Саломея

Она недолго размышляла над этой загадкой. Татьяна Семеновна, примолкшая на миг, вдруг приглушенно охнула:

– Смотрите-ка, они вместе выходят из подъезда! Ничего, вроде поладили… Она улыбается даже!

– Да кто? – очнулась женщина.

– Наталья и этот, дальний родственник. Сажает ее в машину… Поладили, точно… – И горько добавила: – Чего уж лучше, когда родня заодно! Вот заодно бы и девчонку из следственного изолятора вытащили!

– А вы знаете уже?

– Весь двор знает, все об этом только и говорят. А я считаю, ничего это не доказывает, что у нее голову нашли! Этак, из любого человека можно убийцу сделать!

– Можно, – подавленно согласилась Елена. – Хотя я думаю, что убила его проститутка. Одна из девушек по вызову, помните, вы мне сами рассказывали?

– Вполне вероятно! – охотно согласилась та. – Обе квартиры богатые, было, на что позариться.

– А разве он водил этих девиц и к себе, и к… Кире? – с запинкой выговорила Елена, хотя факт был очевиден. В самом деле, ей до сих пор не пришло в голову задуматься над тем, почему профессор вдруг оказался на квартире у падчерицы, а не у себя, в пустых четырехкомнатных хоромах.

– Больше к Кире, чем к себе, – призналась соседка и, тихонько усмехнувшись, добавила: – Я сперва считала, что он по рассеянности заходит к нам в подъезд, а потом перестала удивляться. Почему ему не пользоваться тем жильем, ведь сама Кира там не появляется? Может, он его предпочитал для свиданий, потому что за свои книги опасался… У него ведь знаменитая библиотека, говорят, ее хочет купить университет! Наталья уже ведет переговоры от имени наследницы.

– В любом случае, счастья Кире это наследство пока не принесло, – с грустью заметила Елена. – Ну, спасибо, что позвонили. Может быть, если что-то новое узнаете…

– Позвоню еще, конечно! – воскликнула Татьяна Семеновна. – Значит, это был их дальний родственник… То-то я его как будто раньше видела…

Елена нажатием клавиши закончила разговор, поняв, что разговорчивая собеседница не отпустит ее еще долго, если вовремя не поставить точку. На душе у нее было так же холодно и смутно, как и на улице, пронизанной ледяным, совсем не мартовским ветром. Небо тяжело хмурилось – похоже на то, что скоро пойдет дождь или даже снег. Внезапно женщина ощутила невыносимую тоску по сыну. Захотелось немедленно поехать к нему, сжать мальчика в объятиях и долго-долго сидеть, уткнувшись носом в его коротко остриженную макушку, вдыхая теплый, еще детский запах.

«А что, в самом деле? – сказала себе Елена, заводя мотор. – Поеду к сыну! Он соскучился не меньше меня, только ни за что не скажет. Хоть отругает, что явилась без предупреждения, все равно будет рад! И куплю большой торт, для него и для друзей – самый большой, какой найду в ближайшем магазине!»

Однако Артем не только не ругал мать, внезапно увидев ее на пороге корпуса, где жила его группа, – он бросился ей навстречу с таким несчастным, истосковавшимся лицом, что она испугалась, не случилось ли что-то.

– Как дела? – спрашивала женщина, обнимая его и вертя во все стороны, как большую куклу. Так она делала, когда сын был совсем маленьким, но Артем и сейчас с удовольствием позволял себя тискать, видимо, не замечая в этом ничего «слюнявого».

Вместо ответа мальчик так пристально заглянул ей в глаза, что она разом отпустила его. Отступив на шаг, Артем продолжал мерить мать непонятным, испытующим взглядом, так что женщина, в конце концов, почувствовала себя неловко.

– Что случилось? – почти сердито поинтересовалась она.

– Папа приезжал, – кратко ответил сын.

– Когда это?

– Вчера, поздно вечером. Очень поздно, – уточнил мальчик, переводя мрачный взгляд на большую коробку с тортом.

Он не попросил открыть крышку, не пожелал взглянуть на торт. И это было до такой степени необычно, что женщина окончательно перепугалась. «Этот негодяй опять что-то наговорил ребенку, хотя я просила его, просила!»

– Его не хотели пускать, но он устроил скандал, и воспитатель разрешил нам увидеться. Папа был пьяный, – после паузы добавил Артем.

Елена бессильно развела руками, будто пытаясь обнять что-то очень большое, и тут же отпустила их. В голове образовалась пугающая пустота. Она ничего, решительно ничего не могла придумать, чтобы утешить сына, погасить этот несчастный блеск в его серьезных, немигающих глазах. Наконец после долгого молчания женщина сказала:

– Знаешь, у взрослых это иногда случается.

– Я сам знаю, что случается! – с неожиданной злостью ответил мальчик. – Но папа не пил никогда!

– Милый, но…

– И не ври мне больше, он все рассказал! У тебя завелся какой-то мужик, ты променяла нас на него!

Сложив руки на груди в бессознательном молитвенном жесте, Елена пыталась вставить хоть слово, все равно какое, но сын продолжал сыпать обвинениями – запальчивыми, отрывистыми, выстраданными:

– И когда бабушка умирала, ты с ним встречалась, и когда я в больнице лежал – тоже! – Последнее, казалось, возмущало его больше. – Папа надрывался на работе, уставал до смерти, ничего не замечал, а ты этим пользовалась! Попробуй, скажи, что это неправда! Все – правда! Папа никогда не врет!

– Но…

– Не оправдывайся, тебе нечего сказать! – беспощадно оборвал ее сын. – Если начнешь врать, я тебя возненавижу еще больше!

«Еще больше! – панически мелькнуло у нее в голове среди хаоса прочих бессвязных мыслей. – Значит, он УЖЕ меня ненавидит! Господи, как жутко это слышать!»

А мальчик, заведенный собственными словами, уже со слезами на глазах кричал, не обращая внимания на то, что неподалеку остановилась группа его одноклассников:

– Ну и живи с ним, если хочешь, живи! Нам ты не нужна, сами справимся! Может, думала, я с тобой останусь, буду того типа папой называть?! Да никогда!

– Дай слово сказать!

– Не хочу тебя слушать! – Его взгляд снова упал на коробку с тортом, и Артем, окончательно рассвирепев, выкрикнул: – Тортами подкупаешь?! Н-на тебе торт!

И в следующий миг женщина смогла убедиться, что не даром оплачивает содержание сына в футбольной школе. Удар, который Артем нанес ногой по коробке, был так силен, что почти двухкилограммовый торт взлетел к потолку и, перевернувшись, обрушился на кафельный пол в другом конце холла. Приятели Артема от неожиданности расхохотались, но тут же притихли, сообразив, что происходит нечто из ряда вон выходящее. А мальчик, схватив оцепеневшую мать за локоть, буквально вытолкал ее за дверь корпуса, приговаривая сквозь зубы: