САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

– Караул! – вопила жена заслуженного таксиста РСФСР.

– Что там случилось? – пробормотал Сакуров, машинально скребя подошвами сапог о скобу и оглядываясь.

– Что там опять случилось? – спросил Жорка, не очень твёрдо появляясь на крыльце.

– Караул, помогите! – продолжала вопить Петровна и бежала к северной околице. На её вопли из своей избы выполз Гриша, но Петровна даже не посмотрела на потомственного браконьера и понеслась дальше. Гулко бухая нехилыми ножками по убитой деревенской улице, она протягивала руки конкретно в сторону Сакурова и Жорки Прахова.

– Это она нам, - сообразил Жорка, соскочил с крыльца, скомандовал «за мной!» и рванул навстречу вздорной супруге не менее вздорного односельчанина.

«Да, дело наверняка серьёзное», - уже на ходу подумал Константин Матвеевич, припуская за Жоркой.

Угощая незнакомых халявщиков, Семёныч не скупился. Он потчевал их от души всем, что имел. А имел он хорошо. Часть закуси Семёныч хранил в ведре, а ведро спускал в колодец. Попив спирту, Семёныч стал слепнуть на оба глаза, но спьяну не обращал на это тревожное медицинское явление внимания. Тем более что собутыльники на глаза не жаловались. Так, почти сослепу и почти на бровях, Семёныч полез в колодец, чтобы достать новую порцию закуси. Однако чего-то не рассчитал и свалился в колодец головой вниз. Падая, Семёныч сшиб ведро и воткнулся в воду. Один из его собутыльников позвал Петровну, потом халявшики похватали со стола в летней кухне оставшийся спирт и дали ходу. А Петровна обнаружила в колодце пускающего пузыри Семёныча и оперативно подняла кипеж.

Жорка и Сакуров сориентировались на месте почти моментально. Жорка помог Сакурову засунуться в колодец, откуда торчали ноги Семёныча, возле которых болталась оборванная верёвка. Сакуров засунулся, привязал конец верёвки к ногам вздорного односельчанина, а потом с помощью Жорки из колодца вылез. Затем они вдвоём вытащили из колодца Семёныча. По всем нормальным расчётам Семёныч должен был дать дуба. Но чудом не дал. Жорка грамотно качнул односельчанина, из Семёныча вылилось с полведра воды, он очухался и попросил спирту.

– Эй, ты меня видишь? – подозрительно спросил Семёныча Жорка.

– Петь, ты что ли? – не узнал Жорку Семёныч.

– Это спирт, - прокомментировал Жорка и позвал Петровну: - Слышь, Петровна! Звони срочно Вовке, пусть приезжает и увозит папашу в больницу. А то, неровён час, останется твой кормилец слепой.

– А ты чё, доктор? – заволновалась Петровна, до этого бегавшая вокруг и причитавшая. К месту происшествия стали подтягиваться соседи. Женщины ахали, мужики перекуривали. Кто-то предлагал попарить Семёныча в баньке. В чьей конкретно - не говорилось. Кто-то требовал с Семёныча магарыч всей деревне за чудесное спасение. Семёныч продолжал требовать спирт. Мироныч обещал позвать какого-то местного знаменитого доктора, который задолжал Миронычу за то, что Мироныч в своё время помог ему устроиться с охотничьим билетом. Ко всему прочему, старый хрыч являлся почётным членом местного охотничьего общества.

– Петровна! – заорал Жорка. – Ты или сами беги на станцию, или дай номер Вовкиного телефона Петьке…

Варфаламеев, в отличие от других соседей, молча раздевал Семёныча и растирал сухой тряпкой.

– Чё ты мне всё указываешь, дурак?! – визжала неблагодарная Петровна.

– Пошли отсюда, Костя! – не выдержал Жорка. – Эй, все слышали?! – обратился он к односельчанам. – Если Семёныча срочно не отвезти в хорошую больницу, он ослепнет на хрен!

Петровна вытаращила глаза, захлопнула рот и побежала домой за номером телефона сына. Затем Петька Варфаламеев рванул на станцию, а Петровна поволокла ругающегося мужа домой. Женщины продолжали ахать, мужики – перекуривать. Гриша принялся рассказывать случай из своей браконьерской жизни, когда он подстрелил куропатку, а она, зараза, упала на лёд речки возле самой полыньи. Чтобы не обломиться вместе со льдом в полынью и не потерять куропатку, рачительный Гриша забросал добычу снежками, а потом дождался сильных морозов и таки выковырял из рукотворного сугроба свою кровную куропатку.

Другие односельчане тоже стали вспоминать разные случаи с утопленниками, русалками, водяными и обществом охраны отдыха трудящихся на воде. Сакуров с Миронычем в это время помогали Петровне. Сакуров делал дело молча и хватал Семёныча за руки, потому что пьяный односельчанин норовил дать кому-нибудь куда придётся. А Мироныч путался под ногами и тихо увещевал Петровну насчёт местного знаменитого доктора, который задолжал Миронычу чёрт-те когда, долг отдавать не собирался, но Бог с ним, потому что теперь можно будет посчитаться, ведь не сможет же доктор, давший клятву Гиппократа, отказать заболевшему Семёнычу? В общем, пусть Петровна не сомневается, но пусть Вовка привезёт из Москвы патроны, которые стали ужасно дорогими. Потому что если бы это был простой доктор, а то целое местное медицинское светило, которое задолжало бедному пенсионеру за… В общем, сволочь.

Жорка оказался прав и, если бы Семёныча вовремя не отвезли в нормальную столичную больницу, ходить бы Семёнычу до конца дней своих со специальной палочкой. Но обошлось. И Семёныч, вовремя и так далее, ослеп только на один глаз вместо двух. Чем не могли похвастать несколько сот тысяч россиян, «коллег» Семёныча по неумеренному употреблению модного в те времена бельгийского спирта марки «Ройал». Этот спирт тогда вовсю везли в Россию тогдашние российские коммерсанты. Особенно старались заслуженные советские спортсмены и ветераны Афганистана, выклянчившие у российской демократии право на беспошлинную торговлю импортным бухлом самого отстойного качества. Им помогали академики, сотрудники бывшего КГБ, отставные комсомольцы и прочие льготные категории коммерсантов. А россияне жрали всякую дрянь и нахваливали времена, когда отпала необходимость стоять в трёхкилометровой очереди, чтобы капнуть крепким на вечное пожарище, полыхающее почти в каждой русской душе. И, радуясь возобновлению пьяной жизни, почти никто из россиян не задумался над тем: а зачем Миша Горбачёв сначала устраивал потешную борьбу с пьянством, а потом сдал страну торговцам всякой алкогольной отравой?

В общем, Семёныча увезли в Москву в тот же день, когда его вытащили из колодца Жорка Прахов и Сакуров. Вместе с Семёнычем удрала в Москву Петровна. А Сакуров удачно встал на должность ночного сторожа местного акционерного стада. А потом оказалось, что и Мишка с Витькой собрались в отпуск. То есть, и пасти стадо выходило Сакурову. Причём пасти выходило целый месяц, потому что стадо угоняли на тёплый постой только в середине октября. Короче говоря, с кормами для будущей скотины у Сакурова складывалось удачно. Да и деньги когда – никогда бывший колхоз заплатить обещал. И получилось так, что не было счастья, да несчастье помогло.

Глава 24

Когда сынок Семёныча Вовка отвалил на своей иномарке от южной околицы с захворавшим папашей и вздорной мамашей, на южной околице (точнее: в избушке Мироныча) началась очередная пьянка-гулянка. Присутствовали (помимо хозяина) Жорка, Сакуров, военный и Варфаламеев. Чуть позже к пьянствующим присоединились пастухи. При этом – в процессе присоединения – случилось два конфуза. Сначала Жорка спустил с крыльца Витьку, потом на военного накинулся Мишка. Сначала, правда, Мишка приветствовал военного довольно радушно:

– О, какие люди! – запел он, игнорируя остальную компанию. Одновременно Мишка кинул на стол свёрток с закусью и литровой бутылкой ядрёного самогона собственного изготовления. Витька в это время топтался возле дома Мироныча и заглядывал в окна.

– Здравствуй, Михаил, - солидно приветствовал вошедшего военный. Мироныч, смирившийся с тем, что не видать ему никакой контрибуции от новоявленного скваттера, злобно зыркал на сцену свидания бывшего передового колхозного скотника и без году подполковника запаса.

– Растут ваши рейтинги, растут, - с добродушным пренебрежением сообщил Мишка, оглядев свысока остальную честную компанию. – Раньше вы пьянствовали под командованием всего лишь майора, а вот теперь вас возглавил целый полковник.

– Подполковник, - вякнул пьяненький Мироныч. Остальные, и военный, поправлять Мишку не стали.

– Садись, Михаил, - пригласил Мишку военный, за что получил ещё один злобный взгляд в свой адрес со стороны Мироныча. Дело в том, что военный, так же, как Мироныч, угощался на халяву.