Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Сага о халруджи. Книга 5. Тайны Древних
Шрифт:

Что заставило Блая послушаться Фадуну, а не своего старшего товарища, неизвестно, но на то она и Видящая, чтобы бередить молодые умы. А может, последние слова были единственно понятными, потому что речь Магды обычно редко кто мог разобрать.

Кучеяр поспешно отошел от Арлинга и встал рядом со своими, которые в нерешительности замерли, поглядывая то на выход, в сторону темного навеса, где лежала Хамна, то наверх, где в толще породы дремала первая пещера, откуда вынесли Арлинга. Дождь стал слабее, но Регарди слышал, что с Хамной все в порядке, она дышала. А вот ученики видеть ее не могли, потому что кровавую поступь рассвета прекратили вновь набежавшие тучи. Светлеть перестало. Вдали грохотало и гремело, все больше убеждая Арлинга в иллюзии, что за порогом

пещеры – вечно дождливый Мастаршильд, но никак не самая засушливая пустыня Сикелии.

– Всякий человек – невольник гремера, – Магда встала и принялась медленно кружиться, расставив руки в стороны. – Всякий, кто слабость проявлял, под мою власть попал. Я его в зверя обратила и зверя в него вселила. Знайте об этом! Боги не могут жить в душе человеческой – и об этом тоже знайте! В самые черные ночи придет за вами гремер, и нет никого ни на земле, ни на небе, кто найдет от него спасение. Слабость наша в роде людском. Люди злее ветра гиблого и злее богов, злее даже самого рока! За это и погибнут.

– Что ты несешь, ведьма? – не выдержал первый Блай. – Прекрати!

– В пустыне ничего нет, но есть… пума! – рассмеялась Магда и, перестав кружиться, пошла на Блая. – Давай разжигай свой костер, так им будет легче тебя найти. Но если хочешь еще быстрее, лучше выйди под дождь. Мокрый, ты вкуснее.

Что там сказал иман про волшебный порошок без вкуса и запаха? Что его можно принимать сколько угодно? Время давно не было на стороне Регарди, не стоило искушать его промедлением. Кучеяры нервничали все сильнее, Магда будто этого не замечала, а он по-прежнему валялся кулем, не способный прийти ей на помощь. Если Фадуна затеяла игру, ей следовало сперва рассказать ему о правилах. Хотя, должно быть, она знала, что это бесполезно, так как правила для Арлинга обычно существовали для того, чтобы их нарушать.

Подняв руку с заветным мешочком, Регарди собирался было высыпать в рот изрядную долю снадобья, как вдруг понял, что Фадуны у входа больше нет. В мире было мало людей, способных вырвать что-то из пальцев пусть и бывшего, но все же вассхана Тигра Санагора, однако Магде каким-то образом это удалось. Вероятно, ей помог ветер, сговорившийся с Нехебкаем в его голове. Пальцы на удивление легко расстались с мешочком, который, оказавшись в руках Фадуны, пропутешествовал по пещере до выхода, где превратился в разорванные клочья, не способные удержать в себе ничего. Чудесное лекарство имана без вкуса и запаха унес ветер, который, конечно, всегда был на стороне Видящей.

– Вон он! Гремер прямо за тобой! – закричала Магда, указывая за спину стоящего ближе всех к выходу Каюма. Тот подпрыгнул, выхватывая джамбию на лету, обнажили клинки и другие кучеяры, тщетно вглядываясь в темноту. Ошарашенный поступком Фадуны и осознанием, что только что лишился волшебного снадобья, уже подарившего ему надежду, Арлинг сел, не сразу осознав, что за долгое время впервые смог сделать это самостоятельно. «Нет в том для тебя никакого страха, если корни свои ищешь», – прошептал в голове Нехебкай, но Регарди отмахнулся от него, тоже прислушиваясь к тому, что творилось снаружи. Не было там никакого чудовища. Лишь Хамна беспокойно ворочалась, чувствуя приближение бури.

– Нет там чудовища! – повторила Магда его мысли. – Шутка, ха-ха.

И будто не чувствуя, что гремер, о котором она говорила, уже появился в пещере только не в образе пумы, а в виде молодых кучеяров, в душе которых закипали океаны ненависти, Фадуна повернулась к Арлингу и, ткнув в него пальцем, сказала:

– То, что сделаешь, на моей совести. Тигр не враг, но не выбирай его. Выбирай меня. Неважно, что происходят вокруг, важно то, что внутри тебя. Кто внутри. Слушай его. Дружи с ним. Освободи его. И не ешь больше всякую дрянь. А ты, – ее палец переметнулся с Регарди на Блая, – можешь начинать. Потому что он, – она кивнула в сторону Арлинга, – тоже готов.

– Сучка драганская! – взбеленился Блай, которого словно спустили с поводка. Размахнувшись, он влепил Магде пощечину, от силы которой та отлетела вглубь пещеры, упав между сидевшим на полу Арлингом

и группой учеников, ужас которых стал почти физическим явлением. Потому что одновременно с падением Фадуны снаружи кто-то захохотал, и голос этот не мог принадлежать человеку.

Магда не поднялась, а кучеяры не успели понять, кто смеялся над ними под дождем так близко от пещеры, ведь в тот момент, когда голова Фадуны коснулась руки Арлинга – он каким-то чудом сумел броситься к ней, чтобы рухнуть на пол вместе и не дать Магде разбить затылок о камни, – в тот миг внутри самого Арлинга разлилась глубокая тишина, среди таинственного покоя которой он вдруг услышал музыку.

Поначалу он принял ее за отвратительный голос южного ветра, пробирающегося в расщелинах гор и пустотах пещер и обычно предвещающего беду, но по мере того, как стихал ветер во внешнем мире, пение в голове Регарди становилось четче и звучнее. Странная мелодия пробуждала в груди уныние и одновременно дикую страсть, говорила о неведомом, навевала тайну о жизни и смерти. То отдалялась и исчезала, то опять звучала с новой силой. Голова шла кругом от этой тоски и страсти. Подчиняясь неведомой силе, Арлинг шевельнулся и пополз к выходу из пещеры, не замечая ни Магды, ни учеников имана, которые все внимательно слушали песню, звучавшую внутри него. Даже эхо с небесных вершин Гургарана откликнулось на его призыв, который потом подхватили черные глотки пещер и опрокинули в долину колдовским шквалом новой порции дождя. Закружились в пляске пайрики, а после и таинственный смерч поднял Арлинга в небеса, унес в прошлое, обнажив величайшую тайну, которую он ощущал непрестанно и никогда не мог постичь. Тайна жизни и мертвых, тайны пустыни и гор, тайна темного солукрая, о котором не писал даже Великий Махди, но о котором шептались серкеты.

Тучи расступились, и зной мгновенно обжег ладони, цеплявшиеся за камни. Марево солнца поднялось внезапно, и земля Карах-Антара будто закипела, отпуская из себя воду. Всякое начало, всякий путь, всякое время имеет свой конец, и эта ночь тоже окончилась. День начался и замер.

Замер и Регарди, до которого не сразу дошел ужас содеянного. Темный солукрай выплеснулся так легко, будто всегда ждал лишь его зова. Не понадобилось многолетних тренировок, изнурительной практики и сложной теории. Все произошло мгновенно – за тот миг, пока ресницы смыкаются, чтобы моргнуть. Арлингу редко бывало страшно, но сейчас сердце зашлось в панике, когда чувства, которыми он привык познавать мир, рассказывали о том, что случилось в пещере.

Пятеро учеников имана сидели на полу, раскачивались из стороны в сторону и пускали слюни. Один подражал горному ахару, другой изображал маленькую птичку майну, третий не иначе, как представлял себя пумой. Молодые кучеяры рыкали, охали, хрюкали, хлопали в ладоши, тыкали друг в друга и пытались разговаривать, но могли лишь лепетать. Сознание уступило место безумию, и, пожалуй, то было страшнее, чем физические увечья.

Магда тоже мало чем отличалась от учеников имана. Но помимо безумия, которое всегда дружило с Фадуной, с ней случилось что-то еще. И это «еще» пугало Арлинга больше всего на свете. Оно незримо обволакивало фигуру Видящей, предупреждая о грядущем.

Магда выбросила лекарства имана, спровоцировала кучеяров, а потом и темный солукрай. Видящая начала свою игру, Регарди оставалось либо стать ее частью, либо начать собственную.

«Выбери меня», – прошептал в голове голос Нехебкая, и Арлингу впервые не захотелось его прогонять.

– Мы все исправим, – убеждал его Индиговый, пока Регарди, держась за каменные стены, пытался выйти из пещеры. Руки слушались, иногда в них даже чувствовалась, пусть и не скорость, но былая сила, зато ноги превратились в костыли, которые можно было с трудом передвигать. Причем зачастую с помощью тех же рук. Если правая двигалась и сгибалась, то левую приходилось волочить за собой или опираться на нее, как на палку. И тем не менее он встал. Сам. Оставалось глотать досаду, потому что лекарство имана подействовало в короткие сроки и можно было только гадать о чуде, которое могло свершиться.

Поделиться с друзьями: