Сага о двух хевдингах

— Зайди под навес и сиди там, — приказал я. — И людей своих остереги, чтоб не бегали почем зря.

Мы ждали рассвета. Друлинги в лесу то и дело менялись местами, кто-то уходил, кто-то приходил. Стрелы прилетали еще пару раз, но под дождем особо не постреляешь. Удивительно и то, что смогли поначалу тетиву сохранить сухой. По ощущениям солнце уже должно было выглянуть, но из-за туч утро наступало так медленно и тускло, что я не сразу осознал, что различаю не только смутные очертания, но и цвета, и лица людей, и узор на коре деревьев. На «Соколе» и «Утробе» тоже знали о подошедшей напасти. Простодушный помахал мечом, показывая, что они настороже.

— Стоит ли вообще биться? — спросил Вепрь. — Выждем, пока шторм стихнет, и уйдем.

— Офейг! — позвал Альрик. — Когда море успокоится?

— Дождь к полудню прекратится, а ветер сегодня точно не стихнет, — ответил Бессмертный.

— Значит, ждем. Без шлемов не ходить, щиты на спину закинуть. Пока не полезут, нечего дергаться. Головы проще рубить, когда они торчат из-за частокола.

Я согласился с Альриком. Обороняться проще, чем нападать, пусть даже и с таким хлипким укреплением, как наше. К тому же, там только карлы и шестирунные хускарлы, мне с них и поиметь нечего.

Но Игуль не успокаивался. Он ходил туда-сюда под навесом, то и дело задевая ногой нечищеный котелок или поленья Вепрь не выдержал и прикрикнул на торговца, чтоб не мельтешил попусту.

— Надо проверить проход в море! — вдруг сказал Игуль.

— С чего бы? — удивился я.

— Мне говорили об одном месте в землях друлингов, которое называют капканом. Когда корабли заходят туда, друлинги перекрывают выход и вырезают всех попавших в ловушку.

— Я не видел ничего такого, когда плыл, — начал было я и осекся.

Да много ли я разглядел в темноте, в редких вспышках молнии? Да при вздымающихся волнах?

— Схожу гляну.

И потянул завязки шлема. Меня остановил Тулле.

— Проход закрыт, — сказал он. — Туда тянутся нити от тех, кто в лесу. А центр паутины дальше к югу. Я вижу неясно, но чудится, будто там деревня.

— Деревня или место, где друлинговы воины сидят? Вдруг они подмогу ждут? Тогда лучше нам убить тех, что здесь, пока остальные не подошли.

— Не знаю.

— Так глянь! — выпалил Игуль.

Тулле посмотрел на него глазом, усмехаясь не ртом, а одним лишь прищуром.

— Мамира хочешь лазутчиком к хирду приставить? В Бездну по пустякам не заглядывают. Что открылось, то и поведал.

— Надо кого-то послать к той деревне. И к морю, чтоб проход проверить. И коли там немного воинов…

— Я морем пойду, у меня волос темный, в воде незаметный, — сказал я.

— Коршуна возьми, если плавать умеет, — предложил Беззащитный.

— Умею. Я хоть и сарап наполовину, но родился-то на Северных островах.

— А я тогда к деревне схожу.

Рысь? Чего это он вызвался? Коршуну было бы сподручнее, он издали может примечать воинов и обходить их стороной.

— Мой дар, — пояснил Леофсун. — Теперь я могу прятать рунную силу полностью. Один в один трэль. Меня никак не заметят, а коли заметят, прикинусь рабом, к тому же бриттским. Скажу, что бежал от вас. Глядишь, и не убьют сразу.

— Тогда тебе ни оружия, ни доспеха брать нельзя.

— Так я и не думал, нож прихвачу и хватит. В такой дождь меня никак не заметят.

И снова меня ожгла злость на собственную неумелость. Недавно ведь Рысь умел снижать рунную силу до четвертой руны, а тут уже глянь — научился ее напрочь убирать. И только я как дите, впервые взявшее в руки топор: то ли по полену ударит, то ли себе ногу отрубит. Хёвдинг, тоже мне!

Я быстро скинул все железо, оставив лишь топор и нож на поясе. Коршун тоже разделся до нижней рубахи, пояс с мечом перекинул через голову и плечо. И мы, уже мокрые с ног до головы от ледяного дождя, вошли в соленую темную воду залива.

Сначала мы шли с Коршуном вровень, потом я приотстал: он раньше почует воинов и вовремя остановится. Вскоре мы приблизились к тому месту, где края бухты сжимались, оставляя узкий проход. Да, дождь, да, волны, и друлинги, скорее всего, смотрят за кораблями, а не вглядываются в темную воду, но сможем ли мы выбраться на сушу в закрытом проходе? Может, лучше пораньше выйти на берег? Если Игуль прав, мы не первые норды, что попали здесь в западню, и предыдущие тоже не были дураками. Как поступали они? Шли к морю на корабле? Проверяли ли проход вплавь? Ждали ли нас друлинги с берега?

Я думал и так и сяк, а потом плюнул. Сколько ни думай, а всё равно от всех бед не убережешься. Прежде-то я сначала бил, а думал после, и то лишь после нагоняя Альрика, а нынче вона как — одни лишь тревоги, а топор до сих пор в бою не опробован.

Тут Коршун замер, затем медленно подплыл ко мне:

— На той стороне трое, а на другой еще пара. Два карла, остальные хускарлы. Самый больший на седьмой руне.

— Где семирунный? — спросил я, вглядываясь в темные полоски суши.

— Там, где трое.

— Тогда я пойду к нему, а ты — к той паре. Потом разберемся с затвором, если тот есть.

И мы разошлись.

Я выбрался на берег, впервые благодарный ливню и густым тучам. В такую погоду толком ничего не разглядеть и не расслышать. А вот рунную силу я почую ровно тогда же, когда и друлинги почуют мою, потому нужно напасть сразу, как только что-то замечу. И лучше бы не отстать от Коршуна, чтоб моя троица не заподозрила чего заранее.

Топор и нож наготове, пальцы плотно сомкнуты на шершавой рукояти. Я шел, вглядываясь в смазанные очертания деревьев и кустов.

Чу! Оно!

Я рванул, замахиваясь топором. Едва успел развернуть его клювом вперед, разглядев тусклое мокрое железо на голове неведомого друлинга, и с хрустом вогнал острие прямо в висок. Дернул обратно, развернув врага, и увидел перепуганные глаза парнишки едва ли пятнадцати зим. Карл! Двурунный. Его и кулаком можно было свалить. Я подхватил его падающее тело на рукоять топора, а левой рукой вогнал нож ему в горло. Чтоб наверняка.

Где же остальные?

Я огляделся и понял, что тут друлинги ночевали. Хлипкий наклонный навес из жердей и шкур, под ним сухие дрова и нехитрая утварь. К навесу приставлено короткое копьецо, рядом лежал опрокинувшийся щит. Я внимательно осмотрел первого друлинга, которого я видел. Мертвый парнишка ничем не отличался от нордов или тех же бриттов: нос, глаза, уши. Шлем старый, битый, с несколькими кое-как приделанными латками. На поясе мальчишки топорик, похожий на наши. Только и отличие, что ворот рубахи иначе пошит да узор на нем непривычный, а еще в одном ухе болталось медное кольцо с деревянной плашкой, на которой был вырезан и прокрашен какой-то знак. Я хотел было снять, но передумал. Вдруг это знак его бога? А ну как без него он не доберется к посмертной жизни?