Сахар…

Глава 13

Сидя на пустом Ладожском вокзале, Агата пролистала журнал пропущенных звонков. Один непринятый от Кати. Тут она вспомнила, что собиралась ей позвонить в полночь, и вдруг в голове у блондинки пронеслись все события последних нескольких дней, она снова содрогнулась от вида изуродованной девушки, возникшего в памяти. Ну, теперь-то уж пора звонить подруге, слишком много накопилось, чтобы скрывать.

Первые десять минут говорила только Агата. Она рассказала про то, как скучает, как жалеет, что уехала и, что с актёрской деятельностью ничего не вышло. Про то, как проснулась утром с шишкой на затылке, полученной при ударе накануне ночью, когда она потеряла сознание в жуткой квартире, где осталась девушка, которая возможно уже мертва. И ко всему этому прибавился ещё странный преследователь в капюшоне. Запутанный клубок стал ещё более запутанным, когда Катя поведала о предсказаниях Розы и какой-то странной отлучке Саши и Павла.

На минуту девушки замолчали, словно мысленно перебирая всевозможные варианты разгадок.

Первой нарушила паузу Агата:

– Мы так ничего не придумаем! – заявила она. – Нужны ещё данные.

– А Максима ты больше не видела?

– Нет, он исчез. Его ребята сказали, что съёмки переносятся на весну, и это тоже очень подозрительно.

– Да уж точно, – поддакнула Катя.

Поскольку ни одна из них не знала, что тут ещё сказать, снова возникла пауза, которую и в этот раз нарушила Агата, задав как бы отвлечённый вопрос:

– А как прошёл Новый год?

Дальше Катя в красках описала, как Павел уехал с некой Ксенией Шпакович, которая почему-то показалась ей подозрительной, что ещё сильнее запутало историю. Девушки сходились во мнении, что все эти моменты не связаны между собой: часть происходила в Петербурге, часть в Петрозаводске, а некоторые факты вообще притянуты за уши, и не укладывались в общую историю. Агата уже даже соглашалась считать себя шизофреничкой и параноиком, и предположила, что никакого окровавленного тела вовсе не было, но одна деталь никак не давала покоя. Дело в том, что и в Петрозаводске, и в Питере имелся один и тот же подозрительный герой – тайный преследователь в капюшоне! Он-то и выступал той ключевой деталью в общей мозаике, благодаря которой этот пазл приобретал хоть какие-то осмысленные очертания.

– Приезжай скорее! Мы с Сашей тебя встретим, – подвела черту разговору Катя.

Глава 14

Остап Сергеевич стоял возле шкафчика с различными отвёртками, плоскогубцами, паяльной лампой, ножницами по металлу и другим оснащением, какое обычно бывает в гараже. Помещение и правда походило на гараж, только машины в нём не было, и размерами оно напоминало больше широкую парадную, и сбоку виднелась косая лестница, ведущая наверх.

– Может, я тебе ногти оторву, как в Средневековье? – полный мужчина в широком домашнем халате, сходящемся на животе, как крылья моли, говорил фальшиво спокойно. Голос то и дело срывался на писк. – Или уж ты сразу подпишешь дарственную на «Центр»?

В ответ прозвучало только злобное мычание, рот оппонента был плотно забит тряпкой, перевязанной на затылке.

– А может подпалить тебе немного личико? Оно меня так раздражает. – Тучный как медведь мужчина, взял паяльную лампу и подошёл вплотную к своей жертве.

Его лоснящееся лицо склонилось над головой Павла, привязанного к двум столбам за все четыре конечности, и брызгая слюной, заорал:

– Ненавижу тебя и твоих маленьких ублюдков! Честные порядочные люди умирают, а тебе жалко этих вонючих отпрысков дьявола?

Обнажённое тело, на котором не было никакой одежды, за исключением трусов-боксеров, висело, словно приготовленное для четвертования. Павел мычал от лютогоненависти к своему мучителю.

Палач стянул тряпку с лица своей жертвы.

– Говори, отдашь мне свой грёбанный приют?

– Пошёл ты к чёрту! – Павел попытался плюнуть в своего истязателя, но тот с проворством, неожиданным для своего веса, отскочил в сторону.

Павел скривился от боли и просипел:

– Можешь убивать меня, я всё равно ничего не подпишу.

Палач злобно оскалился и снова завязал тряпку на лице Павла. Его руки тряслись – так ему не терпелось свернуть шею этому молодому наглецу.

Тусклый свет деревянного помещения вдруг стал ярче – распахнулась уличная дверь, и солнечный свет, отражённый от высоких сугробов снега, почти ослепил пленника. Внутрь вошёл накачанный среднего роста лысый мужчина с длинным носом и тонкими губами, внешностью смахивающий на какого-то кавказца-альбиноса. Горбинка на носу, массивный подбородок, большие глаза, но совсем без пигмента – серо-голубые радужки и при этом белые брови и ресницы. Дверь за ним захлопнулась, глаза Павла перестали слезиться.

– Заходи, Матрос. Присоединяйся к общему веселью! – пригласил хозяин помещения.

– Остап Сергеевич, я нарисовал эту девчонку, как мог, она мне точно не знакома. – Мужчина протянул лист с карандашным рисунком.

Шпакович вгляделся в очертания бездарного художника, и тут же просиял. Даже такой плохой портрет воскресил в памяти идеальную мордашку из «Дежавю». Но он где-то ещё видел эту дрянную девчонку, испортившую весь план с пересадкой печени матери: Матрос не успел доделать операцию, орган так и не приехал.

Вдруг сморщенное, блестящее от жира лицо разгладилось и просияло:

– Конечно же! Я знаю эту крошку!

Пухлой рукой он потянулся в карман и достал какой-то свёрток, Павел перестал мычать и остановил взгляд на непонятной вещице. Отвратительная улыбка Шпаковича стала ещё лучезарнее.

– Ну, как? Сдаёшься? – Шпакович, как фокусник, махнул свёртком, и из него выпал громоздкий блестящий предмет, а за ним посыпалось что-то блестящее.

Шпакович тряхнул ещё раз, и из платочка посыпалась мелкая серебристая пыль – разбитые кристаллы «Сваровски» и Павел узнал заколку Агаты.

– Сахарная пудра, дорогой! – демонстративно крикнул толстяк и захохотал своим отвратительным смехом.

Сердце Павла словно рухнуло на пол и разбилось вместе с этой заколкой.

Глава 15

Едва поезд въехал в черту родного Петрозаводска, Агата уже первая стояла возле дверей с сумками и дышала в замороженное окно. Ей не терпелось выскочить и побежать навстречу друзьям, родным и любимым людям, и скорее начать расследование преступления. По городу поезд двигался совсем медленно, Агату трясло от нетерпения, её ноги уже буквально отплясывали нервную чечётку, а руки тянулись к сигаретам, но, к сожалению, здесь курить не разрешалось, а уходить в другой тамбур – значит, потерять место первого выходца из вагона.

Но всему приходит конец – раздалось знакомое шипение тормозов, проводница распахнула дверь и ещё не успела откинуть площадку, прикрывающую ступеньки вагонной лесенки, как Агата буквально выпрыгнула на платформу и помчалась навстречу Кате, Саше и… А третьего не было!

Они крепко обнялись с подругой, потом снова обнялись, а крепкий кучерявый мужчина в шубке стоял в стороне и любовался мужественными девушками, на удивление в этот раз не проронившими ни слезинки. Наконец, Агата спросила: