Саломея

– Это мы с вами, Исай Саввич, стали меньше за годы, – вздохнула дама, заглядывая в пепельницу и давя в ней окурок. – Мельче, уж если быть точной. Чем мы занимаемся на кафедре, если подумать? Интриги, сплетни, возня, переливание из пустого в порожнее. Таких титанов духа, как Коломенцев, среди нас нет, и ждать их неоткуда – все думают только о деньгах!

– Однако Вадим тоже нажил кое-что! – обидевшись, возразил старичок.

– Нажил, сам того не заметив! – отрезала дама, поднимаясь и отряхивая от частиц пепла черное платье. – Также он и все регалии свои заработал, не стремясь к ним, не подличая, ни перед кем не ползая на брюхе!

– Вы это на кого намекаете? – окончательно взъерошился старичок.

– Не на вас, конечно, – небрежно ответила женщина, направляясь к двери.

Елена поспешила отступить, делая вид, будто только что подошла со стороны столовой. Спорящая парочка медленно миновала ее, возвращаясь за поминальный стол, Исай Саввич обиженно что-то доказывал, дама отрывисто отвечала, едва снисходя до собеседника. Переведя дух, Елена подошла к комнате Киры. Дверь была закрыта, оттуда не доносилось ни звука. Поколебавшись, женщина нажала дверную ручку.

В первую очередь ей бросились в глаза ободранные постеры. На стенах остались лишь полосы и клочья, скомканная бумага грудами валялась на полу, и ее лениво шевелил ветер, осторожно вплывающий в приоткрытое окно. В следующий момент женщина увидела Киру. Щуплая фигурка скрючилась на кровати, под единственным уцелевшим плакатом с черно-белой репродукций Обри Бердслея.

– Кира? – негромко окликнула девушку Елена.

Та шевельнула плечом, потом, опираясь на локоть, приподнялась, показав опухшее от слез лицо, наполовину завешенное растрепанными черными волосами.

– Что вам? – грубо спросила она. У женщины создалось впечатление, что Кира ее не узнает.

– Я пришла… – еще более нерешительно продолжала Елена.

– Пришли, ну и ладно! – Сев на постели, девушка на миг спрятала лицо в ладонях и тут же отняла их, несколько раз тряхнув головой, будто пытаясь проснуться. – Идите к столу, там тетя Наташа распоряжается.

Имя тетки она произнесла с такой ненавистью, что Елена вздрогнула. Переборов растерянность, она подошла к кровати и, не спрашивая разрешения, присела в ногах. Девушка исподлобья взглянула на нее, но ничего не сказала.

– А вы почему не за столом? – после тягостной паузы спросила Елена.

– Меня выгнали, – буркнула Кира.

– Кто?! Как вас могли…

– Ну да, меня, его дочь, выгнали, как паршивую собачонку, за то, что я сказала правду всем в глаза! – выпалила девушка. Ее миловидное лицо часто искажали судороги, было похоже, что она борется с подступающими рыданиями. – А они льстят друг другу… Пока сидят рядом, все святые, все замечательные! А потом расползаются по углам и шепчутся, прыскают ядом! Моя бы воля – я бы всех в две минуты отсюда выкинула! Но я здесь не могу распоряжаться, как же! Я – никто, соплячка, грубиянка, даже не дочь ему!

– Вы единственная наследница профессора, – возразила Елена, – и вы его дочь, что бы там ни говорили! Вы можете выразить свою волю… Но мне кажется, не стоит разгонять людей, пришедших на поминки. Вас за это осудят! А они все равно не задержатся, скоро уйдут…

– Я никогда не могу рассчитать, как себя вести, – помолчав, призналась Кира. – Порю горячку, потом жалею, да поздно!

Прерывисто вздохнув, она проглотила слезы и заговорила горячо, доверительно, совсем как прежде:

– На кладбище эта мегера испачкала юбку глиной, а когда приехала домой, надела мамино платье! Оно на ней сидит, как на корове седло, у мамы была красивая фигура, а у этой, сами видите, ни сзади, ни спереди! Ну, я схватила со стола графин, и….

Девушка красноречиво взмахнула рукой.

– Ужас! – воскликнула Елена. – Вы в нее попали?!

– Нет! – с сожалением ответила та и вдруг рассмеялась, негромко, истерично. – Она увернулась!

– А потом вы спрятались здесь, обдирали плакаты и плакали, потому что никто не пришел вас утешить… – тихо, будто про себя, проговорила женщина и, повысив голос, решительно добавила: – Вам нужно немедленно вернуться за стол!

– Что?! – недоверчиво воскликнула Кира, прижав ладони к груди. – Вы это серьезно?! Мне вернуться туда, к ним?! Выпивать и закусывать, как ни в чем не бывало?!

– Вот именно, – твердо повторила Елена, дивясь своей уверенности. – Неужели вы не понимаете, что играете на руку тем, кто хочет видеть в вас неуравновешенную психопатку? Вы сами себе вредите!

С минуту девушка молчала. Потом, откинув волосы со лба, внимательно посмотрела на Елену. Женщина выдержала этот взгляд. Глубоко вздохнув, Кира спустила ноги с кровати.

– Хорошо. Я пойду, – обреченно произнесла она и тут же оглянулась, ища поддержки: – А вы?

– И я с вами. Мне нужно увидеть Михаила.

– Он там, с тетей Наташей. Удивительно, как они поладили! – Девушка неприязненно скривила губы. – Раньше едва здоровались, а теперь – как родные. Даже смотреть противно!

– А вы не смотрите!

Они поднялись с постели одновременно, и пружины матраца протестующе взвизгнули. Кира взглянула на кровать с печальной улыбкой:

– Давно я этого звука не слышала! И вообще, как давно все было! – Oна указала на обрывки плакатов, валявшиеся на полу. Подойдя к окну, плотно прижала створку и повернула ручку. Комната совсем выстыла, день был хотя и солнечный, но прохладный, и Кира дрожала в тонком, поношенном свитерке, обтягивавшем ее худые плечи. Сама она холода как будто не замечала, потому что, никуда не торопясь, задумчиво проговорила:

– Когда я тут жила, мне хотелось только одного – уйти отсюда навсегда! А теперь как будто жалко чего-то.

– Скажите, вас сюда одну отпустили? – Не видя рядом с Кирой обещанного следователем сопровождающего, Елена начинала недоумевать все сильнее, но девушка со слабой усмешкой пояснила:

– Этот, из милиции, остался за столом. Я сказала, что приду, когда успокоюсь. Наверное, подслушивает пьяные разговоры… Смешной такой, молодой, сердитый. Знаете, с тех пор, как меня подозревают в убийстве, я на себе такие странные взгляды ловлю! Будто все хотят спросить о чем-то, а не решаются. И шарят глазами по всему телу… Кровь, что ли, хотят на мне увидеть?

Ее голос повысился и угрожающе зазвенел. Предвидя близкую истерику, Елена взяла девушку за руку и крепко сжала ее пальцы. Тихо охнув, Кира высвободила руку, ее взгляд снова стал ясным и серьезным.

– А вот вы – не такая! – сказала она, глядя в лицо женщине. – Сколько вам лет?

– Тридцать два, – немного удивившись, ответила та.

– Маме едва исполнилось тридцать три, когда она умерла. И хотя вы совсем на нее не похожи, я почему-то думаю о ней, когда смотрю на вас. Это глупо, да?