Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Сага о Форсайтах
Шрифт:

– Этот мсье Дарти, - сказала Аннет, когда они сели в кэб, - je n'airne pas ce type la! [37]

– Упаси боже, нет!
– сказал Сомс.

– У вас очень милая сестра, и дочка у нее очень хорошенькая. А ваш отец очень старый. Мне кажется, вашей матери должно быть с ним много хлопот, я бы не хотела быть на ее месте.

Сомс кивнул, одобряя проницательность и ясное, твердое суждение своей молодой жены; но оно как-то немножко смущало его. Может быть, у него мелькала мысль: "Когда мне будет восемьдесят, ей будет только пятьдесят пять, и ей тоже будет со мной много хлопот".

– Мы теперь должны побывать еще в одном доме у моих родственников,

они вам покажутся чудаками, но с этим уж нужно примириться; а потом мы пообедаем и поедем в театр.

Так он подготовлял ее к знакомству с обитателями дома Тимоти. Но у Тимоти все было совсем по-другому. Они были так рады увидеть дорогого Сомса после такого долгого перерыва; ах, вот она какая. Аннет!

– Вы такая красавица, моя милочка; пожалуй, даже чересчур молоды и хороши для дорогого Сомса, не правда ли? Но он такой внимательный и заботливый, такой хороший...

Тетя Джули чуть было не сказала "муж", но удержалась и приложилась губами к щечкам Аннет, чуть пониже глаз, которые она потом расписывала Фрэнси, когда та заехала к ней: синие, как васильки, такие красивые, мне так и хотелось расцеловать их. Я должна сказать, что милый Сомс действительно знаток. В таком французском стиле, впрочем не совсем французском, и такая же красавица - правда, не такая интересная, не такая обаятельная, как Ирэн. Потому что ведь, правда же, Ирэн была обаятельна эта ее молочная кожа, темные глаза и эти волосы couleur de... как это, я всегда забываю?

– Feuille morte, - подсказала Фрэнси.

– Да, да, опавших листьев - как странно! Я помню, когда я была девушкой, перед тем как мы приехали в Лондон, у нас был маленький щенок, гончая, не для охоты, а просто мы с ним ходили гулять, у него было рыжеватое пятно на голове и белая грудь и замечательные темно-карие глаза, и это была особа женского пола.

– Да, тетечка, - сказала Фрэнси, - но я не понимаю, при чем это тут.

– Ах!
– вскликнула тетя Джули в каком-то экстазе.
– Она была очаровательная, эти глаза и это пятно, ну, знаешь...
– она замолчала, словно боясь о чем-то проговориться.
– Feuille morte, - прибавила она неожиданно.
Эстер, запомни, пожалуйста!..

Сестры долго и оживленно обсуждали вопрос, позвать или не позвать Тимоти, чтобы он пришел посмотреть на Аннет.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, - сказал Сомс.

– Но здесь нет никакого беспокойства, только разве то, что Аннет француженка, и это, может быть, расстроит его. Он так напуган этой историей с Фашодой. Я думаю, нам лучше не рисковать, Эстер. Так приятно, что она побудет здесь запросто с нами. А как ты поживаешь. Сомс? Ты теперь совсем покончил с твоим...

Эстер живо вмешалась:

– Как вам понравился Лондон, Аннет?

Сомс с некоторой тревогой ждал, что она ответит. Разумно, сдержанно она сказала:

– О! Я знаю Лондон. Я бывала здесь раньше.

Он до сих пор не решился поговорить с ней насчет ресторана, У французов несколько другое представление о хорошем тоне, и, может быть, ей покажется странным, что можно стесняться таких вещей; он хотел поговорить с ней об этом после того, как они поженятся, и теперь жалел, что забыл это сделать.

– А какую часть Лондона вы лучше всего знаете?
– спросила тетя Джули.

– Сохо, - просто сказала Аннет.

Сомс стиснул зубы.

– Сохо?
– повторила тетя Джули.
– Сохо?

"Теперь это обойдет всех", - подумал Сомс.

– Это действительно квартал во французском духе и очень любопытный, сказал он.

Да, - протянула тетя Джули.
– У твоего дяди Роджера когда-то были там дома, я помню, ему всегда приходилось выселять оттуда жильцов.

Сомс перевел разговор на Мейплдерхем.

– Ну конечно, - сказала тетя Джули.
– Вы теперь, наверно, отправитесь туда и будете там жить. Мы все ждем не дождемся, когда у Аннет будет милый маленький...

– Джули!
– вскричала тетя Эстер с отчаянием в голосе.
– Позвони, чтобы дали чаю.

Сомс не решился ждать чаю и увез Аннет.

– Я бы на вашем месте не стал упоминать о Сохо, - сказал он, когда они сели в кэб.
– Этот квартал пользуется довольно сомнительной репутацией; а вы теперь выше того круга, в котором вы вращались, будучи в этом ресторане. Понимаете, - прибавил он, - я хочу ввести вас в хорошее общество, а англичане ужасные снобы.

Ясные глаза Аннет широко раскрылись; на губах мелькнула улыбка.

– Да?
– сказала она.

"Гм!
– подумал Сомс.
– Это на мой счет", - и он строго посмотрел на нее. "У нее очень трезвый взгляд на вещи, - подумал он.
– Я должен раз навсегда заставить ее понять".

– Послушайте, Аннет, это очень просто, нужно только вникнуть. У нас люди, занимающиеся свободной профессией, и богатые люди, живущие на свой капитал, считают себя выше людей, занимающихся какой-нибудь коммерческой, деятельностью; исключение, конечно, для очень богатых. Может быть, это и глупо, но это так. В Англии не рекомендуется сообщать людям, что вы держали ресторан или лавку или вообще занимались какой-нибудь торговлей. Может быть, это и очень достойное занятие, но это кладет известное клеймо; вы уже не сможете бывать в таком хорошем обществе и вести такую светскую жизнь - вот и все.

– Я понимаю, - сказала Аннет, - это так же, как и во Франции.

– О да!
– пробормотал Сомс, несколько озадаченный, но в то же время с облегчением.
– Разумеется, класс - это все.

– Да, - сказала Аннет.
– Comme vous etes sage! [38]

"Все это так, - подумал Сомс, глядя на ее губы, - только она все-таки очень цинична". Его знание языка было не настолько велико, чтобы он мог огорчиться тем, что она и по-французски не сказала ему "tu". Он обнял ее и, старательно выговаривая слова, прошептал:

– Et vous etes ma belle femme [39]

Аннет расхохоталась.

– Oh, non!
– сказала она.
– Oh, non! не parlez pas francais [40], Сомс. А чего это ждет не дождется эта старая дама, ваша тетя?

Сомс закусил губу.

– Бог ее знает, - сказал он, - она вечно что-нибудь скажет.

Но он знал лучше бога.

XI

ЗАТИШЬЕ

Война затягивалась. Рассказывали, будто Николае утверждал, что она обойдется по крайней мере в триста миллионов, пока ее доведут до конца! Подоходный налог грозил чрезвычайно повыситься. Зато теперь они получат за свои денежки Южную Африку, раз и навсегда. И хотя собственнический инстинкт в три часа утра подвергался тяжелой встряске, он приободрялся за завтраком, утешаясь тем, что в этой жизни ничего не дается даром. Так что в общем, люди занимались своими делами, как будто не было ни войны, ни концентрационных лагерей, ни несговорчивого де Вета [41], ни недовольства на континенте, ничего неприятного. В сущности, настроение Англии можно было уподобить карте Тимоти, на которой теперь наступило затишье, потому что Тимоти больше не переставлял флажков, а сами они не могли двигаться ни взад, ни вперед, как бы им подобало.

Поделиться с друзьями: