Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы

Рыцари были спасены, а вот оруженосцы вновь понесли потери - один был убит на корабле и еще двоих поглотило море.

– Видать и вправду угодно Господу, чтобы мы нашли английского короля, - подбодрил на Иван.

Я невольно поискал глазами Альдо Неро и, не найдя его, спросил руса, которого в тот час считал всеведущим духом:

– А ты видел итальянца?

– Кто-то очень лихо греб к берегу, вот что я видел, - вспомнил Иван.
– Крепкий пловец. Кто как не он?

Я пожалел бы о смерти Альдо: ведь он наверняка знал эти места и мог бы довести нас до какого-нибудь городка, до какой-нибудь известной ему "норы". Но теперь я невольно пожалел о том, что он жив: мало ли что могло взбрести ему в голову на свободе да еще после такого освежающего купания.

– Любопытно, где мы?
– пробормотал я, так же невольно обращаясь к русу.

– Сейчас бы нам всем по глотку доброго вина, сразу бы уразумели где, - высказал он очень верную мысль и тут же сам загорелся ею веселее, чем наш костер.
– Сидите тихо, - снова приказал он некогда грозным рыцарям, - а я гляну, нет ли здесь поблизости какой-нибудь харчевни, где добрых людей угощают даром.

И он снова пропал.

Рыцари начинали потихоньку оживать около огня, и я заметил, что сидящие напротив внимательно приглядываются к моему лицу.

– Вы думаете, что рус вместо живого Дауда выловил призрака?
– осторожно задал я вопрос.

Откликнулся Эсташ Лысый:

– У тебя что, золотой динар к щеке прилип?

Я схватился за левую щеку, в испуге прикрыв свою родовую отметину. Я скрывал ее особой мазью, сделанной на основе кипарисного дегтя с добавлением пыльцы. Иначе никакие одеяния не позволили бы мне превращаться из полукурда в генуэзца, а из генуэзца в грека. Я стирал мазь с лица только перед тайными встречами с избранными, с посланниками Драконов Запада или Мудрых Змиев Востока, поскольку в некоторых случаях родимое пятно заменяло пароль. Но теперь бурные волны хорошо выстирали и прополоскали меня, и один из моих тайных знаков открылся.

– Это благоприятный знак. Он всегда появляется, когда минует опасность, - признался я, убрав с лица руку.

– Жаль, что не предупреждает о ней заранее, - усмехнулся рыцарь Джон.
– Вот если бы у тебя на лбу Господь написал, где нам теперь добыть еды, оружие и коней. Или хотя бы горсть монет.

– В нашем положении есть немалые выгоды, - сам голый и мокрый, как новорожденный мышонок, попытался я уверить таких же голых и мокрых "мышат".
– С нами хотели разделаться еще в море, и это значит, что враги короля Ричарда и враги великого султана узнали о замысле султана Юсуфа.

– Как будто король Ричард и великий султан - не враги между собой, - теперь усмехнулся Эсташ Лысый.

– Жизнь гораздо сложнее. Если хорошо подумать, то нетрудно понять, что теперь они союзники, - сказал я, глядя на франка, как на глупца.

Чтобы не подтвердить о себе мое мнение, Эсташ решил смолчать в ответ.

– Во всяком случае несомненно одно: есть могущественные силы, которые хотят поскорее покончить с нами. И сделать это как можно незаметнее - продолжил я.
– Теперь же, согласитесь, им будет очень нелегко найти нас. Возможно, они даже вздохнут с облегчением, увидев обломки корабля, и успокоятся, решив, что буря сделала всю работу и к тому же задаром. Все спасены, кому суждено было добраться до берега, и теперь мы греемся у огня. Значит, рус прав: Всевышнему угодно наше дело.

– Твоему Аллаху или же нашему Господу Иисусу Христу?..
– снова забормотал Эсташ де Маншикур.
– Вот в чем загвоздка.

– Не будем спорить, - резко пресек я этот разговор, способный окончится совсем не уместным здесь джихадом.
– Единому Всевышнему, Который на небесах и пути Которого неисповедимы. С вас довольно? Кто не верит в такого Бога?

Молчание стояло всего пару мгновений.

– Не все спасены, - донесся вдруг тихий голос, и мы не сразу догадались, что он принадлежит Жану де Брасу, так глухо и хрипло заговорил франк.

Все с удивлением посмотрели на него, и оказалось, что он уже не сидит, а лежит на боку и тяжело дышит.

– Что случилось, Жан?
– с тревогой спросил рыцарь Джон.

Тот провел рукой по губам и вытянул ее к огню. Все увидели на его ладони яркую полоску крови.

– У меня грудь наполняется кровью...- прошептал он и попытался улыбнуться.
– Как во время дождя бочка под крышей. Я не доживу до утра.

Тут все мы захлопотали и, побросав на землю еще влажные, но все же теплые одежды, устроили Жану де Брасу место поудобнее и помягче. Оказалось, что там, где он лежал, весь песок под его головой был уже на целую ладонь пропитан кровью.

– Потерпи, Жан, помолись побольше, и Господь пошлет тебе выздоровление, - подбадривал его Эсташ Лысый.
– Ведь не зря же Он уберег тебя в эту страшную бурю.

– Больше всего в жизни я боялся утонуть... с тех пор, как едва не утонул мальчишкой в болоте, - признался тот.
– У меня была только одна искренняя и самая жаркая молитва: Господь, не дай мне захлебнуться... Я вымолил все, чего действительно хотел. Грех просить большего.

– Соберись с силами и дотерпи до утра, - велел ему рыцарь Джон.
– Мы первым делом найдем тебе священника.

– Не трудитесь... Только беду накличете, - предупредил Жан де Брас и стал говорить, как в полусне: - Когда-то я обидел одну девчонку. Дочку шорника. Она прокляла меня и сказала, что я умру без исповеди. Я только посмеялся. Чего стоит проклятие простолюдинки... Теперь Господь Иисус Христос показал мне цену такого проклятия. Вот что я скажу... Когда из тебя по капле выходит кровь, в жилы по капле входит правда... и начинает течь... по твоим жилам... вместо крови. Она жжет сильнее адского пламени. Только изнутри. Это еще хуже... И наша дорога - не что иное как дорога на тот свет. Нас освободили из застенка, потому что мы уже умерли... Не бойтесь, не бойтесь, друзья. Господь милостив. В этой дороге каждому из нас воздастся по грехам. Лучше раньше... лучше раньше...

– Эсташ-Вепрь однажды поджег дом, и в нем сгорела целая семья, - пробормотал другой Эсташ, еще остававшийся в живых.
– Он никого не выпускал наружу.

– Это случилось в Палестине?
– спросил я.

– Да, - кивнул франк.
– Незадолго до того, как он попал в плен. Может, кто знает, за что так прищемило нашего Ренье-Красавчика?

Посвященных в грехи Ренье де Фрувиля не нашлось, только сам Жан де Брас то ли предположил, то ли увидел что-то своим предсмертным взором:

– А его прищемило так же, как и меня...

– Похоже, до короля Ричарда доберется только наш добрый Анги... Он почти святой, - мрачно усмехнулся рыцарь Вильям.

Но Ангеран де Буи только повесил голову, и в гроте, теперь уже напоминавшем не спасительную теплую норку, а преисподнюю, воцарилось тяжелое молчание.

– На самом деле мы все уже давно мертвы. Сарацины отрубили нам головы в Иерусалиме и отпустили души на покаяние, - ошеломил товарищей Эсташ Лысый.
– Теперь наш путь лежит через Чистилище, и, если король Ричард еще жив и здоров, до нам не видать его, как собственных ушей.