Сага о Хельги

– Кто же собрал вас? – спросил Гудбранд.

– Я собрал тех людей, кто добрался до берега вплавь, а Ратибор – тех, что оказались на кораблях бондов, когда те бежали из битвы. У меня оказалось четыре дюжины людей, а у него – девять. Твой брат, – Торгейр повернулся к Хельги, – храбро бился, пока стрела не ударила его в бок. Но рана была неглубока, и он смог плыть, а когда он устал, то мы по очереди поддерживали его над водой.

– Что же стало с Раудом и Оленем? – спросил Кетиль.

– Про Рауда я слышал, что он ушел к себе в Соленый залив, а Торир высадился на берег со своими людьми и стал строить стену щитов. Он сказал, что на море им не повезло, потому как у Олафа слишком большие корабли. Но теперь-то они смогут показать сыну Трюггви, на что годятся северяне. Однако Олаф высадился за ним, а с ним – столько могучих воинов, что стена рассыпалась от одного их вида, а Торир пустился бежать. Только далеко он не ушел. Олаф натравил на него свою собаку и крикнул ей: «Держи оленя!». Собака догнала Торира, он поднял руку, чтобы ее ударить, и тут Олаф метнул копье, которое попало Ториру в один бок, а вышло из другого. Так он умер. А все еще долго смеялись, вспоминая шутку Олафа и пересказывая ее друг другу, потому как редко слова приходятся так к месту. Так что и берег с той поры стали называть Оленьим, хотя оленей там даже дряхлые старики уже не упомнят.

Гудбранд посмотрел на остальных:

– Если бы мы не послали людей Рауду и Ториру, то это нам пришлось бы смотреть снизу вверх на корабли Олафа. Только боги знают, смогли бы мы устоять.

– Если бы на кораблях была бы вся дружина ярла Эйрика, то мы могли бы захватить несколько кораблей Олафа, хотя вряд ли боги бы даровали нам победу,– сказал Торгейр. Но с бондами, привычными к тому, чтобы сеять хлеб, а не держать в руках меч, нам не стоило рассчитывать на удачу.

– Гнался ли за вами Олаф? – спросил Кетиль.

– И что же случилось с Раудом Сильным? – задал вопрос Хельги.

– Я повел наших людей назад в Сигтуну, и мы взяли всех коней, что смогли найти, и усадили на них раненых. А Ратибор с дюжиной самых сильных воинов остался заметать наши следы. Три раза они нападали на отряды воинов Олафа, что шли нам вслед, и три раза люди Олафа бежали. Так мы перебрались через горы и вошли в леса. Здесь люди Олафа нас уже не преследовали. А последнее, что мы слышали о Рауде, это то, что Олаф со всей своей дружиной долго ждал хорошей погоды, но, наконец, отплыл в Соленый залив. А мы вернулись в Сигтуну за два дня до вас, и Ратибор отплыл на Готланд, чтобы встретить там ярла и поведать о том, что произошло.

Вскоре Бьёрн начал поправляться и рассказал Хельги, кто ранил его.

– Когда мы увидели, что у Олафа драккары один больше другого, мы связали наши корабли канатами, чтобы их нельзя было оторвать друг от друга. Нас окружили и начали осыпать копьями и стрелами. Бонды не привыкли драться в строю, защищаясь щитами, и много их полегло сразу. А мы увидели, что людей у Олафа намного больше, чем осталось нас, и перешли на тот наш корабль, что был в середине. Кто-то предложил перерубить канаты и уйти, но было поздно. Люди Олафа были уже у нас на борту. И мы упирались щитами в их щиты на палубе, скользкой от крови, стараясь сбросить их в море.

– Много ли вас было тогда? – спросил Хельги.

– Было нас столько, чтобы составить команду одного корабля, и только у нас люди Олафа получили достойный отпор, и многие из них лишились жизни от нашего оружия или утонули, когда мы все-таки сбросили их за борт. Но так мы отбили их с правого борта, а они были уже и на левом. И нам снова пришлось упереться в палубу что есть сил и давить на них нашей стеной щитов. И тут я увидел, что с правого борта к нам снова лезут враги, а во главе у них сам Торвинд Кабан. Слева от него бился его сын Гутторм. Самого Кабана я не мог достать, но с Гуттормом мы стояли лицом к лицу. Я ударил его шлемом в лицо, когда он слишком сильно навалился на меня. Он на мгновения ослеп, и я успел ударить его мечом в ногу. Поднять меч в такой давке я не мог. Гутторм начал падать, когда меня ударила стрела. Удар был не очень сильный, видно, по пути она задела за что-то, но все-же пробила кольчугу. Я сломал ее и продолжал биться, только Гутторма передо мной уже не было. Я поглядел по сторонам, чтобы увидеть лучника, и на мачте соседнего корабля увидел Туранда. Мне показалось, что он мне даже улыбнулся, когда положил на тетиву вторую стрелу. Меня давили со всех сторон, и поднять щит я не мог. Уклоняться тоже было некуда. Так что я смотрел на него и ждал, попадет ли он в меня.

Хельги, Сигрун и Ингрид слушали Бьёрна в полной тишине. Сигрун даже перестала вышивать.

– Я убью Туранда, как я поклялся, чего бы мне это ни стоило! – сквозь зубы проговорил Хельги. – Хотелось бы мне оказаться с ним на расстоянии вытянутой руки. Как же ты спасся?

– Тут раздался голос Торира Уппландца, который приказал нам прыгать за борт. Сам он бросился вперед и двумя ударами топора развалил стену щитов людей Олафа. За ним бросились мы все, и наши враги отступили на два шага. Туранд потерял меня посреди схватки. Тогда мы все бросились в море, а люди Олафа не успевали стрелять в нас. Да и копий у них оставалось мало. Остальное вы знаете.

– Значит, теперь Кабан может похвастать тем, что захватил корабль у людей ярла Эйрика? – спросил Хельги.

– Нет, он захватил корабль у бондов из Халогаланда. Если бы Рауд послушал Уппландца и нам дали хотя бы пять кораблей, думаю, много бондов из тех земель остались бы жить, а не сидели бы сейчас с рогами, полными пива, на пиру у Одина.

– Что же, думаю, такая смерть лучше, чем оказаться в загробном мире Белого Христа без женщин и пива, – сказал Хельги. – И если бы бонды подчинились Олафу, то не сидеть им среди валькирий и эйнхериев.

– Хельги, тебя же тоже крестили, – спросила Сигрун. – Значит, ты не попадешь в Валхаллу?

– Я говорил об этом с Кетилем, а уж кому как не ему в этом разбираться, ведь его первый раз крестили еще в Миклагарде. Так он сказал, что крещение, совершенное против воли, не имеет силы. Так ему говорили священники ромеев.

– То есть все то, что творит Олаф в Норвегии, не имеет силы? – спросила Ингрид.

– Олаф говорит, что достаточно того, чтобы человек не сопротивлялся и сказал слова христианского заговора. А если в это время у его горла и держат меч, то Белому Христу до этого дела нет, – ответил Бьёрн.

– Ромеи считают иначе, говорит Кетиль, потому в их землях полно людей, которые верят в иных богов. И только тот, кто хочет стать богатым на службе у базилевса, должен быть христианином, – возразил Хельги. И потом добавил:

– Но какому бы богу мы ни возносили молитвы, верю я, что неспроста мы встретились с Кабаном и его сыновьями в тот день на тинге. И теперь верю я, что судьба моя и моей семьи будет зависеть от того, сумею ли я выполнить клятву и убить Туранда.

Ингрид рассмеялась, но увидела злое лицо Хельги и замолчала, а потом сказала:

– Возможно, так и будет, Хельги сын Торбранда. Но только помни, что в этой битве ты не один.

Хельги оглядел свою семью и сказал:

– Ты сказала правду, Ингрид, я не должен забывать всех тех, кто сражается со мной рядом. И тех, кто ждет нас дома. Он подошел и обнял жену, а она прижалась к нему, и он погладил ее по округлившемуся животу.

Скоро в Сигтуну вернулся ярл Эйрик. В один из дней он позвал к себе Хельги сына Торбранда и спросил, готов ли его нид про Олафа сына Трюггви. Хельги рассказал ему то, что сочинил, и ярл остался доволен.

– Когда настанет праздник Йоля, мы отправимся в Еллинге к королю Свейну, моему зятю и отчиму конунга Олафа Шведского. Ты расскажешь свой нид на третий день праздника, когда вожди сядут обсуждать союзы и походы. И готов побиться об заклад, что после твоих вис мне не придется объяснять каждому, кто наш общий враг.

В Еллинге они добирались сначала посуху, а потом ярл нанял два корабля из тех, что еще плавали в Зунде зимой, не обращая внимания на частые шторма и то, что в некоторые дни с бортов приходилось срубать толстую корку льда, под которой корабли на две ладони глубже сидели в воде. Вместе с ярлом навестить отца и показать ему внука, маленького Хакона, отправилась и Гюда. Из воинов с ярлом были Гудбранд, Ратибор, Кетиль, Хельги и еще две дюжины человек с разных кораблей.