Сама жизнь

Осенью 1978-го неожиданно стал Папой славянин из самой знаковой славянской страны. Помните фотографию, где кардинал Вышинский, Примас Польши, опустился перед ним на колени, а недавний Ка-роль Войтыла тоже опустился перед ним? Она лежала у меня на столике страшной осенью 1983 года.

Забыла, когда Иоанн Павел посвятил Россию сердцу Божьей Матери – тогда, в 1983-м, или в 1984-м, оруэлловском году. Слава Богу, Оруэлл ошибся – год был ужасный, но на нем все и кончилось. Почему-то

многим кажется, что советская власть надломилась в 1987-м, 1989-м, 1991-м. Союзписательский «Апрель» быстро стал местом склоки, но ощущение было правильное – да, именно апрель 1985 года. В Страстную субботу ко мне в больницу прибежал Владик Зелинский, которому предстоял допрос по делу Феликса Светова. На следующей неделе был этот пленум. 18 июля Владику (или Андрею Бессмертному) вернули отобранное при обыске. Такого не бывало.

Прошла еще одна ночь. В 5 часов утра я включила радио и теперь пишу на новой странице (первая как раз кончилась), что Папа скончался за несколько минут до полуночи. Сказали и о том, что он покаялся за Церковь, и о том, что он первым из пап вошел в синагогу и мечеть. Когда я начала эти записи, сверху само написалось: «Господь мой и Бог мой!». Легко додумать, что его кончина сразу была связана с Фоминым воскресеньем, но умер он на час с небольшим раньше, все-таки – на Светлой неделе.

Крестопоклонная неделя

Вот, при огромном зазоре между нашими Пасхами, Крестопоклонная неделя совпала с Фоминым воскресеньем. Накануне скончался Папа. Сейчас комментаторы говорят, что он – «последний». Какая надежда в этом слове! Ведь последними были почти все. В 1936-м, когда умер Честертон, Чарльз Уильяме воскликнул: «Последний из моих великих умер!»

Здесь, в России, так называли и Ахматову, и Бродского, и Лотмана. Иоанн Павел несоизмерим с учеными и поэтами, но для нас, молившихся вместе с ним, а не для нормальных людей.

Кто-то по «Эху» называет его гением. Интеллектуалом, философом, драматургом называли еще вчера, когда он мучился. Почему-то мы любим подтягивать святых к земным уровням. Отца Александра Меня тоже называют великим библеистом и/или истинным интеллигентом, хотя он ни тем, ни другим не был. Может быть, особенно существенно и трогательно, что Кароль Войтыла – типичнейший польский мальчик, а потом – молодой человек своего поколения и класса. Долго прожив в Литве, я научилась различать особую, кенотическую провинциальность межвоенной Польши. Святой бывает чаще common man, чем высоколобым. Да что такое мирские ордена – интеллигенция, джентльменство, рыцарство – перед христианством?

Лучше вспомним об энцикликах и других его посланиях. Мне выпало счастье переводить «Centes-simus annus». Позже несколько доминиканцев говорили со здешними людьми о «Veritatis splendor». Кто-то написал, что почти детская логика и простота таких рассуждений может удивить тех, кто привык к «ангельской красоте православия или евангельской мощи протестантства». Однако и богоданный разум и нравственное чувство, которое тоже от Бога, как-то особенно рады этой демократической простоте. Наверное, именно тут яснее всего ощущаешь, что христианство – никак не удел особенно тонких, достойных или еще каких-то. Это вам не гордая мистика и не эзотерическое знание. Другое дело, что все

христианские конфессии могут предпочесть – их, мы куда угодно привносим гордыню. Бывало это и у католиков, но не у Папы Иоанна Павла П.

Не бойтесь!

В другом веке, в совсем другом мире тогда недавно избранный Папа сказал самые нужные слова: «Не бойтесь!»

Бояться было чего. Сейчас стало обычным, даже среди интеллигентов (что бы это слово ни значило), вздыхать по уюту и сердечности 1970-х годов. Среди прочего это значит, что мы боимся жить в настоящем. Тогда, в 1970-х, тоже боялись, тем более что в очередях и набитых троллейбусах особой сердечности не было. А в других, более приличных странах боялись уже нас, «второго мира».

Иоанн Павел II хотел провести корабль Церкви в новое тысячелетие – и провел. Хотел он и приехать в Россию, но это не удалось. Папа был все время связан с нашей страной. О фатимских пророчествах, прямо связанных с ней, пишут и без меня, остается прибавить только то, в чем сами участвовали: Папа непрестанно молился, чтобы страшный режим «второго мира» не принес еще большего горя всем людям.

Теперь спорят, велика ли его доля участия в крахе коммунистической утопии. Что же спорить? Утопия нежизнеспособна по определению. Если же мы верим в силу молитвы, Иоанн Павел II, «надеясь против надежды», совершил чудо.

Когда его ранили, литовские монашки (еще тайные) звонили друг другу, сообщая и спрашивая, какие кто дал обеты. Эта «практика» очень трогательна, а для тех, кто верит, – могущественна. Папа выздоровел. Никто не сомневался, что он, как принято у католиков, принес страдания в жертву ради все той же цели.

Иоанн Павел II вернул рабам рабов Божьих ту невидимую и парадоксальную власть, которую они утратили даже не при отречении св. Целестина V, а раньше, когда понтифики взяли меч и корону. Конечно, ему предшествуют и Лев XIII, чья великая энциклика издана по-русски вместе с энцикликой «Centessimus annus», и св. Пий X, и Иоанн XXIII, ангельский Папа. Кто бы ни пришел сейчас и какое бы имя ни взял, цепочка оборваться не может.

Сочетание запредельной простоты с евангельской строгостью уже не сползет ни к рабству у мира, ни к насильственному добру. Почтим великого Папу, помолимся и не будем бояться. Страх очень мешает помогать и людям, и Богу.

Белый дым.

Только успели пройти девять дней по смерти Иоанна Павла II, меня пригласили в Питер на несколько дней, для одной работы. Я поехала. Остановилась у того самого человека, который жил у нас в Вильнюсе и был в миру милицейским связистом.

Naturellement, в это самое время из Италии приехал другой тогдашний тайный священник, отец Евгений. И уж конечно naturellement! – именно с ними я смотрела Евровидение. Белый дым появился без отца Евгения, однако вскоре он пришел, и мы стали пить пиво. Не помню, сказал ли кто-нибудь из нас, что тогда, двадцать с лишним лет назад, мы бы сочли, что все это может быть только в раю.

Да, тысяча лет как один день, а может быть – времени уже и нет. Во всяком случае, между этим дымом и новым именем – Бенедикт – его не было. Заметим, что в номере журнала, где записки о почившем Папе, упоминается Бенедикт XV.

Рассказы об отце Георгии

I Простодушие отца Георгия

Когда Аверинцев узнал, что в правление Библейского общества прочат «Егора Чистякова», он сказал мне, что Е. Ч. – «тоже харизматический лидер». Не совсем ясно, к кому относится «тоже», но, узнав это о себе, будущий отец очень веселился. Помню, мы плыли по Москва-реке на пароходике, наш генеральный директор, Толя Руденко, нас катал. Беседовали мы с Георгием и веселились в первый раз, но далеко не в последний.