Сагайдачный. Крымская неволя

— Реликвии почившего пана Яна? — удивился хозяин.

— Да, пане ксенже, — лениво отвечал белокурый юно­ша, — в погребе моего отца сохранилась еще одна бочка меду из присланных нашему предку ее милостью королевою Ядвигою в память соединения Литвы с Польшею. [11] Я рад буду угостить этим медом панов, если они сделают мне честь — навестят меня в моем замке в Замостье.

Со всех сторон посыпались любезности и похвалы домам Замойских и Острожских и их славным, недавно умершим представителям — пану Яну Замойскому и князю Василию-Константину. [12]

11

Соединение Литвы с Польшей — создание объединенного польско-ли­товского государства (Речи Посполитой) было оформлено на Люблинской унии (1569). В результате этого под власть польских магнатов перешли украинские и белорусские земли, ранее входившие в состав Литовского княжества. Это обострило отношения между Польшей и Россией.

12

Константин (Василий) Острожский (1526—1608) — князь, крупный украинский магнат, киевский воевода, известный деятель украинской культуры. Защищал православное население от окатоличивания и поло­низации, поддерживал братства в их деятельности и борьбе. Основал брат­ские школы в Турове, Владимире-Волынском, Остроге, Слуцке. Основал также несколько типографий, в Острожской — работал русский первопе­чатник Иван Федоров.

— Hex бэндзе Езус похвалены! — заключил пан бискуп, ставя пустую рюмку на стол.

— На веки векув! — отвечал хозяин.

— А чи не осталось у кого-либо из ясновельможных панов хоча одной бутылочки из того вина, которым некогда упился праотец наш, Ной-небожчик ? — отозвался вдруг голос, доселе молчавший.

— Мню, же то есть саме старе вино...

Все с изумлением посмотрели на вопрошающего. Никто сразу не нашелся, что ответить. Князь Януш, казалось, подмигивал и одним глазом, и усом в ту сторону, где сидел белокурый юноша, похвалившийся древностью своего меда.

«Не в бровь, панове, а прямо в глаз, — казалось, говорил коварно моргающий ус князя Януша. — Каков хохол!» [13]

V

Прежде чем продолжать настоящий рассказ, не лишним будет познакомиться с некоторыми из гостей, находящихся теперь у князя Януша Острожского.

Гости все замечательные. Не один из них оставил след в истории Польши и Южной Руси. Высокий, совсем еще молодой сухой блондин с холодными серыми глазами — это князь Иеремия Корибут-Вишневецкий, один из богатейших и родовитейших вельмож Южной Руси, владелец необозримых майонтков и иных богатств на правой и левой стороне Днепра, гордый и древностью рода, и своими огром­ными связями. Он уже давно ополячился, давно проникнулся обаятельной культурой Запада, но он терпит веру пред­ков — православие, но не по убеждению, не по влечениям сердца, а так себе, по привычке, по панской традиции, да и потому еще, что мать его, Раида, дочь молдавского господаря Могилы, не любила бритых ксендзов, а охотнее беседовала о спасении души с волосатыми и бородатыми попами и мона­хами греческой, хлопской веры, вроде хоть бы вот этого корявого и загорелого шленды, что заговорил о Ное и его винных погребах... [14]

13

Острожский Януш (1554—1620) — сын К. (В.) Острожского, Волынский воевода.

14

Иеремия Корибут Вишневецкий (1612—1651 ) — сын киевского касте­ляна Михаила Вишневецкого и Раиды Вишневецкой (Могилянки), двою­родной сестры киевского митрополита Петра Могилы; князь, один из круп­нейших феодалов. Принял католичество, участвовал на стороне Польши в русско-польской войне 1632—1634 гг., в подавлении крестьянско-казацких восстаний на Украине в 30-е годы XVII ст., жестоко расправлялся с украинским населением. После разгрома польско-шляхетской армии в бит­ве под Пилявцами (1648) бежал во Львов, позднее продолжал борьбу про­тив войск Б. Хмельницкого.

Выведение его образа в романе является анахронизмом.

Этот шленда смотрит не то монахом, не то попом, не то запорожцем, хотя без чуба — такое на нем странное одеяние и большущие чеботищи с подковами. В желтых глазах его и на тонких губах постоянно играет как будто насмешливая или недоверчивая улыбка. Это — Мелетий Смотрицкий, ученейший из всех хохлов и злейший враг отцов иезуитов. [15] Он много читал, многому учился, много писал, в особен­ности против унии. Политически-богословский памфлет его «Вирши на отступников» наделал много шуму во всей Южной России и Польше и создал ему много врагов. Но Ме­летий — этот корявый шленда — чувствовал свою силу: долго побродив в Европе в качестве учителя одного литов­ского паныча вельможи, наслушавшись ученейших профес­соров лучших европейских университетов, этот хохол бо­ролся с своими врагами не как неуч, а во всеоружии тогдаш­ней учености. Не раз он схватывался, на веселых диспутах у старого князя Острожского, с знаменитым польским Демосфеном — Петром Скаргою и всегда, по выражению старого князя, выбивал у него либо зуб, либо ребро, хотя и сам иногда отступал с максимум подбитыми глазами. Теперь этот шленда наделал нового шума своим памфлетом «Плач восточной церкви», выпустив его в свет под псевдо­нимом Феофила Орфолога, и княгиня Раида, в восторге от этого «Плача», приглашала учить и воспитывать своего сынка Иеремию не ученого иезуита, не шаркающего патера, а именно этого корявого шленду, как называл его в шутку князь Иеремия.

15

Мелетий Смотрицкий (1578—1633) — церковный и общественный деятель, украинский и белорусский ученый, филолог, публицист. Борец против унии и католического засилья.

Тот из гостей князя Януша, которому показалось, что от бутылки со старым венгржином пахнет могильной затхлостью, юноша с черными глазами и южным типом — это почти державный юноша, сын бывшего молдавского господаря Могилы, Петр Могила. [16] Он учился в Париже, в коллегии, а после потери отцом его, господарем Симеоном, престола Молдавии и Валахии, юный господарич должен был искать убежища в Польше и теперь состоял в войсках приютившей его республики. Вот его-то двоюродная сестра Раида и была женою князя Михаила Вишневецкого и поклонницею волосатого Орфолога.

16

Петр Могила (1596—1647) — политический и церковный деятель, киевский митрополит (1632), противник унии, активно боролся против польско-католической экспансии на Украине. Сын Молдавского господаря. Учился в братской школе во Львове и за рубежом. Основатель Киево-Могилянской коллегии (с 1701 — Киевская академия).

Другой юноша, белокурый и бледный, похвалившийся, что в его наследственных погребах есть меды, сохранив­шиеся от времен королевы Ядвиги, и вызвавший замечание о винных погребах праотца Ноя, был Замойский, сын зна­менитого Томаша Замойского, богатейший жених во всей Короне Польской, в Литве и Южной Руси. [17]

Наконец, пан бискуп в дорогой фиолетовой сутане, чис­тенький, бритый, с белыми изящными руками и дорогими манжетами — это Иосафат Кунцевич, «новый апостол Лит­вы», надежда Рима и католической Польши и в то же вре­мя враг корявого и волосатого Мелетия Смотрицкого. [18]

17

Замойский Фрома (Томаш) (1594—1638) — сын Яна Замойского, ве­ликого коронного гетмана, участвовал в войнах с турками, воевода киевский (1619), коронный канцлер.

18

Иосафат Кунцевич (1580—1623) — полоцкий архиепископ, фанатик-иезуит, проводил политику жестокого национально-религиозного угнетения белорусского народа. Силой заставлял православное население принимать унию. Убит во время народного восстания в Витебске.

Когда Мелетий спросил, не осталось ли у кого-либо из панов хоть одной бутылки того вина, которым упился Ной, Кунцевич вскинул на него своими ласковыми лисьими глазами и, подняв брови, словно в порыве благочестия, сказал:

— А это пану Орфологу лучше знать.

— Почему, пане бискупе? — улыбнулся князь Януш.

— Потому, ясновельможный ксенже, что ключи от пог­реба Ноя находились у них.

— У кого, у них?

— У пана Хама, праотца схизматиков _{[Схизмат — еретик, раскольник]}. Злая шутка пана бискупа рассмешила панов.

— Слово гонору! Пан бискуп правду говорит! Правда! Правда! — одобряли гости. Мелетий молча улыбался. Все на него смотрели, как бы ожидая ответа.

— А я еще больше скажу, панове, — отвечал он на обра­щенные к нему взгляды, — мы, хамы, выпили все старое вино своих праотцов и теперь пьем токмо горилку.

— Браво! Браво! — одобрял пан хозяин.

— А я боюсь, панове, — сказал серьезно юный Могила, — как бы они, эти хамы, выпив свою горилку, не вздумали потом забраться и в ваши погреба. А на то похоже...

— Пан господарчик неправо говорит, — вмешался пан бискуп, — хамам у вельможных панов не жизнь, а рай.

— О, не желал бы я пану бискупу такого рая! — горячо возразил юный Могила.

— Разве вы забыли, что пишет вам, панам бискупам и всему панству, Иоанн из Вишни? [19] Не вы ли, говорит он, забираете у бедных подданных из оборы коней, волов, овец, тянете с них денежные дани, дани пота и труда, обдираете их до живого, обнажаете, мучите, томите, гоните летом и зимою в непогодное время на комяги _{[Комяка — паром, плот]} и шкуты, а сами, точно идолы, сидите на одном месте, и если случится перенести сей труп на другое место, то пере­носите его бесскорбно на колысках, как будто и с места не трогаясь!

19

Иоанн из Вишни — Иван Вишенский (1545 —1620), выдающийся ук­раинский писатель-полемист. Его произведения, направленные против ка­толической реакции, униатства, иезуитов, представляют острую сатиру на духовных и светских феодалов.

Юный Могила, забывши, где он и с кем, говорил точно с кафедры, обращаясь больше к пану бискупу и воодушевля­ясь все более и более. На смуглых щеках его выступил румянец, в голосе звучало убеждение. Мелетий Смотрицкий, весь обратившись во внимание, глядел на юношу с вос­торгом, прочие гости — с удивлением и недоумением. Один князь Януш лукаво улыбался.

— Риторика, пане Могила, монашеская риторика! — пожимал плечами пан бискуп.

— Кто же из хлопского поту делает злотые, пане? Да они бы и воняли...

Гости рассмеялись.

— Не смейтесь, ясновельможные панове! — серьезно сказал Смотрицкий.

— Его милость господарчик говорит святую истину. Только не пани тут винні...

— А хто, пане Орфологу? — спросил хозяин.

— Той, як кажуть, ясновельможний пане ксенже, хто забравсь у очерет та i шелестить.

— А хто в очереті?

— Ватажок, пане ксенже... Недаром поспольство _{[крестьяне]} аки бджоли летять за пороги.

— Пан Мелетиуш говорит правду, панове, — отозвался молчавший до этой минуты князь Вишневецкий, смакуя остатки венгржина в рюмке, — этот мотлох все растет. Хлопы целыми ватагами уходят в Запорожье: там у них появился какой-то отважный ватажок Конашевич-Сагайдачный, и хлопство все больше и больше поднимает голову.