Сага о Форсайтах

Парикмахер, в теплом свете испанской комнаты более чем когда-либо похожий на призрак, улыбнулся.

– Вы очень добры, сэр. Я готов попробовать, но - кто у нас будет главным?

– Это кооперативное товарищество, мистер Суэн.

– А, я так и думал, - протянул парикмахер.
– Но в таких случаях дело всегда кончается тем, что кто-нибудь забирает все в свои руки и выбрасывает остальных.

– Отлично, - неожиданно решил Майкл, - я сам буду главным. Но если вам это дело не улыбается, скажите сейчас же; в противном случае я распоряжусь о постройке дома, и через месяц вы переселяетесь.

Боддик поднялся и заявил:

– Я согласен, сэр. А как быть с детьми?

– Сколько им лет, Боддик?

– Две девочки, четырех и пяти лет.

– Ах, да!
– Майкл об этом забыл.
– Мы что-нибудь для них придумаем.

Боддик пожал Майклу руку и вышел. Другие двое замешкались.

– Прощайте, мистер Бергфелд; прощайте, мистер Суэн! Не могу ли я...

– Разрешите сказать вам два слова?

– Вы можете говорить в присутствии друг друга.

– Сэр, я привык к своему ремеслу. Стрижка, бритье...

– Ну, мы вам раздобудем такую породу кур, которых можно стричь, сказал Майкл.

Парикмахер криво усмехнулся и заметил:

– Нищим выбирать не приходится.

– А я хотел вас спросить, какой системе мы будем следовать?
– осведомился Бергфелд.

– Об этом мы подумаем. Вот две книги по птицеводству для вас и мистера Суэна, потом поменяетесь.

Майкл заметил, что Бергфелд взял обе книги, а Суэн не стал протестовать.

Проводив их, он выглянул на улицу и посмотрел им вслед, размышляя: "Ничего из этого не выйдет, но всетаки пусть попробуют".

К нему подошел какой-то молодой человек.

– Мистер Майкл Монт, член парламента?

– Да.

– Миссис Майкл Монт дома?

– Кажется, дома. Что вам нужно?

– Я должен передать лично ей.

– Вы от кого?

– От Сэтлуайта и Старка.

– Портные?

Молодой человек улыбнулся.

– Входите, - сказал Майкл.
– Я узнаю, дома ли она.

Флер была в гостиной.

– Дорогая, к тебе пришел какой-то молодой человек от портного.

– Миссис Майкл Монт? Вам повестка по делу Феррар против Монт; дело о дифамации. Всего хорошего, мэм.

В этот промежуток времени, от четырех до восьми, когда из Мейплдерхема приехал Сомс, Майкл страдал сильнее, чем Флер. Жуткая перспектива: сидеть в суде и наблюдать, как законники по всем правилам юридической науки пытают твою жену! Его нисколько не утешало, что Марджори Феррар также будет фигурировать на суде и ее личная жизнь сделается достоянием общества. Вот почему он был огорчен, когда Флер заявила:

– Отлично! Если она хочет огласки, пусть будет так! Я знаю, что в ноябре прошлого года она летала в Париж с Уолтером Нэйзингом; и мне все говорили, что она целый год была любовницей Бэрти Кэрфью.

Великосветский процесс - сливки для светских кошек, навоз для навозных мух, а Флер - центральная фигура процесса! Майкл с нетерпением ждал Сомса. Хотя кашу заварил "Старый Форсайт", но теперь Майкл у него искал помощи. У старика есть опыт, здравый смысл и подбородок; старик скажет, как нужно действовать. Поглядывая на единственный кусок обоев, не закрытый карикатурами, Майкл думал о том, как жестока жизнь. За обедом ему предстоит есть омара, которого сварили заживо. Вот этот его кабинет убирает поденщица, у которой мать умирает от рака, а сын лишился ноги на войне, и вид у нее всегда такой усталый, что от одной мысли, о ней делается не по себе. Бесчисленные Бергфелды, Суэны, Боддики; городские трущобы, Франция, опустошенная войной, нищие итальянские деревушки! И надо всем этим тонкая корка высшего общества. Члены парламента и светские женщины, как сам он и Флер, любезно улыбаются и сосут серебряные ложки, а время от времени, забыв и ложки и улыбки, вцепляются друг в друга и дерутся не на жизнь, а на смерть.

"Какие она может привести доказательства в подтверждение этих слов?" Майкл напрягал память. По его мнению, перелету Уолтера Нэйзинга и Марджори Феррар в Париж не следовало придавать значения. В наше время парочки могут еще летать безнаказанно. А что там между ними было потом, в этом европейском Вавилоне, - поди докажи! Иначе обстояло дело с Бэрти Кэрфью. Нет дыма без огня, а дымом пахло в течение целого года. Майкл знал Бэрти Кэрфью, предприимчивого директора театрального общества "Nec plus ultra" [6]. Это был длинный молодой человек с длинными глянцевитыми волосами, которые он со лба зачесывал назад, и с длинной биографией; своеобразная смесь энтузиазма и презрения. За его сестру, которую он называл "Бедная Нора", Майкл отдал бы десяток таких, как Бэрти. Она заведовала детским приютом в БетнелГрин, и от одного ее взгляда живо замолкали все злые и трусливые языки.

Большой Бэн пробил восемь, залаял Дэнди, и Майкл догадался, что пришел Сомс.

За обедом Сомс молчал, и только когда подали бутылку липпингхоллской мадеры, попросил, чтобы ему показали повестку.

Когда Флер ее принесла, он словно погрузился в транс. "О своем прошлом задумался, - решил Майкл.
– Хоть бы очнулся поскорее".

– Ну, папа?
– окликнула его наконец Флер.

Сомс поднял глаза и посмотрел на дочь.

– От своих слов ты, полагаю, не откажешься?

Флер тряхнула головой.

– А ты хочешь, чтобы я отказалась?

– Чем ты можешь их подкрепить? Мало того, что кто-то тебе сказал, это не доказательство.

– Я знаю, что Эмебел Нэйзинг была здесь и сказала, что ей все равно, пусть Уолтер летит в Париж с Марджори Феррар, но почему ее заранее не предупредили? Тогда она бы тоже могла с кем-нибудь удрать в Париж.

– Мы можем вызвать ее в качестве свидетельницы, - сказал Сомс.

Флер покачала головой.

– На суде она ни за что не выдаст Уолтера.

– Гм! Что ты еще скажешь о мисс Феррар?

– Все знают об ее связи с Бэрти Кэрфью.

– Да, - вмешался Майкл, - но между "все знают" и "такой-то сказал" зияет пропасть.

Сомс кивнул.

– Она просто хочет выманить у нас деньги!
– воскликнула Флер.
– Она всегда нуждается. Да разве ей есть дело до того, считают ли ее люди нравственной или безнравственной! Она не признает морали; в ее кружке все презирают мораль.

– Ага! Ее точка зрения на мораль!
– веско сказал Сомс. Мысленно он уже слышал, как адвокат излагает присяжным современную точку зрения на нравственность.
– В подробности ее личной жизни, быть может, и не придется вдаваться.

Майкл встрепенулся.

– Честное слово, сэр, это блестящая мысль! Если мы заставим ее признаться, что она читала некоторые - определенного характера - книги, играла в некоторых пьесах, показывалась в не весьма скромных костюмах...

Он откинулся на спинку стула. А что, если те же вопросы зададут Флер? Ведь мода требует сейчас многого, будь ты в душе хоть трижды нравственна! Кто в наше время признает себя шокированным?

– Ну?
– сказал Сомс.

– Видите ли, сэр, у каждого свои взгляды. Наша точка зрения не обязательна для судьи и присяжных. Пожалуй, и мы с вами по-разному смотрим на вещи.