коридор, от которого отходят комнаты, десятиметровая кухня, раздельный санузел, правда, ванная крохотная, и кладовка. По нынешним временам это очень скромное жилье, но в эпоху социализма основная масса людей ютилась в каморках, о десятиметровой кухне народ даже и не мечтал. К тому же в подъездах элиты сидели консьержки, совсем уж редкие птицы для советской Москвы. Приходя в гости к Лене Котовой, чьи родители служили Мельпомене [3] , или забегая к Толе Раскину, папа которого был пианистом, я оказывался словно у себя дома, даже мебель в большинстве случаев повторяла нашу, о книгах я уже и не говорю, тома Вальтера Скотта розового цвета, «серый» Джек Лондон, «оранжевый» Майн Рид, «темно-зеленый» Диккенс и обязательно собрание сочинений Ленина, все пятьдесят пять толстых томов.

3

Мельпомена – в греческой мифологии одна из девяти муз, покровительница трагедии.

Мы сидели на польских стульях, пили чай из сервиза, сделанного в Чехословакии, зажигали люстры, произведенные в ГДР, и смотрели телевизор «Рубин».

Но зеленый дом и его жильцы тогда казались анахронизмом на общем фоне. Когда в районе началось массовое строительство кооперативов, здание с белыми балконами уже высилось между деревьями, и там давно обретались ученые. Квартиры у них были невероятные, похожие на лабиринты с загогулистыми коридорами, мебель, на мой тогдашний, детский взгляд, жуткая: резные буфеты, столы на львиных лапах, зеркала в бронзовых рамах. Я часто ходил сюда в гости к однокласснику Алексею Вассерману. Если честно, меня привлекал не сам Леша, а его дед Иосиф Давидович, энциклопедически образованный историк. Какая у него была библиотека! Иосиф Давидович охотно давал мне книги, требуя лишь аккуратно обернуть их в бумагу.

Потом старик умер, мы закончили школу и разбежались в разные стороны, Лешу я практически никогда не вижу, а об Иосифе Давидовиче вспомнил лишь сейчас, войдя в знакомый с детства подъезд.

Глава 17

– Сюда, сюда, молодой человек, – раздалось из приоткрытой двери, когда я вышел из похожего на клетку для канарейки лифта, – идите налево.

Я вступил в просторную прихожую, в ту же секунду вспыхнул свет, хозяин – сухонький, подтянутый старичок – воскликнул: