Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

– Заткнись, – ен рывком распахнул дверь и почти вытолкал ее из кабинета. – Неужели не наговорилась?

Дверь за ними закрылась, и я повернулся к Макаллистеру.

– Я еще не совсем чист, не так ли?

Он покачал головой. Подумав немного, я сказал:

– Лучше пойти к нему завтра домой или на работу и окончательно все уладить. Мне он показался честным человеком.

– И, как вы думаете, поступит честный человек? – улыбнулся Макаллистер.

– Я научился от отца одной вещи, – невольно я взглянул на диван. – Он любил говорить, что у каждого человека есть цена. Для одних это деньги, для других женщины, для третьих – слава. Однако не следует покупать честного человека, так как его согласия можно добиться даром.

– Ваш отец был практичным человеком, – сказал Макаллистер.

Я уставился на адвоката.

– Мой отец был эгоистичный, жадный сукин сын, который хотел заграбастать весь мир. Надеюсь, что смогу достойно заменить его.

Макаллистер задумчиво потер подбородок.

– У вас это получится.

Я подошел к дивану.

– Я не хочу, чтобы он всегда присутствовал здесь и помогал мне.

Макаллистер промолчал. Я посмотрел на Неваду. Все это время он стоял молча, прислонившись к стене. Глаза его сверкнули из-под опущенных ресниц. Он достал из кармана стопку папиросной бумаги и начал сворачивать сигарету. Я вновь обернулся к Макаллистеру.

– Мне понадобится серьезная помощь, – сказал я. – В глазах Макаллистера промелькнул интерес, но он продолжал молчать. – Мне понадобится советник, консультант и адвокат, – продолжал я. – Возьметесь?

– Не знаю, Джонас, смогу ли я найти время, – медленно проговорил он. – У меня довольно доходная практика.

– И какой она приносит доход?

– Я зарабатываю около шестидесяти тысяч в год.

– Вдохновят ли вас на переезд в Неваду сто тысяч?

– Если будет подписан контракт, – быстро ответил он.

Я вынул из кармана пачку сигарет и предложил ему. Мы взяли по сигарете и прикурили от зажженной мною спички.

– Договорились, – сказал я.

Макаллистер посмотрел на меня с усмешкой.

– Вы думаете, что будете в состоянии платить мне такие деньги?

– Я не знал этого, пока вы не дали согласие. Теперь я уверен.

Улыбка пробежала по его лицу и исчезла. Теперь он был в деле.

– Прежде всего мы должны созвать совет директоров, где вас официально следует избрать президентом компании. Не могут ли возникнуть какие-либо сложности в этом плане?

– Не думаю, – покачал я головой. – Отец не верил в долевое участие. Он был держателем девяноста процентов акций, а по завещанию после его смерти этот пакет переходит ко мне.

– У вас есть копия завещания?

– Нет, – ответил я, – но она должна быть у Денби. Он записывал все, что когда-либо делал отец.

Я нажал кнопку звонка, и в кабинете появился Денби.

– Принеси мне копию отцовского завещания, – приказал я.

Через минуту копия лежала на столе. Заверенная адвокатом. Я подвинул завещание Макаллистеру, и он быстро просмотрел его.

– Все в порядке, – сказал он, – пакет акций ваш. Хорошо бы нам сразу утвердить завещание.

Я вопросительно посмотрел на Денби. Обычно он не дожидался вопроса.

– Оно хранится у судьи Хаскелла в Рино.

– Позвени и скажи, чтобы он немедленно занялся этим. – Денби пошел к двери, но я остановил его. – После того, как закончишь с судьей, обзвони директоров и сообщи, что я собираю специальное заседание совета завтра во время завтрака. У меня дома. – Денби вышел, и я снова обернулся к Макаллистеру. – Что я еще должен сделать, Мак?

– Ничего срочного, – адвокат медленно покачал головой. – Разве что германский контракт. Я мало знаком с ним, но слышал от вашего отца, что он предоставляет блестящие возможности. Это связано с выпуском нового вида продукции. Мне кажется, что он называл эту продукцию «пластмассы».

Я затушил сигарету в пепельнице.

– Возьмите у Денби материалы по этому контракту, просмотрите их вечером, а завтра утром до совещания представьте мне полный анализ. Я буду на ногах в пять утра.

На лице Макаллистера появилось странное выражение. Несколько секунд я соображал, что оно означает, и наконец понял. Уважение.

– Я буду у вас в пять, Джонас.

Он встал и направился к двери, но не успел дойти до нее, как я вновь окликнул его:

– Пока вы еще здесь, Мак, возьмите у Денби список остальных держателей акций компании. Я думаю, что перед собранием следует ознакомиться хотя бы с их именами.

Макаллистер посмотрел на меня с еще большим уважением.

– Хорошо, Дженас, – сказал он, выходя из кабинета.

Я повернулся к Неваде:

– Ну, что ты об этом думаешь?

Невада помолчал какое-то время, затем сплюнул кусок папиросной бумаги, прилипший к губе.

– Я думаю, что твоему старику сейчас хорошо отдыхается.

Это вернуло меня к действительности, ведь я почти забыл об отце. Я встал, обогнул стол, подошел к дивану и, приподняв одеяло, посмотрел на него. Глаза его были закрыты, рот исказила гримаса, на правом виске расплылось бледно-синее пятно. Я подумал, что это и есть кровоизлияние в мозг. Где-то в глубине души мне хотелось заплакать, но слез не было. Он запретил мне плакать очень давно – в тот день, когда бросил с крыльца Неваде.

Сзади отворилась дверь. Я опустил одеяло и обернулся. В дверях стоял Денби.

– Вас хочет видеть Джейк Платт, сэр.

Джейк был директором фабрики и полностью отвечал за ее работу. Кроме того, он был в курсе всех слухов, а они к этому времени наверняка уже облетели фабрику.

– Пусть войдет.

Не успел я закончить фразу, как Джейк появился в дверях позади Денби. Это был высокий, тучный мужчина с тяжелой поступью, Вскинув в отчаянии руки, он вошел в кабинет.

– Я только что услышал эту печальную весть.

Подойдя к дивану, он посмотрел на тело. На лице его появилось выражение, какое обычно бывает у ирландцев на поминках.

– Это действительно большая потеря. Ваш отец был великим человеком. – Он скорбно покачал головой. – Великим.

Я вернулся за стол.

«А ты великий артист, Джейк», – подумал я и вслух добавил:

– Спасибо, Джейк.

– Я хочу, чтобы вы знали, что если что-то потребуется от меня, достаточно одного вашего слова, и...

– Спасибо, Джейк, – повторил я. – Приятно сознавать, что у меня есть верный человек.

При этих словах Джейк преобразился, голос его стал доверительным.

– Разговоры по фабрике пошли... Может, я должен что-то сказать рабочим? Вы же знаете этих мексиканцев и индейцев. Они слишком чувствительны и нервны, следует их немного успокоить.