Сальватор. Том 1

– Сир! Это дивизия Брайера возвращается из Вандеи, она стоит у ворот замка.

– Что же дальше? – продолжал император в том же тоне, с прежней невозмутимостью или, точнее, с прежним равнодушием.

– Что дальше, сир?.. Эти храбрецы не хотят идти дальше.

Они заявили, что будут ждать, пока им вернут их императора, а если их вожаки не согласятся быть посредниками между ими и вашими, они сами придут за вашим величеством и поставят вас во главе.

– И дальше? – снова спросил Наполеон.

Сарранти подавил вздох. Он знал императора: это уже было не просто равнодушие, а отчаяние.

– Государь! – молвил г-н Сарранти. – Генерал Брайер здесь, он просит позволения войти и положить к стопам вашего величества волю своих солдат.

– Пусть войдет! – приказал император, поднимаясь и откладывая открытой книгу на окно, словно собираясь скоро вернуться к прерванному интересному чтению.

Вошел генерал Брайер.

– Государь! – заговорил он, почтительно склоняясь перед Наполеоном. – Я и моя дивизия пришли за приказаниями вашего величества.

– Вы опоздали, генерал.

– В том не наша вина, сир. Надеясь прибыть вовремя для защиты Парижа, мы проходили по десять, двенадцать и даже пятнадцать лье в день.

– Генерал! – проговорил Наполеон. – Я отрекся от власти.

– Как император, сир, но не как генерал.

– Я предложил им свою шпагу, но они от нее отказались, – заметил Наполеон, сверкнув глазами.

– Они от нее отказались!.. Кто, государь?.. Простите, что я задаю вопросы вашему величеству.

– Люсьен, мой брат.

– Государь! Ваш брат принц Люсьен не забыл, что первого брюмера он был председателем Совета пятисот.

– Сир! – вмешался Сарранти. – Обратите внимание, что голос этих десяти тысяч человек, стоящих под вашими окнами и кричащих: «Да здравствует император!» – это голос народа, последняя попытка Франции. Более того, это последняя милость фортуны… Ваше величество! Во имя Франции, во имя вашей славы…

– Франция неблагодарна, – прошептал Наполеон.

– Не надо богохульствовать, сир! Мать не может быть неблагодарной.

– Мой сын в Вене.

– Ваше величество дорогу туда знает.

– Моя слава умерла на равнинах Ватерлоо.

– Сир! Вспомните ваши собственные слова, сказанные в Италии в тысяча семьсот девяносто шестом году: «Республика – как солнце. Только слепец или безумец станет отрицать его свет!»

– Государь! Только подумайте: у меня здесь десять тысяч солдат, готовых в огонь и в воду, они еще не были в бою, – прибавил генерал Брайер.

Император на минуту задумался.

– Вызовите моего брата Жерома, – попросил он.

И вот самый младший брат императора, единственный из всех, кто сохранил ему верность, тот, кто, будучи вычеркнут из списка монархов, сражался как солдат, вошел, еще бледный и не совсем оправившийся после двух ранений, полученных в КатрБра и на ферме Гумон, а также после тягот отступления, когда он прикрывал отход войска.

Император протянул ему руку, потом вдруг и без предисловий сказал:

– Жером! Что ты передал в руки маршала Суля?

– Первый, второй и шестой корпуса, ваше величество.

– Реорганизованными?..

– Полностью.

– Сколько человек?

– Тридцать восемь или сорок тысяч.

– А вы говорите, у вас, генерал?.. – обратился Наполеон к Брайеру.

– Десять тысяч.

– А в руках у маршала Груши – сорок две тысячи свежих солдат, – прибавил Жером.

– Искуситель! – пробормотал Наполеон.

– Сир! Сир! – вскричал Сарранти, умоляюще сложив руки на груди. – Вы стоите на пути своего спасения… Вперед! Вперед!

– Хорошо, спасибо, Жером. Держись поблизости, ты, возможно, мне понадобишься… Генерал, ждите моих приказаний в Рюэе. Ты, Сарранти, садись за этот стол и пиши.

Бывший король и генерал вышли с поклоном, унося в душе надежду.

Господин Сарранти остался с императором наедине.

Он уже сидел с пером в руке.

– Пишите, – приказал Наполеон.

Потом в задумчивости продолжал:

– «В правительственную комиссию».

– Ваше величество! – воскликнул Сарранти и бросил перо. – Я не стану писать к этим людям.

– Не будешь писать к этим людям?

– Нет, сир.

– Почему?

– Все эти люди – смертельные враги вашего величества.

– Они всем обязаны мне.

– Это лишний довод, государь. Есть такие великие благодеяния, что за них можно заплатить только неблагодарностью.

– Пиши, я тебе говорю.

Господин Сарранти встал, поклонился и положил письмо на стол.

– Что еще? – спросил император.

– Ваше величество! Уже прошли времена, когда побежденные приказывали своим рабам себя убить. Написать в правительственную комиссию – все равно что вонзить вам нож в грудь.

Император не отвечал.

– Сир! Ваше величество! – взмолился Сарранти. – Надо браться за шпагу, а не за перо. Необходимо воззвать к нации, а не к людям, которые, повторяю, являются вашими врагами.

Пусть они узнают, что вы разбили неприятеля в тот самый момент, когда они будут думать, что вы направляетесь в Рошфор.

Император знал своего земляка, он знал: его не переубедить, даже приказ императора не помог бы.

– Ладно! – сказал он. – Пришлите ко мне генерала Беккера!

Сарранти вышел. Явился генерал Беккер.

– Генерал! – начал Наполеон. – Должен вам сказать, что я отложил свой отъезд на несколько часов, чтобы послать вас в Париж: вам надлежит передать правительству новые предложения.

– Новые предложения, государь? – удивился генерал.

– Да, – подтвердил император. – Я прошу передать мне командование армией от имени Наполеона Второго.

– Государь! Имею честь вам заметить, что подобное послание уместнее было бы передать с офицером императорского дома, нежели с членом Палаты и правительственным чиновником, чьи обязанности ограничиваются сопровождением вашего величества!

– Генерал! – продолжал император. – Я верю в вашу преданность, потому и поручаю это дело именно вам, а не комунибудь другому.