Сахар…

– Как тебя зовут, солнце? – спросила Агата черноволосого цыгана.

– Тагар. Для русских я просто Вася Мазикин, так легче запомнить. – Он расплылся в улыбке и добавил: – Хотел бы я, чтобы Вы были моей старшей сестрой или второй мамой.

Ещё никогда с ним не беседовала такая красивая русская девушка. Собственно, все мысли он тут же высказал вслух.

От этих огромных глаз невозможно было спрятаться, он словно видел её насквозь, как на ладони, так же отчётливо и чисто, как выдавал всё, что рождается у него в голове. Но не видел он одного, её порочности, как говорил Павел о таком поведении.

– Что ж, Тагар, я Агата, Агата по фамилии Сахар, – мальчик расхохотался тоненьким голоском, – но я не съедобная. – Цыганёнок перестал смеяться и, склонив голову набок, посмотрел на неё:

– Вы смешная, Сахар.

– Мне тоже очень приятно, – сказала девушка, и сразу пожалела, потому что Тагар явно не понял её шутки. – Слушай, садись за мой столик, пообедаем вместе, раз наш благодетель нас покинул.

Мальчик тут же сбегал за подносом и через миг уже уплетал макароны по-флотски, молча глядя на белокурого ангела своими прожекторами, пока та не заговорила.

– Расскажи мне про эту Ольгу.

– А что рассказывать? Павел Максимович был женат на простит… Ой, извините! – Тагар закрыл рот ладошкой, и поняв, что его никто не ругает, продолжил: – Ну, на женщине спящей с другими мужчинами за деньги, понимаете?

– Да, я поняла, о чём ты, – сказала Агата с серьёзным видом внимательно слушающего собеседника; изнутри её всю сжало, но сейчас не время отвлекаться на свои ощущения, надо дослушать до конца. – Продолжай.

– Продолжать-то нечего… – как-то вяло сказал Тагар.

Непонятно зачем, он говорил так, как будто история совсем неинтересная, а потом вдруг с азартом рассказывал просто ошеломляющие детали. Хотя, подумала Агата, наверное, на него по жизни так мало обращали внимания и так мало слушали, что подросток научился перестраховываться на случай, если от его рассказов заскучают.

– Сначала он не знал, что она была гулящей, – продолжил рассказ Тагар, – потом она призналась. Павел Максимович её простил – он верил в неё, как верят в боженьку. Она была красивая, я видел, – такая же светлая как Вы, только выше и глаза голубые. – Агата представила себе, как Павел целует эту длинноногую блондинку, и тут же вскипела от ревности. – Но злющая как чёрт. Она меня терпеть не могла. Я и не знал, что черти бывают белыми…

Агата не могла разрушить веру маленького цыгана в слова матери и сказать, что цвет волос не имеет никакого отношения к характеру, а потому предположила:

– Может она была в парике? – Девушка и подросток одновременно прыснули от смеха.

Потом парнишка рассказал о том, что пока Павел обустраивал «Центр», брал на перевоспитание трудных подростков из неблагополучных семей и с зарождающимися преступными наклонностями, Ольга постоянно ходила по магазинам и салонам с подругами, тусила в клубах и… спала с его братом.

«Господи, какой кошмар!» – искренне ужаснулась Агата.

У неё чуть сердце не остановилось – бедный Павел! Так вот почему, он так и не заплакал на похоронах: он всё ещё зол на Костю…

И тут Агату словно ударило: о, Боже, это же мотив! Павел узнал, что жена изменяла ему с братом, и затаил злобу на последнего, поджидая подходящего момента, чтобы убить без привлечения внимания к себе.

Как рассказал Тагар, Павел тут же развёлся и поклялся, что больше не подпустит к себе ни одну женщину, которая окажется не девственницей. При этих словах цыганёнок густо покраснел. – из белого на лице мальчишки остались только глазные яблоки, остальное подходило под цвет к её свитеру. Выглядело это странно, как будто до этого он не употреблял откровенных и сочных фразочек, правда, дальнейший рассказ объяснил подобную реакцию.

– Это глупо, у него была пара свиданий с такими, ну, девственницами, – пояснил Тагар, – но они оказались уродливыми и ужасно скучными, не то что Вы. – Он расплылся в улыбке, выставляя ряд желтеющих зубов.

– Да, курить тебе надо бросать, друг мой, – с ухмылкой воспитателя заметила девушка, стараясь не говорить сейчас о себе, в надежде, что этот обескураживающий своей простотой ребёнок не спросит её о том, цела ли она для Павла.

Агата вздохнула с облегчением, когда Тагар также просто и быстро перекинулся на новую тему, как только что принялся за компот, доев второе блюдо. Пока он рассказывал о том, что курит совсем немного, всего пачку «Винстон» в день, и уже второй год пытается бросить, Агату разрывали двоякие чувства. Она однозначно была уверена в том, что ни Павел, ни Тагар не должны узнать о её связи с Костей, да и вообще о разгульной жизни. Но также она понимала, они с этим маленьким цыганёнком настолько похожи и близки по духу, что обманывать его станет самым трудным бременем в её жизни. Он верит в её чистоту, и рушить подобную веру кощунственно, а вот рассказать правду и поболтать с ним о трудностях жизни, было бы честно, и наверняка, принесло бы облегчение для обоих.

Тем не менее, пришлось выбрать первое и молчать, пока она не убедится в том, что правду рассказывать безопасно. Кто знает, что сделает Павел, узнав о том, что Агата тоже спала с Костей? Ведь если он убийца… Короче, надо быть осторожнее.

Единственное, что Агата уяснила для себя и объявила об этом Тагару, так это то, что теперь они друзья. Мальчик произвёл на неё неизгладимое впечатление – он самый взрослый из всех взрослых, кого она знала в жизни.

После часового воспитанники «Центра» перерыва ребята разбежались по классам. Агата так переволновалась из-за раздирающих её противоречий «рассказать – не рассказать», что её пришлось завернуть в туалет, где её стошнило съеденным обедом. Приведя себя в порядок, девушка вышла на улицу к Павлу, который сидел там с того самого момента, как Тагар ляпнул лишнего. Как раз когда она ступила на крыльцо, молодой мужчина обнял цыганёнка, и, похлопав по плечу, отправил в класс.

Павел улыбался, и был странно светел, что Агата даже не сразу поняла, что он явно только что ревел как младенец.

Павел взглянул на подошедшую Агату лазурными глазами, выглядевшими сейчас чересчур блестящими, и предложил девушке сесть.

– Теперь ты все знаешь. Это должен был рассказать тебе я, а не Вася.

– Я не всё знаю. Думаю, я готова выслушать рассказ из первых уст. – Агата присела на расстоянии, практически на другом конце скамейки; сейчас он уже не казался ей опасным, но предосторожность никогда не повредит.

– Ладно. Я расскажу тебе свою историю, но ты должна знать, что ты мне очень нравишься, и я хочу продолжить общение с тобой. – Павел подсел ближе и попытался взять девушку за руку, но Агата аккуратно убрала руку в карман.

Его взгляд тут же похолодел, он нахмурился, как обиженный ребёнок, но стал рассказывать.

Рассказ молодого красивого атлета был более красочным и длинным, чем в изложении Тагара. Боль, отразившаяся на лице Павла при описании красоты и сексуальности его бывшей жены, заставила Агату возненавидеть эту женщину всеми клеточками своего тела. А на словах «обдолбаный ублюдок» она аж подпрыгнула: Павел сидел, сжав кулаки, мышцы напряглись на его накачанном теле. А ещё после пары высказываний о справедливости жизни и том, что его брат сам себя наказал нелепой смертью за подобное предательство, синеглазый Аполлон расплакался.

У Агаты больше не осталось и сомнений в его непричастности к смерти Кости, и она подсела ближе и, обхватив темноволосую голову Павла, подставила под неё своё плечо.

Так они сидели среди тёплого осеннего денька на белой скамье, а холодный воздух приводил в чувства сотрясающиеся от рыданий тела. По щёкам Агаты тоже текли слёзы, она понимала чистоту момента истины, момента, когда одна сторона раскрылась, и теперь настал черёд второй стороны.

Но она не могла решиться. Не сейчас. Ведь он ещё не отказался от своего правила о запрете отношений с гулящими женщинами, а она как раз такой и является. Это несправедливо. Вот бы кто-нибудь также взболтнул ему о распущенности его молодой подруги, тогда ей бы ничего не оставалось, кроме исповеди перед ним. Но не она сама. Ни в коем случае!