Сага о Бриттланде

Мы остановились, отстав от других ульверов.

– А почему на болотах я чувствовал других, а в бою с тобой — нет?

Я пожал плечами.

– Почему сейчас ты слышал лишь двенадцать ульверов? А еще трое? Почему нет Плосконосого, Булочки и Херлифа? Может, это был не Кот и Тулле, а Тулле и Херлиф?

Я снова пожал плечами.

– Ты можешь снова всех услышать? Прямо сейчас!

– А как? Я сам не умею!

Альрик хлопнул себя по лбу и взревел так, что птицы с деревьев повзлетали с криками:

– Вот ты дурень! Это же такой дар! Дар хёвдинга! Подумай, на что способен хирд, который может действовать, как одно целое. Даже сейчас мы бы смогли убить хельта! Ну пусть не хельта, пусть десятирунного хускарла, но всё же. Может, и впрямь станешь хёвдингом? Не сейчас, так позже.

– Да ну в Бездну! – искренне выпалил я. – Не хочу быть хёвдингом!

– Почему?

– Не хочу думать о припасах, не хочу упрашивать всяких ярлов, не хочу подлаживаться под людей, искать работу, хитрить и выкруживать. Я потерял Тулле и топор, так чуть не лопнул от злости! А что было б, если это был корабль и несколько хирдманов?

Альрик рассмеялся. Он вдруг поменялся, посвежел, даже помолодел чуток, словно сбросил с плеч тяжкую ношу. Неужто и вправду думал, что я хочу на его место?

– Значит, так и продолжим. Ты будешь создавать неприятности, а я буду хитрить и выкруживать. Тогда слушай указание твоего хёвдинга. С сегодняшнего дня ты должен работать над даром, должен взять его в свои руки. Перво-наперво ты должен сдружиться с Плосконосым и Булочкой: ешь с ними, пей с ними, дерись с ними. Они ульверы, ты понял? Неважно, что пришли недавно, но они уже ульверы! И не только они. Каждый день думай о Херлифе. Пойми, что он не обязан был ставить свою жизнь на кон ради Волчары, но пошел! Сейчас он хитрит ради тебя, ради нас всех. Если Скирикр узнает, что Херлиф обманывает, то убьет его, а труп бросит на съедение волкам и тварям. Мы сидим в тепле и под крышей, а Херлиф каждый день рискует своей шкурой. Понял?

– Ага.

– Второе — научись ловить то ощущение от дара. Если нужно будет драться, дерись, нужно пойти на охоту — иди на охоту. Как только найдем еще тварь, ты будешь там, чтоб прислушиваться к дару. Нужно, чтобы ты не только чувствовал всех ульверов, но и чтобы они чувствовали друг друга. И лучше всего, чтобы ты научился вызывать дар не только в бою, но и в любой момент. Понял?

– Да, но что такого…

– Знаешь, почему хирдманы уходят из семей и живут вместе, едят вместе и спят вместе? Вот ради этого! – Альрик ткнул мне пальцем в грудь. – Чтобы они научились чувствовать друг друга. Чтобы в бою они сражались как единое целое. Чтобы хоть на миг ощутить хирд единым целым. Но даже когда такое получается, оно не длится долго: кто-то помирает, кто-то уходит, приходят новые люди, случаются ссоры или обиды, – и все рушится. А тут всё завязано на тебе! О могучий Скирир, почему ты дал столь великий дар этому болвану?

Я даже опешил.

– Да чем же великий? Если против меня выйдет кто, так на что мне такой дар? Я не буду таким быстрым, как ты! У меня не будет прочной шкуры, как у Кеттила Кольчуги или Арнодда Железного! Этот дар не сделает меня сильнее.

– Ты и сам по себе не промах. Но главная сила хирда — не в отдельном человеке, а в единстве. Если другие хёвдинги узнают о твоем даре, они будут готовы дать много серебра только за то, чтобы ты был в их хирде. Даже конунг Харальд из Сторборга пожалеет, что изгнал тебя! Так что бегом к Плосконосому и Булочке! Чтобы за седьмицу принял их в ульверы! И еще, каждый раз, как ощутишь свой дар, говори мне. А за Тулле не бойся, мы его точно не бросим. Понял?

– Понял, – вздохнул я. Каким бы великим ни был мой дар, но сейчас из-за него Альрик понавешал на меня всяких дел.

А за спиной послышалось:

– Стоило только убить эту тварь, как дела пошли на лад. Благодарю, Фомрир, что простил мою ошибку. Больше я не промахнусь!

Глава 6

Голову твари мы подкоптили и повесили над входом в одном из длинных домов, щупальца раздали мальчишкам, и те весело носились, пугая женщин внезапно выскакивающим из-за угла когтем. Наш и без того беспрекословный авторитет поднялся выше их божественного дуба. Хотя меня такое поведение бриттов удивляло, ведь и так было понятно, что мы сильны: Альрик — хускарл на седьмой руне, я и еще двое — на шестой, куда больше-то? Но именно смерть столь пугающей твари показала бриттам, что мы не просто обладаем высокими рунами, но еще и умеем их применять в бою.

Я каждый день бился с Плосконосым и Ледмаром: то на мечах, то на топорах, то со щитами, выструганными на скорую руку, то без них. Правда, щиты были без железного умбона и потому разваливались после одного-двух боев. Тень моего дара не мелькнула ни разу.

Альрик ругался и говорил, что это из-за моего несерьезного отношения. Но как я мог биться с хирдманами всерьез?

Леофсун всегда смотрел на наши схватки, неважно, шел ли дождь или было сухо. Смотрел и явно завидовал, даже когда мы возвращались домой в синяках, вымазанные в грязи с ног до головы, зато довольные.

Наконец он не выдержал и подошел ко мне. Снова ко мне, а не к Альрику или кому еще.

– Кай, а вы принимаете в хирд только нордов?

Я отшутился:

– Да мы даже тролля принять можем, – и кивнул в сторону Сварта, – главное, чтоб был крепким воином и хорошим товарищем.

И тут он выпалил:

– А меня взял бы в хирд? Несмотря на то, что я бритт. Несмотря на то, что был рожден рабом.

Я впервые посмотрел на него не как на пацана, который помогал переводить с бриттского на нордский, а как на возможного собрата. Рыжие короткие вихры, россыпь темно-коричневых веснушек по лицу и шее, огромные глаза, смешной нос, едва наметившиеся мышцы на плечах. Мальчишка! Только за шрамами этого почти не было видно. Но при этом у него есть гордость, яркая жажда жизни и желание стать сильнее.

Мы уже слышали историю, как он добирался до бриттов с берега реки: вслепую, не зная точно, встретит кого или нет, да еще с беспомощной сестрой на руках. На ночь ставил силки на кроликов, осторожничал, разжигал огонь лишь в низинках. А как-то под вечер сестра отошла по нужде. Леофсун услыхал ее крик, бросился к ней и увидел, как рысь рвет ее шею, одновременно раздирая грудь когтями. С одним ножом он напал на рысь, не умея убивать хищников, не считать же жалких городских шавок за опасных зверей. Левой рукой он удерживал ее клыки подальше от своего горла, а правой бил куда попало. Рысь сдохла, но успела располосовать ему лицо, грудь и едва не изувечила руку.

Сестра померла, залив кровью все вокруг. Полубезумный от боли и горя, Леофсун закопал ее под деревом и уложил тело рыси в могилу. Пусть рысь греет ей ноги в том мире! Потом бритт кое-как закрыл раны травами, обмотал сверху плетьми дикого хмеля и пошел дальше. На запах крови пришли волки и следовали за ним пару дней, не нападая. Видать, уже сталкивались с людьми, потому осторожничали. А Леофсун слабел с каждым днем, раны воспалились, есть он уже не хотел, только все время мучила жажда. А потом волки все же напали.

Бритт и сам не знал, сколько их было, скольких он убил и насколько близко он подошел к смерти. Но после очередного удара он получил третью руну, оставшиеся волки разбежались от проявления рунной силы, свежие раны тут же затянулись, а раны от рыси хоть и были излечены, но шрамы остались на всю жизнь. А спустя еще сутки Леофсун набрел на поселок бриттов.

Считал ли я его рабом? Нет. Душа у Леофсуна точно была не рабской. Но все же сила нашего хирда росла, и низкорунные воины теперь становились помехой. Только Видарссон и оставался на третьей руне. Да еще согласится ли Альрик? Не будет ли злиться на меня?