Сальватор. Том 1

Как только отзвучали крики одобрения, капитан с довольным видом посмотрел на загорелые лица матросов, не сводивших с него горящих глаз и показывавших в улыбке белоснежные зубы.

– Спрашиваю в последний раз: вы твердо решили? – громко произнес он.

– Да, да, – единодушно отозвались матросы.

– Вы готовы биться до последнего?

– Да! – донеслось со всех сторон.

– И даже больше! – прибавил Парижанин со своей выбленки.

– В таком случае, братцы, вперед! Поднимите трехцветный флаг и внимательно следите за тем? как поведет себя «Калипсо».

Приказание капитана было исполнено. Война разгоралась, подобно радуге, и все взгляды были направлены в сторону неприятельского брига.

Едва французский флаг был водружен, как, словно приняв вызов, англичане подняли и свой флаг, да еще сопроводили это пушечным выстрелом.

«Прекрасная Тереза» пока не трогала чехол, скрывавший батарею, сохраняя скромный и безобидный вид, более подобавший простому торговому судну.

– Мы посмотрели, теперь давайте послушаем, – предложил Пьер Эрбель.

Матросы «Прекрасной Терезы» стали прислушиваться, и, хотя их еще отделяло от «Калипсо» приличное расстояние, ветер донес до их слуха барабанный бой.

– Отлично! Их нельзя обвинить в том, что они скрывают свои намерения, – молвил Пьер Эрбель. – Ну, дети мои, покажем, на что мы способны, мэтру Джону Булю; пусть знает, что если зубов у нас и не полон рот, как у него, то кусаться мы все-таки умеем.

Едва он успел отдать этот приказ, как чехол, скрывавший батарею «Прекрасной Терезы», исчез как по волшебству, и с борта «Калипсо» могли теперь, в свою очередь, насчитать с каждой стороны «Прекрасной Терезы» по дюжине портов, а в каждом из них – по восемнадцатифунтовой пушке.

Затем Щелкунчик, бывший на судне не только юнгой, но еще и флейтистом, соскользнул с марса на палубу в одно время с барабанщиком; тот поднял палочки, приготовившись по знаку капитана извлечь первый звук из своего певучего инструмента.

Капитан подал долгожданный знак.

На «Прекрасной Терезе» заиграли «По местам стоять, к бою готовиться!»: барабанная дробь прокатилась по палубе, проникла в задний люк и снова вырвалась через передний на свободу под аккомпанемент Щелкунчика, умудрявшегося играть к бою в виде вариации на тему народной песни: «Счастливого пути, мсье Моле!»

Первые же звуки обоих инструментов произвели поистине магическое действие.

В одно мгновение каждый матрос занял положенное ему в подобных обстоятельствах место, вооружившись тем, что ему полагалось.

Марсовые матросы бросились на марсы с карабинами в руках; те, что были вооружены мушкетами, выстроились на баке и шкафуте; мушкетоны были устроены на подставках, а пушки выкатили. Запасы гранат были приготовлены на каждом шагу, откуда только можно было вести огонь по палубе неприятельского судна. Наконец главный старшина приказал подобрать все шкоты и приготовить запалы и абордажные крючья.

Вот что происходило на палубе.

Но под палубой, или, иначе говоря, в утробе судна, поднялась ничуть не меньшая суета.

Пороховые склады были вскрыты, сигнальные огни зажжены, а перегородки разобраны.

Образовалась группа шутников: это были самые высокие и мускулистые матросы «Прекрасной Терезы». Каждый выбрал оружие по себе: один – топорик, другой – гарпун, третий – копье.

Они напоминали великанов, вооруженных давно уже исчезнувшим из обихода оружием, бывшим в употреблении в дни титанов, но незнакомым со славных времен Антея, Анкелада и Жериона.

Капитан Эрбель, сунув руки в карманы бархатной куртки, в которой он сильно смахивал на мирного буржуа из Сен-Мало, гуляющего на молу в воскресный денек, обошел судно, удовлетворенно подмигивая то тому, то другому; при этом он щедро раздавал табак, отламывая от скрученных в трубку табачных листьев, торчавших у него из кармана, будто голова любопытного ужа.

Окончив осмотр, он сказал:

– Дети мои! Вы, вероятно, знаете, что на днях я женюсь.

– Нет, капитан, – возразили матросы, – нам об этом ничего не известно.

– Ну, будем считать, что я поставил вас в известность.

– Спасибо, капитан, – поблагодарили матросы. – А когда свадьба?

– Пока не знаю точно. Зато одно я знаю твердо.

– Что, капитан?

– Если уж я женюсь, то подарю госпоже Эрбель мальчика.

– Надеемся, что так и будет, – засмеялись матросы.

– Обещаю вам, братцы: кто спрыгнет на палубу «Калипсо»

вторым, станет крестным отцом моего сына.

– А первый что получит? – не утерпел Парижанин.

– Первому я раскрою топором череп, – пригрозил капитан. – Пока я здесь, я не потерплю, чтобы кто-то лез вперед меня!

Итак, договорились, ребятки: подтягивайте на гитовы грот и бизань, убирайте бом-кливер, иначе англичанин никогда нас не догонит и мы так и не поговорим.

– Отлично! – обрадовался Парижанин. – Я вижу, капитан не прочь сыграть в кегли. Займи свое место, Пьер Берто!

Тот взглянул на капитана, желая понять, следует ли ему исполнить предложение Парижанина.

Эрбель кивнул.

– Скажите, капитан… – начал Пьер Берто.

– В чем дело, Пьер? – спросил капитан.

– Вы ничего не имеете против Луизы, правда ведь?

– Нет, мальчик мой, а почему ты об этом спрашиваешь?

– Я надеюсь, что, когда мы вернемся, она станет не только моей женой, но и крестной матерью вашего сына.

– Хвастун! – хмыкнул капитан.

В мгновение ока указанные капитаном паруса были подтянуты, а Пьер Берто, стоя на своем посту, любовно поглаживал свои тридцатишестифунтовые пушки, словно паша – своих султанов.

XXV. Сражение

Так как с этой минуты французский бриг замедлил ход, а англичане двигались с прежней скоростью, расстояние между преследуемым и преследовавшим кораблями постепенно стало сокращаться.

Капитан стоял на возвышении и проверял расстояние по компасу.

Однако как ни торопился он начать, по выражению Пьера Берто, свою игру в кегли, огонь все же открыл не он.

Несомненно, капитан неприятельского брига видел отделявшее его от «Прекрасной Терезы» расстояние иначе: он приказал убрать некоторые паруса, так что «Калипсо» повернулась боком.

В то же мгновение над ее портами показались белые дымки, и прежде чем раздались звуки выстрелов, ядра зашлепали по воде в нескольких кабельтовых от «Прекрасной Терезы».