Сам

Курнопая покоробило переживание отца, и он сказал, что чем скорей исчезнет общежитие, тем быстрей израненные души смолоцианщиков перестанут саднить от прискорбных воспоминаний эпохи Трех «Бэ».

Чернозуб заорал, как оголтелый. По ошибке, из-за обмана, Курнопа — народный любимец. На самом деле — лжелюбимец. Спаривается с державной верхушкой, с подлецами-технократами. Общежитие надо оставить как музей промышленного фашизма. Вдругорядь несподручно будет магнатской сволоте завести в стране самое что ни на есть форменное рабство.

Смыкая свинцовые губы и ширя от трепета ноздри, Чернозуб наладил дыхание и дальше принялся выкрикивать. Ему открылись повадки воротил. Натворивши злодеяний, каким позавиствовали бы закоперщики пыток в аду, они устраняют следы преступлений. Женщину и ее дитё на руках, в Хиросиме, которых обуглил атомный взрыв, их погребли, а надо бы в стеклянный саркофаг, чтоб души людей пронимало бедой-печалью, способной всех без исключения сделать борцами против изуверства. В Хиросиме-то все вышло шито-крыто в основном, ну там фотоснимки, картины, памятник, где девочка с журавликом… Лишь сами жертвы, та же женщина с дитём на руках, они бы могли окоротить изобретателей насилия и военных пагуб. На смолоцианке был самый что ни на есть промышленный фашизм. Скуттерини действует не сам по себе, наверняка по решению олигархии, какая тогда же, после убийства Главправа, как пить дать свинтилась с головкой сержантишек.

Опять истончилось и пресеклось дыхание отца, который говорил до того бессомненно, что Курнопай не мог не согласиться с ним и позвонил Бульдозеру. Правды ему не обозначил. На днях Кива Ава Чел, навестившая Курнопая в резиденции, как сперва она сказала с милой прямолинейностью, порадовать его («Ребеночек так и взбрыкивает, сорванец, так и пинается!») — «Ох, врет, наверно?» — подумал он, еще не зная, когда плод начинает шевелиться), умоляла Курнопая не откровенничать в письмах — Болт Бух Грей перлюстрирует переписку верховных лиц; не прокалыватьсяпо телефону — ведется электронная запись по двум темам: отношение к священному автократу и вольномыслие, причем оценку дают сами кибернетические машины по системе минус-баллов и плюс-баллов. Плюс-баллы будут браться на предмет финансово-материальных наград и для воздания всенародной славы через телевидение, печать, радио. Показания по минус-баллам будут использоваться в духе воспитательного прессинга до тех пор, пока внушения не образумят отступника или пока он не наберет сто роковых очков, за чем последует его отлучение от власти. Курнопай придумал другую причину:

— Необходимо превратить общежитие в центр культурного отдыха и развлечений. Библиотека есть, шахматная комната…

Бульдозер поспешил сделать ехидное добавление:

— Сексзал тоже имеется.

— Сексдевиц отменить. Будут убирать помещение и менять монеты для игральных автоматов.

— Не пойдет. Секс миллионы лет — самая привлекательная игра. И что важней, так это — сексрелигия остается главной религией Самии. Изменение функций сексдевиц разгневает священного автократа. Последствия непредсказуемы. О подвесных кроватях? Для какой цели оставлять кровати?

— Люди устают от домашней жизни. Чуть что — заночевал в центре.

— Идея. Там стеклянный купол. Содержать купол в чистоте. Пусть отшельнички глазеют на звезды. Своего рода планетарий. Глазей, расслабляйся душой и телом.

— Господин министр, после выпуска из училища моя жизнь состояла из попыток достичь согласия. Догадываюсь, что проблема согласия — самая трудная из проблем. А вы сходу поняли меня.

— Зря, что ль, некогда мы беседовали на быстроходной посудине? Понять между тем мало. Надо иметь возможности. В современных условиях было бы роскошью основывать на смолоцианке центр духовного отдыха и развлечений. Все заводы захотят завести центры. Не потянем. Лопнет экономика. Мы ее укрепили, сделали эластичней, разворотливей. Гуманистические фантазии редко увязываются с законами экономики. Перевооружение армии, раз. Рост потребления, два. Взаимодействие с экономиками родственных стран мира, не без выгоды, три. Помощь в прибыли частному капиталу. Без благоприятствования капиталу мы лопнем. Англия благоприятствует, Штаты, Япония… Выдвинуть идею мало. Прожектерство — при полном согласии абсолютная беспомощность. Будем соотноситься, любимец из любимцев священного автократа Болт Бух Грея и народа Самии.

Скуттерини, кем-то оповещенный о безрезультатном разговоре Курнопая с министром, явно для закрепления отчаяния отца и сына прислал в директорскую квартиру сексдевицу. Не кто-нибудь принес ее на руках, а Двойняшка, недавний напарник Ковылко по работе на смолотоке. Его назвали так в память о брате, умершем при рождении. Зубы Двойняшки, в отличие от Ковылко, плотные, поэтому из-за смоляного напыления походили на отполированные до блеска базальтовые скобы. Укоризна Ковылко, как, дескать, ты мог взяться за поручение, коли досконально знал, что твой товарищ даже в годы мрака ни разу не польстился ни на одну из сексдевиц, вызвала у Двойняшки ужимку плечом.

Двойняшка медвежковато попереваливался с лапы на лапу и пораскачивался туловищем. Каким Чернозуб был раньше, то в счет не пригребешь. Тогда ведь он не мечтал взлететь в большущие начальники. Ему самому, может, не примнилось что-либо неприличное в перемене положения, зато другим-то перемена видна. Ковылко не преминул попытать у него, в чем перемена, на что Двойняшка ответил, будто бы перескок из работяг в крупные чины не происходит без осквернения души, иначе кто б его стал подсаживать в председатели. По морали и подарок.

Впрямую вступиться за отца Курнопаю было неудобно, и он, словно напраслина не задела его, тихо заметил, что вовсе необязателен душевный ущерб как плата за высокое назначение. Только что говоривший тоном невозмутимого увальня, Двойняшка посуровел, готовый спорить и кулаками.

— Коли вы главнопроверяющий, господин Курнопай, какой из вас справедливец, коль родного отца берете под защиту? Приличия не соблюдаете.

Он положил на председательский стол сексдевицу, буркнул, что инструкция по эксплуатации у нее за пазухой, а миновав тамбурные двери, оглянулся, досадливый.

— Под соусом «за народ» старались, на поверку — чинохватство.

— Фальшь! — крикнул Курнопай.

Едва успели Курнопай и Ковылко глянуть скорбно друг другу в глаза, в кабинет внырнул Скуттерини. И затараторил, затараторил с восторженным захлебом, напоминающим сербание жаркого черепашьего супа. Блеск, что принял подарок. Коллектив смолоцианки воспрянет. Думали — импотент. Согласно учению Зигмунда Фрейда, импотент — во всем импотент. Причем у импотента страшней физического дефекта — умственный дефект. Он радуется мужской полноценности Чернозуба! Но если потребуются не бионические секс-девицы — живые юные искусительницы, он подберет, доставит, оплатит на годы. Гарем — это активизация, чувственный рай, долгожительство. Кто имел гаремы из гаремов и немыслимое количество наложниц, был великаном из великанов. И непременно он проведет гарем Чернозуба через комитет генофондизма, ибо тогда по статусу дети господина председателя в любой момент могут поступить на государственное содержание.

Не могла не возмутить Курнопая вера Скуттерини в то, что, задобрив отца, он умаслит и сына. Курнопай хотел его заклеймить: привыкли покупатьлюдей, воспользовавшись их недолей, жаждой пожить не хуже других, — но физическая ярость обессмыслила слова. Ударом ноги он сбил Скуттерини. Едва тот поднялся, завернул ему руки к лопаткам. Захотелось усадить сексдевицу на плечи Скуттерини. Но каким образом сделать? Еще ничего не придумал, а отец уж сорвал с себя темный менеджерский галстук и перевязал ноги сексдевицы ниже колен. В минуту, когда протискивали между ее ляжками голову Скуттерини, шурхнула вспышка фотоаппарата. В кристаллически-объемном свете обозначились силуэтом две фигуры: репортер, припавший глазом к видоискателю, на брюхе стволы объективов, поверх голенища дырчатого сапога рукоятка браунинга, Двойняшка, опирающийся на дуло пневматической винтовки.

Так и увели Скуттерини, оседланного сексдевицей, сникающей то на один бок, то на другой, репортер и Двойняшка.

Сын и отец, стоя в коридоре, от души нахохотались им вослед, но посмурнели в кабинете. Подловил их проклятый корруптант Скуттерини. И что у них за страна, откуда бы пришелец ни явился, разворачивает дела, как ему заблагорассудится, при полном благоприятствовании властей и под общее непротиводействие народа, умеющего лишь сетовать, а когда пришелец примется изничтожать аборигенов, еще и помалкивать. Национальную всеядность всепрощенцев, живущих на самоотрицание, чужаки как раз и высматривают среди народов и племен планеты.