Сальвадор Дали

Дали выписался из больницы спустя полтора месяца, покинул он ее глубокой ночью. И частным самолетом тут же вылетел в Порт-Льигат, где отпраздновал свой семьдесят шестой день рождения. Несколько самых близких друзей пришли его поздравить. Один из них проговорился: «Дали серьезно болен». Спустя несколько дней его опять госпитализировали, на сей раз в клинику доктора Пуигверта, где его когда-то оперировали по поводу аппендицита, грыжи и простатита. Диагноз остался прежним: ни в какой операции он не нуждался. Целая армия психиатров и неврологов сошлась во мнении, что болезнь их именитого пациента имеет исключительно психический характер. Через месяц Дали вышел из больницы. Раз в неделю лечащий врач-психиатр навещал его в Порт-Льигате. И однажды с врачом произошло несчастье: он вдруг упал со стаканом виски в руке прямо во время беседы с Галой, это был сердечный приступ с летальным исходом. Его кончину старательно скрывали от Дали. Умершего коллегу сменил другой врач.

Затем наступила эпоха разных слухов и так называемой «тройки» — этим общим прозвищем наградили Пичота, Доменеча и Дешарна. Ходили слухи о разорении Дали, о баснословном богатстве Сабатера, о заточении (или добровольном заточении) Дали. Они множились и упорно муссировались. Слух о насильственном заточении Дали даже привел к тому, что правительство Каталонии предприняло специальное расследование.

Во Франции и в Испании появлялось множество статей, посвященных Дали. В своей книге «Последний Дали», построенной на документальной основе, корреспонденты «Эль Пайс» писали: «Эти очень резкие статьи, в которых Сабатера обвиняли в том, что он разбогател, паразитируя на Дали, в которых сокрушались, причем совершенно напрасно, по поводу бедственного положения художника и в которых подвергали сомнению то, что он добровольно живет в полной изоляции, базировались на отнюдь не бескорыстных откровениях Дешарна и Капитана Мура, добивавшихся смещения Сабатера с его поста. Впоследствии Дешарн выдвинет кандидатуру Жана Франсуа Фожеля в члены правления фонда "Гала — Сальвадор Дали" к огромному удивлению других членов этого правления. В то же самое время Капитан Мур обменивался письмами с американским коллекционером Рейнольдсом Морсом, с которым они обсуждали, стоит ли настаивать на том, чтобы Дешарн на год сменил Сабатера на его посту. Гала и Дали через прессу опровергли слухи об их финансовых трудностях и взяли под свою защиту Сабатера, во всяком случае, на тот момент: "Что касается нашего друга и помощника Энрике Сабатера, то мы хотим подтвердить, что те услуги, которые он оказывал нам в течение практически десяти последних лет, невозможно переоценить". Заявления супругов Дали, сделанные позднее, позволяли предположить, что их отношения с секретарем явно ухудшились».

Это еще мягко сказано; но, несмотря на то, что Гала и Дали предупредили администрацию гостиницы «Мёрис», что их впавший в немилость секретарь отныне лишен права подписывать без их ведома какие-либо платежные документы, тот продолжал оставаться при них и не только по-прежнему вел все дела со «Spadem», но и жил вместе с ними в «Мёрисе», занимая смежную с их спальней комнату, и было это в тот самый период, когда отношения между Галой и Дали достигли максимальной напряженности. В феврале 1981 года в шесть часов утра Дали словно вихрь ворвался в комнату Сабатера. «Скорее! — взывал он. — На помощь!» Сабатер поспешил за хозяином в его спальню: там на полу лежала Гала. Дали что-то сконфуженно бормотал, пытаясь объяснить, что произошло. Вызванный врач отправил Галу в американский госпиталь в Нейи: у нее было сломано два ребра, а все руки и ноги покрыты синяками.

Спустя несколько дней, отвечая на вопросы журналистов, психиатр Видаль Тексидор сообщил, что Гала просто упала с кровати, но умеющие слушать услышали то, что хотели услышать, пусть это и было сказано в мягкой форме: «Агрессивность Дали всем известна, и от этого никуда не деться».

Какова же была причина их ссоры? Тут простор для любых гипотез. Одной из самых распространенных является та, согласно которой Гала собиралась улететь в Нью-Йорк к Джефу Фенхолдту.

Несколькими днями позже в гостинице «Мёрис» собрался весь бомонд, оспаривающий друг у друга благосклонность Дали. За столом в одной из комнат сидел Капитан Мур, в гостиной по соседству расположились Сабатер и Дешарн, американский адвокат Дали и Сабатера облюбовал место у бара, решив пропустить стаканчик. Доверие Галы и Дали к Сабатеру, несмотря на все его разносторонние услуги им, заметно убыло. Но официально оставить службу у Дали, которого он «будет любить до конца своей жизни», принял решение сам Сабатер: ему, видимо, надоел весь этот цирк, и он мог позволить себе спокойно жить на те средства, что сколотил, наживаясь на имени своего работодателя.

Испанские друзья Дали или кто-то из тех, кто постоянно крутился вокруг него, смогли уладить с компетентными органами Испании непростой вопрос о статусе принадлежащего им с Галой имущества и об уплате налогов на него. В октябре опять-таки в сопровождении Сабатера супруги Дали отправились в Женеву, с тем чтобы договориться о размещении там на хранение их частной коллекции, показ которой недавно завершился в лондонской галерее «Тейт», куда ее перевезли после выставки в парижском Центре Помпиду. Затем они поехали в Монако для продления своего вида на жительство в этой стране. Они чего-то боялись? Не было ли это похоже на своего рода бегство? Министр культуры Испании уже начал проявлять беспокойство по поводу того, что супруги Дали не спешили возвращаться в Порт-Льигат. Что все это могло значить? Кто опять втерся к ним в доверие и препятствовал их возвращению на родину?

Сабатер, Стаут и Морс втроем явились в Барселоне в Женералитат [550] , чтобы выразить свое беспокойство по поводу «нового окружения» Дали и того давления, которое оно на него оказывает.

17 июня 1981 года адвокат Доменеч, который вел в то время все дела Дали, смог написать Жаку Вердею, парижскому адвокату художника: «В ответ на ваш вопрос с удовольствием довожу до вашего сведения наше мнение: в самом скором времени Дали и Гала смогут приезжать на отдых в Испанию, причем их статус испанцев, проживающих за границей, ни в коей мере не будет ущемлен. Мы уже добились определенных успехов в плане улучшения юридической ситуации и ситуации в целом вокруг дел и общих интересов наших клиентов Дали и Галы в Испании и приложим все усилия, чтобы ускорить нашу работу и наши исследования, с тем чтобы, по возможности, еще до конца лета решить вопрос их окончательного переезда в Испанию на постоянное жительство».

550

Автономное правительство Каталонии.

Кроме всего прочего, нужно было попытаться заставить всех забыть политические пристрастия Дали в период правления Франко. С большим размахом была организована кампания по его реабилитации, целью которой было доказать, что художник находится выше любых идеологических надстроек.

Кульминация этой операции: 14 августа 1981 года королевская яхта бросает якорь в кадакесской в бухте. Король Испании Хуан Карлос и королева София в сопровождении капитана корабля и доверенного лица короля генерала Фернандеса Кампоса наносят частный визит супругам Дали в их доме в Порт-Льигате.

Перед самым прибытием между Галой и Дали разгорелась ссора, поскольку Дали настаивал на том, чтобы предстать перед королем в своем фригийском колпаке [551] , а Гала пыталась вырвать его из рук мужа и кричала, что, если тот будет упорствовать в этом, она покажет гостям рану на своей голове, которую он нанес ей, ударив башмаком. За последние десять лет отношения Гала — Дали настолько ухудшились, что кроме как ужасными их и назвать было нельзя.

Вот почему приобретение замка Пуболь, в восьмидесяти километрах от Порт-Льигата в начале семидесятых годов, имело такое важное значение: это позволило супругам фактически разъехаться, сохраняя видимость семьи, поскольку в случае необходимости Гала могла исполнять при Дали роль хозяйки дома, ту роль, которая ей всегда принадлежала.

551

Фригийский колпак — головной убор древних фригийцев, послуживший моделью участникам Великой французской революции. Символ свободы. Кроме того, еще и фаллический символ.

Этот замок, расположенный в верхней части деревеньки Пуболь, являл собой постройку XIV века с примыкающей к ней церквушкой, возведенной в ту же эпоху. Вокруг дома был разбит огромный сад с кипарисами, платанами, олеандрами и самшитом, с прудами и фонтанами, а также с цементными статуями слонов на длинных и тонких страусиных ногах, созданных воображением Дали, который предавался в этом саду мечтам о Бомарцо — знаменитом итальянском парке, населенном чудищами. Два этажа трехэтажного замка Гала обустроила по своему вкусу: строго, просто и скучно.

В том номере журнала «Вог», что был посвящен его пятидесятилетию, Дали, занимавший должность главного редактора журнала, поместил портрет распятой на кресте Аманды Лир и пространное описание замка Пуболь: Дали поведал, что, возвращаясь из Соединенных Штатов в Европу, посреди океана Гала как-то сказала ему за чаем: «Еще раз спасибо. Я принимаю в подарок замок Пуболь, но при одном условии: ты будешь приезжать туда ко мне в гости, только получив письменное приглашение». Комментарий Дали: «Это условие льстило моим мазохистским чувствам и вдохновляло меня на подвиги. Гала вновь превращалась в неприступную крепость, какой когда-то была. Близость, а особенно фамильярность гасят страсть. Тогда как сдержанность в проявлении чувств и расстояние обостряют ее, доказательством чему истерический церемониал куртуазной любви».

О покупке Пуболя Дали объявил 1 апреля 1970 года на пресс-конференции в музее Густава Моро, тогда же, когда сообщил о предстоящем открытии своего музея в Фигерасе. Он говорил о Пуболе, как о «роскошном подарке». Несмотря на выбранную для сообщения дату, новость не была шуткой. Между тем Дали остался верен себе: он никогда и ничего не делал как обычные люди и использовал День смеха для изречения великих истин.

Акт купли-продажи замка Пуболь был подписан 1 июня 1970 года. От имени покупателей подпись на нем поставил Эмилио Пуигнау, поверенный в делах Галы. Дали выложил полтора миллиона песет за дом, огород площадью 3 469 квадратных метров, участок «неплодородной земли» (76,6 сотки) и сосновую рощу (43,74 сотки).