Салют из тринадцати орудий

— Доброго вам утра, мистер Бутчер, — поднялся навстречу Джек. — Ну, давайте приступим к делу.

Спускаться вниз Джек не стал. Он отправил Бутчера к доктору Мэтьюрину — показать значения температуры на поверхности, в десяти и пятидесяти саженях, наряду с гидрометрическими результатами замеров, а также с сообщением о том, что капитан Обри был вынужден остаться на палубе.

Стивен этого и ожидал — он очень хорошо знал, что именно такое плавание Джек любил больше всего. Но не представлял, насколько сильно капитана «Дианы» поглотит эта задача.

Джек до того ни разу не выжимал из нее все возможное. Пассаты оказались мягкими, точными, приятными и устойчивыми, но, скорее, слабыми. Они едва позволяли превысить скорость в десять узлов даже с бом-брам-лиселями и ветре на три румба в бакштаг («Диане» такой больше всего нравился). Теперь Джек искренне хотел мчаться на ост настолько быстро, насколько можно заставить лететь корабль. С дорогим сердцу «Сюрпризом» он точно знал, какой набор парусов позволит набрать на этих широтах пятнадцать узлов без напряжения, но слабо представлял, что подойдет «Диане». При ветре такой силы разные корабли вели себя совершенно неодинаково на большой скорости. Некоторые зарываются носом в зеленые волны, черпая воду. Другие оседают в корму даже при попутном ветре, и это еще хуже. Какие-то оказываются неуклюжими, некоторые рыскают, плохо слушаются руля и даже теряют управление под той же комбинацией парусов, под которой другие летят вперед.

По мере того, как «Диана» сквозь исполинские волны продвигалась все южнее и южнее под все более сильными ветрами, достигнув сорока пяти градусов и потом идя строго на восток, Джек принялся изучать ее истинную натуру и то, что она может показать на пределе возможностей. Это требовало частой смены парусов, точнейшей брасопки, крайне точных астрономических наблюдений и пристального внимания к парусам и такелажу. Но когда наилучшее сочетание все-таки определилось (оно, разумеется, отличалось в зависимости от силы отклонения веста к норду или зюйду, но все же это вариации на одну тему), началась череда великолепных дней, когда корабль проходил три сотни миль и более от полудня до полудня. Джек редко уходил с палубы, спускаясь в каюту только лишь поесть или вздремнуть в кресле.

Великолепное продвижение — градусы долготы пролетали один за другим, но для всех, кроме убежденных моряков, удовольствие было исключительно интеллектуальным. Стояла южная зима с низким, серым небом, короткими днями, кусаче-холодным воздухом, наполненным дождем или крупой пополам с морской пеной или брызгами. Палуба постоянно залита водой. Больше не вызывали уборщиков — нет грязи. Не надо было дергать снасти, так что замерзшие ютовые могли спокойно сбиваться в кучку под рострами.

Стивен время от времени поднимался на палубу, когда ни дождь, ни брызги не слишком мешали наблюдать за сопровождавшими корабль альбатросами, иногда держащимися рядом по несколько дней. Большинство из них — линнеевские Diomedea exulans, самые любимые Стивеном морские птицы, огромные странствующие альбатросы — грандиозные создания с размахом крыльев в двенадцать футов и даже больше, старые белоснежные самцы с черными кромками крыльев. Но кружили и другие птицы, которых он не мог точно опознать. Моряки прозвали их «дурными чайками» [20] .

20

Морские птицы из рода Thalassarche (русского названия нет) семейства альбатросовых. Род включает в себя, по разным классификациям, около четверти всех различных альбатросов.

— Совершенно недостаточно внимания уделяется альбатросам, — рассказал он Фоксу, пришедшему получить консультацию по поводу болей, а точнее общего дискомфорта в нижней части живота, запора, беспокойных ночей.

— Пищеварительной системе тоже, — ответил Фокс. — Если человек — это мыслящий тростник, то он также и тростник, который поглощает и испражняется. Если эти функции нарушены, то и первая тоже. Гуманность исчезает, остается одно варварство.

— Эти пилюли, с благословления Господня, призовут ваш кишечник к порядку, вместе с прописанной мной диетой. Но признайте, что весьма эксцентрично проводить различия между пеночкой-теньковкой и ее родичами, считать перья на крыльях, замерять клювы, и при этом пренебрегать альбатросами, этими величайшими в мире парящими птицами.

— Это не те же пилюли, что раньше? — поинтересовался Фокс.

— Нет, — с чистой совестью заверил его Стивен. В этот раз толченый уголь он покрасил в розовый безвредной кошенилью.

Фокс в последнее время прибегал к его консультациям довольно часто, и по целом ряду болезней. Стивену скоро стало ясно, что его беда в одиночестве. Посланник, вне сомнения, способный человек — его рассказы о малайских раджах и султанах, их запутанных линиях наследования, их связях, междоусобицах, альянсах, былой истории и нынешней политике полностью доказывали это, даже без учета основательных знаний раннего буддизма или нынешних магометанских законов. Но характер у него был сильный, доминирующий. Он так подавил своего сдержанного, застенчивого секретаря во всем, кроме виста, что молодой человек больше не мог быть ему компаньоном.

Может, Фокс и хотел бы завести знакомства и даже сблизиться с окружающими, но при этом не желал, чтобы его понимали, и был необычайно замкнут. Опять-таки в его манерах проскакивали намеки на снисходительность, некое убеждение в высшем знании, статусе или природных чертах, которое не позволяло Джеку и Стивену с большим удовольствием пребывать в его обществе.

У Стивена сложилось впечатление, что Фокс считает свою миссию чрезвычайно важной (в чем он, возможно, прав), и что успешное ее завершение, возвращение домой с договором удовлетворит его амбиции и чувство собственного достоинства до предела возможного. Но Стивен также чувствовал, что гораздо больше, чем стоило бы ожидать от человека его способностей, Фоксу польстила должность посланника, ее внешняя сторона. Он никогда не приглашал на обед офицеров, хотя их ему и представили. А если на квартердеке он задавал вопрос касательно корабля или орудийной стрельбы, то объяснения выслушивал с улыбкой и кивком головы, будто бы сообщающим: хотя он и не знал этих вещей, незнание ничуть не уменьшает его достоинства, это всего лишь технические детали, honn^ete homme [21] знать необязательно.

21

порядочный человек (фр.)

Все равно в этих обстоятельствах ни у Джека, ни у Стивена не было лишнего времени для общения. Джека полностью поглотило управление кораблем. Стивен, помимо консервации, классификации и описания образцов с Тристан-да-Кунья (богатый урожай чрезвычайно активной деятельности при жестокой нехватке времени в нижних частях этого неизученного наукой острова, на котором обитает ряд неописанных тайнобрачных, может быть, и несколько цветущих растений, хотя для них не сезон, приличное количество жуков и других насекомых, пауки и как минимум две примечательных птицы, вьюрок и дрозд) и помимо уроков малайского, должен был еще и присматривать за лазаретом.

Лазарет был полон. Плавание на восток в сороковых - всегда опасное занятие, а особенно зимой, когда окоченелым рукам приходится хвататься за обледенелые снасти высоко над палубой. А внизу, несмотря на штормовые леера от носа до кормы, бурное море может ударить моряка об орудие, битенг, якорный шпиль и даже о колокольню с судовым колоколом. Вывихи и растяжения связок, разрывы мышц, трещины в ребрах и еще одна сломанная нога следовали друг за другом вместе с ожогами от веревок, обычными ожогами (кока и его помощников швырнуло на плиту камбуза). И конечно же, обморожения десятками. Большинство матросов каждой вахты хромало.

Иногда погода все же улучшалась. Однажды утром, после дня и ночи такого напора ветра, что фрегат шел лишь под зарифленными грот-марселем и фока-стакселем, Стивен (практически не спавший до смены вахты в четыре утра), с запозданием принялся обходить своих пациентов после одинокого завтрака в кают-компании. Он как раз демонстрировал молодому Макмиллану эффективный метод наложения бандажа при грыже, и тут Сеймур передал наилучшие пожелания от капитана и приглашение доктору Мэтьюрину, когда у него появится свободное время, подняться на палубу. «Вам понадобится теплый плащ с капюшоном, сэр, — добавил он. — Наверху прям-таки зябко».

Так оно и было, но изумление от яркой синевы, сияния солнца и наполненных светом парусов заглушили чувство холода.

— Вот и вы, доктор, — воскликнул Джек, одетый в старую монмутскую шерстяную шапку и плащ с капюшоном. — Доброго утра, и, клянусь, оно очень приятное. Хардинг, бегом в кормовую каюту и попроси у Ахмеда шерстяной шарф, чтобы доктор им голову закутал, а то останется без ушей.

— Господи, какое великолепие! — восхитился Стивен, озираясь вокруг.

— Не правда ли? Ветер в утреннюю вахту стал попутным, так что удалось поднять больше парусов. Как видишь, мы подняли грот-марсель, фок и блинд. Надеюсь, если ветер слегка стихнет, поставить еще фор-брамсель...