Сага о Хельги

– Посмотрим, чья пересилит, Кетиль Гудбрандсон. Сдается мне, силенок-то у меня побольше, – сказал он.

Кетиль ничего не ответил, а точно так же взял меч двумя руками и, присев от силы удара, встретил клинок Торгейра у себя над головой. Торгейр давил на него сверху, и его лезвие приближалось к лицу Кетиля. Торгейр улыбнулся и прошептал:

– Чуешь поступь валькирий?

Кетиль, на лбу у которого вздулись жилы, так же шепотом ответил:

– Нет. Видать, они спешат не за мной.

И с этими словами Кетиль повернул свой меч, так что лезвие Торгейра соскочило в сторону. Торгейр чуть не потерял равновесие, но удержался, отступил на шаг и замахнулся снова, чтобы в этот раз ударить еще сильнее. Тут Кетиль бросился ему в ноги и ударил головой в пах. Торгейр зарычал, а Кетиль схватил его за лодыжки и через плечо перебросил за борт. Распрямляясь, он левой рукой дернул за копье, что держал воин за спиной Торгейра, а головой ударил того в подбородок. Воин упал, а Кетиль перехватил копье и взглянул за борт.

Прошло несколько мгновений, но битва на корабле остановилась. Викинги с обеих сторон отошли на несколько шагов друг от друга и смотрели, не покажется ли над водой голова. Кетиль сделал несколько шагов вдоль борта, чтобы видеть, если Торгейр попробует пронырнуть под килем и попытаться влезть в лодку.

Однако, видно, Торгейр был настолько ошеломлен, что дыхания доплыть до лодки ему не хватило. Среди волн показалась голова, и в нее одновременно полетели копье Кетиля и стрела Калле. Торгейр снова ушел под воду. Все и в лодке, и на корабле смотрели на волны, освещаемые луной. Кетиль начал считать вслух. Дойдя до десяти дюжин, он поглядел на оставшихся людей Торгейра. Те молча положили оружие на палубу.

Кетиль посмотрел на них и сплюнул:

– Если бы мне не нужны были гребцы, чтобы вернуться на Боргундархольм, я бы велел вам отправляться через борт, вслед за вашим вождем. Но в память о том, что когда-то мы хлебали из одного котла, я не буду убивать вас. Молите богов, чтобы так же решили и жители окрестных деревень, когда мы оставим вас без оружия на берегу.

И «Чайка» на веслах вернулась к месту их стоянки. После тех, кто был с Торгейром, включая двоих раненых, лишили всего имущества и изгнали, дав им только воды и немного солонины.

И Кетиль сказал:

– Не в моих привычках отпускать предателей, однако верю я, что вина за все лежит на Торгейре. И теперь судьба этих людей – в руках богов.

На это Хельги ответил:

– Многие сказали бы, что не к лицу вождю подобная мягкость.

– Ты стал жадным до крови, Хельги Скальд? – спросил Кетиль. – Еще вчера мне казалось, что в бою, коли понадобится, Торгейр закроет меня собой. Но вышло по-иному. И то же можно сказать и про тех, кто пошел с ним. Еще вчера мы грелись с ними у одного костра. И не было труда им заколоть нас во сне. Но они не сделали этого. Так что теперь пусть боги рассудят, какую кару им понести.

Хельги отвел взгляд и сказал:

– Сейчас я хочу только одного – спать.

И он нашел свое одеяло, которое так и лежало у потухшего костра рядом с ведром со смолой, завернулся в него и сразу же заснул. Кетиль, переговорив с Тосте, поступил так же.

Сага об Эйрике ярле и том, как «Железный баран» отправился в свое последнее плавание

Через день на Боргундархольм пришли корабли ярла Эйрика и конунга свеев. На острове они провели один день. Тосте, как смог, починил парус «Чайки», однако ярл велел Кетилю посадить большую часть своих людей на «Железного барана», сказав, что для битвы с кораблями Олафа сына Трюггви «Чайка» все равно мала.

И ярл, и Гудбранд сильно огорчились, когда узнали об измене Торгейра, но ярл сказал так:

– Что ж, он сам выбрал свою судьбу, а ты снова доказал, что по праву – вождь. Однако не забудьте навестить Ульфа, когда будете на Готланде. Сдается мне, слишком уж он рьяно послужил Олафу, чтобы теперь спокойно жить в своей усадьбе.

А Гудбранд добавил:

– Если из пяти дюжин людей за Торгейром пошли только шестеро, то недорого стоит такой вождь, как он. И был бы он поумнее, вернул бы Ульфу его золото. Да видно, зависть поселилась в его сердце после похода в Халогаланд.

На это Кетиль ответил:

– Наука мне в том, что даже самых верных людей нельзя оставлять так надолго. А золото может пересилить верность, особенно ежели Торгейр уже бывал в дружине сына Трюггви. Что же до его людей, то слышал я прошлой ночью крики с той стороны, где мы проплывали рыбачью деревню. Так что, думаю, все предатели получили по заслугам. И то будет наукой не только мне, но и всем другим. Но мне жаль Торгейра, ведь воин он был славный.

– Посмотрим теперь, на что сгодится «Железный баран», – сказал ярл. – И если боги услышат мои молитвы, то Хельги Скальду будет о чем сложить новую драпу.

Гудбранд и Кетиль засмеялись, а потом пошли к своим кораблям. И все они отплыли на юго-запад. Шли они медленно, потому как было у них почти семь дюжин кораблей, и Олаф конунг свеев вместе с ярлом Эйриком не раз заставляли их перестраиваться для боя в один ряд, а потом крыльям идти вперед, окружая воображаемого врага. Только к вечеру увидели они белые скалистые берега острова, что Тосте назвал островом Ругов, а Эдла прежде называла Руяном.

Оттуда они пошли на запад, покуда не вошли в залив, укрытый от моря с севера длинным островом, поросшим лесом. На западной оконечности острова был холм, который Тосте назвал Свольдом, и сказал, что по его имени прозвали и сам остров. С вершины холма море было видать далеко-далеко, что на запад, что на восток. И у его подножия с южной стороны конунг и ярл поставили свои шатры.

Через день с холма увидели корабли, приближающиеся с запада. Конунг Олаф хотел было поднять тревогу, однако ярл Эйрик успокоил его, сказав, что не смог бы сын Трюггви пройти мимо них так далеко на запад и, видать, те корабли – драккары конунга Свейна. Так и оказалось, и немало радости было в их стане, когда корабли сосчитали и вышло, что всего у них почти дюжина дюжин больших и малых драккаров. И на каждом по четыре-пять дюжин воинов.

Но не все в их стане ликовали. Гудбранд, когда стояли они с Хельги и Кетилем и смотрели на море, говорил так:

– Хотя у сына Трюггви кораблей поменьше нашего, но из них одиннадцать так велики, что нам и не снилось. И готов я принести добрую жертву Одину, если не разбегутся перед Олафом все те, кто сейчас так радуется нашему великому числу, как только первые стрелы упадут на них с высоких бортов его драккаров.

На это Кетиль отвечал:

– У Олафа сына Трюггви всего около пяти дюжин кораблей – мы с Хельги их считали, когда притворялись рыбаками в Зунде. И из них только одиннадцать больших, а пятьдесят – корабли ополчения бондов, что не больше наших. И если мы даже пошлем по два корабля на каждый корабль ополчения, то и для Олафа у нас останется кое-что. Неужто, собери мы по двадцать кораблей от Свейна, Олафа конунга свеев и от нас, не сможем одолеть одиннадцать кораблей Олафа?