Сага о диком норде

И везде нас кормили и поили, но без особого радушия, как незваных гостей, которых и выгнать стыдно, и потчевать не хочется. Словно чем дальше мы уходили от трупа измененного, тем сильнее таяла благодарность малахов. А вместе с ней таяло и наше сопровождение: воины, добравшись до родных мест, разбегались по домам. Как-то незаметно мы потеряли и солнечного жреца. Он решил пожить с малахами. Разошлись и большухи, кроме одной, самой первой из рода Синелицых.

Вот тогда-то и грянуло.

Наутро Полузубый недосчитался одного из своих людей, Жареного. Я с пропавшим никогда не разговаривал. Три года назад ему поджарили лицо, и нордов с тех пор он, прямо сказать, недолюбливал. Пару раз мы с ним смахивались под присмотром Полузубого, и это были очень короткие поединки: он меня мгновенно вбивал в землю и уходил. Словом, не самый слабый бритт.

Сторожа ничего не заметили. Да и как заметишь? Кто ложился в домах малахов, кто оставался снаружи, а кто уходил с бабами. Те, что спали на улице, ничего не слышали и не видели. Ни шума, ни треска.

Стали вспоминать, что было и как, с кем Жареный говорил. Кто-то сказал, что видел, как он говорил с какой-то женщиной. Ну то есть как говорил: объяснялся жестами. Мы начали расспрашивать местных.

Цвет этого рода был темно-синий, ради этого они мазались соком какой-то ягоды с детства, и синий цвет впитался в их лица и руки. Впрочем, род-то был захудалый: пять домов, дюжина человек, из которых пятеро детей. Из всего рода на измененного пошел всего только один хускарл на восьмой руне. Пошел и даже сумел вернуться.

Из местных никто ничего не видел. Над моими потугами что-то выяснить со знанием десятка-другого малахских слов больше смеялись и отмахивались, мол, не понимают.

Полузубый взъярился.

— Где этот фоморов жрец? Впервые за весь поход понадобился, а его нет!

— До того рода, где он остался, день ходу, — сказал Альрик. — Только кого ты пошлешь? Гонец тоже может пропасть по дороге. Сами разберемся.

Я глянул на тех малахов, что еще не разбрелись по своим домам. Их осталось немного, едва ли с два десятка. Несколько Синелицых вместе с большухой и остальных понемногу. Но что-то не складывалось. Например, вон тот хельт. Их с самого начала было всего трое, если не считать старуху от Синебелых. Один, из рода Буролицых, погиб, осталось двое. Вроде бы двое оставшихся присоединились к нам незадолго до встречи с измененным, а значит, должны были уже уйти. Или у малахов есть еще хельты?

По его лицу наискось проходила красная полоса, а подбородок был вымазан черным. Проходили ли мы через такой род? А еще мне стало интересно, могли ли малахи нарисовать на себе чужой знак? Это ведь почти как идея Простодушного — прикинуться чужим союзником.

Я поделился этой мыслью с Простодушным и остальными ребятами. Булочка задумался и припомнил, что через такой род мы уже проходили. Так почему он до сих пор шел с нами?

Из леса послышался зов Альрика. Мы вместе с бриттами кинулись на звук.

Жареного нашли недалеко от поселка, привязанным к огромному разлапистому дубу. С обугленной половины лица была срезана кожа вплоть до мяса, руки и ноги исколоты до кости, живот вспорот, и дымящиеся еще кишки лежали перед ним расползающейся кучей. Но он дышал.

Полузубый бросился к нему, вытащил кляп изо рта, дал глотнуть воды.

— Кто? Кто это сделал?

Жареный с трудом отхлебнул, закашлялся и сразу же застонал. От каждого сотрясения по его внутренностям пробегала дрожь.

— Желтые… желтые лица.

Бритты осторожно отвязали Жареного, уложили на землю. Что делать с такими ранами, никто не знал, придумали лишь отнести его в деревню. Альрик, Полузубый, трое бриттов и мы с ульверами остались возле дуба.

— Желтолицые… Кто-нибудь помнит такой род?

Мы помотали головами. Видели много разных красок, но вот с желтой не сталкивались. Я взглянул на Альрика. Тот стоял хмурной и не убирал руку с меча. Полузубый и вовсе был в бешенстве.

Мы начали обшаривать ближайшие кусты, и вдруг в паре десятков шагов что-то зашуршало, и из неприметной ложбинки выскочил малах. Он оглянулся, и я увидел яркую желтую полосу, проходящую через его лицо.

Полузубый взревел и погнался за желтолицым. Тот что-то кричал, убегая, и тер ладонью лицо. Сделав несколько огромных прыжков, Полузубый добрался до малаха и с разбегу полоснул его по спине. Тот рухнул. Бритт сразу же взмахнул мечом и отсек ему голову.

— Да стой же! — крикнул Альрик, но было уже поздно.

— Что?

Беззащитный рывком повернулся ко мне:

— Что он кричал?

— Желтолицый-то? Я не разобрал.

— Тупица! — взревел хёвдинг. Правда, не на меня, а на Полузубого. — Зачем ты его убил?

— А что с ним надо было делать? По плечу похлопать? Он моего человека убил! — зарычал и Полузубый.

— Да он ли? А зачем? Сколько тут еще желтолицых? Может, нам надо бежать со всех ног с этих проклятых земель?

— Да толку-то? — уже тише сказал бритт. — Их безднов язык, кроме жреца, и не знает никто.

Альрик осмотрел обезглавленное тело и указал на потертости на запястьях и лодыжках. Потом заглянул в ложбинку и нашел обрывки веревок.

— Какой странный малах! Убил Жареного и связал себя, потом вырвался прямо перед нашим приходом и побежал.

Полузубый прихватил голову желтолицего, и мы вернулись обратно в поселок.

Там Синелицая большуха уже запихала Жареному в живот его кишки и сейчас стягивала края разреза тонкими сухожилиями. На лицо налепила каких-то листьев, раны на руках и ногах перевязала. Но выкарабкается ли он? Жареный — хускарл, и хускарл не из слабых, но и покалечили его неслабо.

Когда она закончила, Альрик с моей помощью спросил:

— Ты знаешь этого человека?

И протянул голову желтолицего.

Большуха отшатнулась, забормотала что-то, но я ничего не смог разобрать.

— Надо послать за жрецом, — решил Беззащитный. — Жареный найден. Теперь спешить некуда.

С трудом я объяснил старухе, что нужен гонец, чтобы привести Гачая, и она отправила одного из своих людей. Синелицые больше всего были заинтересованы в нашем союзе, так как их земли граничат с бриттами, потому мы могли доверять только им, и то лишь едва-едва.

Мы ждали. Малахские шутники притихли. Воины других родов сторонились нас. Может, боялись, что желтолицые нападут еще раз?

Жареный иногда приходил в себя, просил пить, шептал о желтолицых, а потом снова проваливался в беспамятство. Бритты могли лишь молить своих богинь о его спасении.

К вечеру следующего дня пришел жрец, а вместе с ним и сине-белая большуха, и десяток ее людей. Большуха ягоднолицых, так мы их прозвали, не знала, как и угодить такой гостье. Сразу отдала ей свой дом, проводила к Жареному, рассказала всё, что знала. Сине-белая большуха осмотрела раны бритта, передала горшочек с лечебной смесью, а потом потребовала показать ей голову предателя.