Саганы второго Солнца. Огни Ринеля

– А как, по-твоему, могут пойти дела, если инквизицию оповещают раньше, чем нас? – В голосе Амита отчетливо слышалось недовольство. – Когда я приехал, они уже судили двоих и отправили их в очищающее пламя. Ну, ты знаешь эту поговорку Семи Школ «незримым пламенем…

– … да очистится сосуд». – Закончил за него Стижиан. – Успели приговорить двоих? Это сколько ж времени глава города тянул с письмом к нам?

– Два месяца. – Ответил Амит, чеканя каждую букву, теребя в руках крошечный медальон на тонком шнурке, что висел у него на шее. – Инквизиторы сочли источником негатива двух престарелых вдов, лишившихся мужей из-за обвала в шахте. Из того что мне рассказали, женщины действительно походили источающих ненависть восставших, но не из-за негатива, а из-за нищеты и голода в городе: после завала шахты ни у кого из местных, кроме пары управляющих, не было денег на существование.

– Весь город источал негатив? – Догадался Стижиан.

– Да, весь город! Их дети голодали, года не прошло, как многие мужья были погребены заживо в шахте, почти всё работоспособное население занято попытками восстановить добычу руды, а тут ещё приезжают инквизиторы, начинают устраивать обыски и допросы, все на нервах. И, «БАХ»! Люди начинают слышать скрежет неупокоенных за завалом и прекращают раскопки. Вот инквизиторы и схватили пару самых недовольных и устроили над ними суд.

– Понятно, – хмыкнул собеседник, сталкивавшийся с чем-то подобным, но не в масштабе полного живых людей поселения, – и как долго они варились в собственном негативе?

– Шахту завалило десять месяцев назад, полгода назад у них закончились запасы еды и торговцы, зная об обвале и остановке добычи серебра, перестали включать Моисну в свои маршруты. – Амит умел хорошо излагать отложенные в памяти факты. – Полагаю именно тогда начало формироваться облако. Некоторые уехали в соседние города на заработки, но Моисна находится у подножья горы и хоть там и проложена дорога, путь всё равно не близкий.

– Там неподалёку Шестая Школа. – Вспомнил Стижиан.

– Да, вот они-то и приехали. А когда прибыл я, клянусь тебе, воздух в Моисне был серым. Будь там ты, ты бы смог очистить их всех щелчком пальца, мой же скромный сосуд этого не позволяет. А в присутствии инквизиции работать ещё труднее и… я предложил им провести Танец Четырнадцати. – Амит поджал губы, будто скромничая, и улыбнулся сам себе.

– Ты умеешь проводить Танец Четырнадцати? – Стижиан удивился услышать о таком решении. Он наклонился вперёд и посмотрел на собеседника, высоко подняв брови.

– Угу, – тот сделал глоток крепкого чая из высокой деревянной кружки.

– Погоди, это ведь обычный церковный обряд, его проводят почти в каждой часовне. Играют на хрустальных бокалах с водой, чтобы создать такой… высокий кристальный звон, вроде как жрецы зовут это “голосом Богини”. – Теперь брови монаха задумчиво нахмурились. – У нас не учат ни самому обряду, ни, тем более, играть на бокалах. А мастер Нитес говорил, что это абсолютно бесполезный ритуал и не надо тратить время на его изучение.

– Да, но его описание всё же в наших книгах есть, и я подумал… почему нет? – Амит развёл руками. – Главная проблема Моисны заключалась в моральном упадке, а ты знаешь, что для человека негатив, в сочетании с подавленностью, может превратить утро ясное – в дождливое и пасмурное. К тому же, у них в городе нет даже часовни. На праздники молящиеся ездят в Серетум, в Шестую школу.

– То есть, будь у них в городе часовня и жрец, облако, скорее всего, не возникло бы?

– Я тоже так думаю. Хоть жрецы и слабо владеют сиянием, обряды придумывались не просто так, они помогают человеческому сосуду генерировать сияние. Что я и сделал. – Амит снова улыбнулся сам себе.

– А как ты играл на бокалах? – Прищурившись, поинтересовался Стижиан. – Только не говори мне, что ты и их возишь с собой просто так, на всякий случай.

– Базовый курс владения стихиями, всесильный ты наш. – Амит отставил кружку и подпёр рукой подбородок. – Когда нас учили рисовать руны сиянием, их так же можно было заставить звенеть.

Стижиан понятия не имел о такой возможности, но старался не подавать вида.

– С танцем мне помогли инквизиторы, я порисовал руны в воздухе и облако почти рассеялось. А потом почти неделю я в одиночку разгребал завал шахты, потому как местные на пушечный выстрел боялись подходить к неупокоенным, а инквизиторы укатили сразу после танца. А потом меня ждала до-о-олгая дорогая сюда.

– И всё-таки, отдыхать ты не собираешься. – Хмыкнул Стижиан, наливая себе горячий чай из высокого глиняного самовара.

– Мне очень хочется посмотреть, как маги будут противостоять нежити. Зрелище, достойное моих глаз. А ты, Ветру, будешь снова практиковаться?

– Ну да, делать то больше нечего. Мастер Тео никаких заданий не давал.

– А ты не думал найти себе девушку?

Стижиан поперхнулся, и поднял наигранно утомленный взгляд на собеседника:

– Ты же прекрасно знаешь, что нам нельзя, пока мы учимся.

– Нам, – Амит развел руками, – до выпуска, нельзя с ними спать, но это не значит, что нам вовсе…

– Пока я катался туда-сюда по свету, мои наблюдения показали, что почти любая мало-мальски интересная девушка, с которой мы не будем предаваться земным утехам, попросит меня оставить её уже где-то через месяц, не говоря о том, что едва ли мне удастся задержаться в каком-нибудь городе хотя бы на неделю. Так что я пас. Тем более, мне не так уж долго осталось тут учиться. Как и тебе. – Стижиан догрыз последний лист салата и его взгляд начал метаться по столу в поисках ещё чего-нибудь вкусного, а плотные блюда, вроде мяса с крупами, принесут позже, если вообще сегодня принесут. С тех пор как Стижиана вытолкали из кухни, послушники часто ограничивали рацион слуг Богини резаными овощами.

– Эх… На том конце стоит виноград… – Подсказал ему Амит, прекрасно знавший, как сильно Стижиан его не любит. Тот посмотрел на него характерным взглядом из-под бровей и, согнув спину, облокотился на левую руку, став гипнотизировать пустую тарелку, что лежала перед ним.

Виноград – это ягода, в которой Стижиан ненавидел все: кожуру, косточки, то, что кожура горькая, а сама мякоть – сладкая. Он ненавидел это сочетание. В монастыре, когда прекращались тренировки, а задания еще не выдавались, всегда делать было особо нечего, и примерно двести лет назад один послушник решил вырастить сад, но из всех культур, которые пытались там впоследствии выращивать, выжил только этот треклятый виноград. Он был крупных размеров, где-то с большой палец каждая ягода, имел толстую невероятно горькую кожуру и огромные косточки, которые тоже сладкими не были, в тоже время мякоть по вкусу и эффекту воздействия на губы и ротовую полость напоминала хурму. Её Стижиан тоже не любил. Что странно, виноград этот очень хорошо продавался в городе, а через пару лет после начала взращивания на весенние ярмарки стали приезжать люди из отдаленных от Монтэры мест чтобы купить его. Монахи быстро сообразили, в чем дело, и построили несколько теплиц, чтобы выращивать виноград круглый год, и вместо того, чтобы продавать ягоды, на продажу стали выставляться потрясающего вкуса вина.

– Странно, что эту пакость выставили на стол. Я думал, что весь виноград уходит на вино.

– В этом году был слишком большой урожай, так что, боюсь, нам все лето придется пить виноградный сок, виноградный компот, а потом зимой ещё есть изюм…

– А-а-а. – Остановил его Стижиан, помахав пальцем из стороны в сторону.

– Ах да, у тебя в августе день рождения. Думаю, по тебе тут будут скучать.

– Что-то я сильно сомневаюсь. – Хмыкнул он, кинув взгляд на своего ближайшего соседа, сидевшего где-то в полутора метрах от него. – А лично мне будет не хватать исключительно ругани с мастером Тео, ехидства Млинес и, пожалуй, твоего храпа по ночам.