Сага Смерти: Мгла

— Ага, это значит, что аномалия между ними, — подтвердил Никита. — Вот только…

— Вот только не видно там никакой аномалии, нормальный бетон. Странно.

Изучив необычные артефакты, я повернулся в сторону конвейера. При одном взгляде на эту штуку начинала кружиться голова — он был по-настоящему высок, вздымался к небесам гигантской буквой «Л». В вышине ветер дул сильнее, и мне показалось, что конструкция слегка покачивается. Хотя простоял ведь он тут не одно десятилетие — и ничего, не рассыпался, не упал.

— Для чего он? — спросил я.

— А там в крыше цеха дыра, в нижнем конце трубы этой вертикальной, — пояснил напарник. — Сквозь нее глина с конвейера падает в печку. Эх, Химик, достать бы нам артефакты. В городке этом, может, скупщики есть.

— Что в нем наверняка есть, так это мутанты и военные.

— Но и скупщики тоже. Пять артефактов, Андрюха! Ты представляешь? Смотри, интересные какие. На топливо бы обменяли.

— Городок брошен, напарник. Кроме военных с вертолетом и того, кто сигнал SOS подавал, здесь, по-моему, никого. А про грибы эти мы ничего не знаем. Какие у них свойства, насколько они опасны? Вдруг к ним и подходить близко нельзя. И еще непонятно, какая аномалия их породила. Кстати, у меня вопрос не совсем скромный — ты уже придумал, как нам спуститься?

— Нет. Что тут придумаешь? Нет вниз ходу! Хотя нижняя часть этого конвейера мимо стены торцевой проходит, то есть рядом с нашим цехом. Если бы перепрыгнуть на нее и по конвейеру к артефактам этим подобраться. Пять штук, эх…

Я лег, положив голову на парапет, и хмуро уставился в ясное утреннее небо.

— Что-то ты не рад, Андрюха, — сказал Пригоршня. — Что случилось?

— Ничего.

— Нет, я ж вижу. Это же артефакты, брат! Ты ж всегда их любил, химичил с ними всякое, потому тебя Химиком и прозвали. А теперь я больше тебя им радуюсь. Что случилось, чего рожа унылая такая?

— Не знаю, — сказал я. — Как-то… невесело мне, надоело. Артефакты, аномалии, бродим туда-сюда… И потом, мы же до сих пор не знаем, как все после той катастрофы изменилось. Может, вся система посыпалась, нет теперь ни скупщиков, ни кланов сталкерских… ни самих сталкеров? Мы как в чулане все это время просидели, Никита, в подвале глухом, закрытом. А тут еще шатуны эти прямо под нами, а я не люблю их больше, чем… чем кровососов с контролерами вместе взятых.

Усевшись спиной к бордюру, я посмотрел на северо-запад. Там высились холмы, в дымке за ними проступал городской центр, поблескивал в лучах солнца облупленный купол церквушки.

Пригоршня пошел вдоль бордюра, иногда перегибаясь, выглядывая за стену. Пара минут у него ушла на то, чтобы медленным шагом обойти крышу по периметру, и все это время я сидел не шевелясь, прикрыв глаза, подставив лицо солнцу.

— А я не понимаю, за что ты шатунов не любишь, — донесся голос напарника. — Они ж как роботы. Какие-то эти… рефлексы с умениями остались, а остальное… ну, не опасные они, короче, если к ним не лезть.

— Вот именно: «остальное». Что у них в голове, в этом, в остальном? Пустота? Или что-то другое?

Он пожал плечами.

— Кто же знает? Ноосфера разве что, так попробуй спроси у нее…

— Никита, шатуны — главная опасность, которая человечеству угрожает, — сказал я.

— Нет, главная опасность — Зона. Видишь, как она изменилась? И разрослась наверняка. А если еще станет увеличиваться, то вообще всю планету, может, накроет. Или вдруг уже накрыла? Мы ведь не знаем, что вокруг происходит, в остальном мире. Ни связи теперь нормальной, ни черта… Короче, залепит если всю Землю — тогда вообще никакой жизни не останется.

— Правильно, но шатуны где, по-твоему, живут? В Зоне. И если она действительно разрастется на всю планету, то они ее целиком и заселят вместо нормальных людей. Короче, нельзя к шатунам соваться.

— А что будет? — спросил он, встав надо мной. — Они набросятся на меня и изнасилуют?

— О! — Я поднял указательный палец. — Молодец, опять пошутил. Да изящно как, обзавидуешься.

Напарник упрямо мотнул головой.

— А все равно — не опасные они, не агрессивные, если их не задевать, конечно. Пошли, глянешь, что там с этим конвейером.

Шатуны все так же бродили внизу, занятые своими делами. Насколько я знал, они никогда не разговаривали между собой, да и вообще не разговаривали, хотя какая-то связь у отдельных особей гнезда должна существовать, как иначе они координируют действия? Кроме телепатии, на ум ничего не приходило, но тогда возникал вопрос: шатуны ментально слышат только друг друга или находящихся поблизости людей тоже? Если последнее верно, то это делало их куда более зловещими. К примеру, они могли уже знать про двух чужаков на крыше, потенциально опасных для гнезда…

— Вот, гляди.

Мы встали на крыше спиной к городу. Наклонная часть конвейера тянулась мимо, заканчивалась она далеко внизу, в стене небольшого цеха. За ним темнели развалы глиняного карьера, где стоял покосившийся экскаватор. Под ногами полоскалась на ветру воздушная паутина — сплошная белесая поверхность, затянувшая пространство между двумя зданиями. Я спросил:

— Ну и что?

— Перепрыгнуть бы отсюда на конвейер, — неуверенно сказал напарник.

— Ты кенгуру, что ли? Он же далеко.

— Но если разбежаться…

Я прикинул расстояние, отошел к углу крыши, залез на бордюр и пригляделся еще раз.

— Метра на три ближе — можно было бы попробовать, а так… Во-первых — не допрыгнешь. Во-вторых, даже если допрыгнешь, не сможешь уцепиться, свалишься с этой трубы квадратной. К тому же крыша высокая, падать далеко. Если бы наш цех пониже немного был, тогда еще туда-сюда, а так далеко слишком лететь.

— Так что же делать? — Никита волновался все сильнее. — Химик, ты какой-то спокойный слишком! Заторможенный! Ты, кажется, ситуацию до сих пор не просекаешь. У нас жратвы почти не осталось, воды — полфляги. За сегодня допьем-доедим, и дальше что?

— Все я понимаю, Пригоршня. Я спокоен, потому что бессмысленно из себя выходить.

— Но мы умрем тут, ё! Нет, ты сам посмотри…

— Если бы ты мог хоть ненадолго закрыть эту бездонную грохочущую пропасть, именуемую твоим ртом, я был бы тебе искренне благодарен, — поморщившись, сказал я. — Не шуми, мне все обдумать надо.

Он плюнул и пошел назад.

— Давай тогда в будке еще глянем, может, там все же как-то можно…

Возвращаясь, я опять посмотрел вниз. Шатуны бродили по двору между корпусами, кто-то стоял неподвижно, кто-то копался в огороде. Из дверей кирпичного склада показались двое, волочащие тушу — я узнал обезглавленного кабана-мутанта. Шатуны тащили зверя с трудом, вскоре к ним присоединилась еще одна сладкая парочка, и они втянули кабана в ворота бункеровочного цеха.