Самая долгая ночь

Она наклонилась, чтобы рассмотреть его поближе. Он снова простонал и повернул к ней лицо, круглое грязное лицо, слегка одутловатое, с маленькими глазками и широким ртом, который в эти минуты был набит грязью и еще чем-то черным. Это лицо было ей знакомо: тот самый немец из СД.

— О, моя еврейка, Деккер, — прошептал он по-голландски сквозь выбитые зубы, и ей показалось, будто она снова стоит на плацу на утренней перекличке в Вестерборке. Вот и сейчас происходит то же самое.

Река прикоснулась к пальто и, нащупав желтую звезду, потянула и вырвала ее вместе с нитками. Больше она ей не нужна. Взяв лоскуток ткани, она засунула его немцу в горло, Она старалась запихнуть тряпку как можно глубже, до тех пор, пока протолкнуть ее дальше было невозможно.

Маус, подумала она, украдкой взглянув на Ваддензее, но лодки уже растворились в темноте. Моя любовь. Мой предатель. Мой учитель.

Она нагнулась над немцем, чтобы посмотреть, как он извивается и корчится от боли. Его руки, заметила она, были сломаны. Так что он лишь негромко скулил и извивался, лежа посреди грязи. Она придержала его мокрые кисти, чтобы не дать ему вытащить изо рта желтую звезду, и они дрожали в ее ладонях, словно призраки.

Она пригнулась еще ниже, вспомнив то, что когда-то объяснил ей Маус, когда написал на стене подвала, а потом нацарапал на боку локомотива.

— Mouse Weiss doet je de groeten, ktootzak, [38] — прошептала она.

Катер носом резал волны. Его пулеметы были повернуты к берегу, однако молчали. Берег остался далеко позади.

Палубы не было видно, ее скрыли подошвы и колени тех, кого он подталкивал к пирсу. Всех тех, кого он смог найти за несколько отпущенных ему минут. Тех, чьи лица он запомнил, когда помогал выйти из вонючего товарного вагона. Симон и темноволосая девочка. Мальчишка, чье имя он не запомнил и который раненый лежал в грязи, куда его принес Альдер, который потом сам погиб. Жена Альдера. Мать с двумя маленькими мальчиками и старуха, которая от избытка чувств бросилась ему на шею. Ему даже повезло отыскать машиниста с морщинистым лицом, он был единственный, на ком не было желтой звезды, но он и его взял с собой. И, конечно, Вресье, с которой все началось и которой все закончилось.

38

Маус Вайс сделал вас, сволочи!

Восемьдесят, девяносто, сто. Он пересчитал их, причем на всякий случай даже дважды, не обращая внимания на Барри и прочих ганефов, которые пытались сделать это вместо него. Он пересчитывал их точно так же, как Каген, чокнутый Каген, который остался лежать в грязи рядом с пирсом, и все были вынуждены идти мимо него или даже переступать, а может даже и наступать на его труп. Он считал, и пересчитывал, как Каген. Впрочем, нет.

В небо над дамбой взлетела звезда и расцвела ослепительным цветком, который осветил удаляющийся берег за их спинами. Он обернулся и посмотрел, долго смотрел, но увидел лишь пятно, черневшее на фоне темной дамбы. И частью этого пятна была Река.

Катер, подпрыгивая на волнах, летел дальше. Взяв из рук Симона, которого шатало от усталости так, что он плохо держался на ногах, темноволосую девочку, Маус прижал ее к себе. Вресье подошла и встала с ним рядом.

Девчушка, чье имя было ему неизвестно, расплакалась, как и он сам, и что-то говорила по-голландски. Единственное, что он смог придумать, это погладил девочку по темноволосой головке и негромко произнес:

— Не плачь, все будет хорошо. Вот увидишь, все будет хорошо.

Ощутив покалывание в затылке, он вновь обернулся к берегу, но ничего не увидел, кроме темноты. Катер продолжал вести за собой две рыбацкие лодки по холодной воде Ваддензее. Леонард поудобнее взял девочку и повернулся, чтобы защитить ее от ветра.

Река нашла пистолет примерно в метре от мертвого офицера СД. Чьи-то подошвы вдавили его в грязь, и потому никто из тех, кто избивал немца, его не заметил. Она соскребла со ствола и рукоятки грязь. Пистолет был похож на допотопный «люгер», которым ей однажды довелось воспользоваться. Чтобы нащупать защелку магазина, ей потребовалось не больше секунды. Металлический магазин упал в ее грязную ладонь, и она повернула его к луне, чтобы посмотреть, что внутри.

Пусто. Она затолкнула магазин обратно в рукоятку и, положив палец на курок, слегка сдвинула его вперед. Затем стерла грязь с затвора и, осторожно оттянув его, заглянула в патронник. В лунном свете она разглядела одну-единственную пулю. Ее медная головка сияла чистотой, как и латунная гильза.

Перегнувшись через немца, она положила руки ему на мундир и ощупала карманы, Увы, она ничего не нашла, ни полного магазина, ни одного патрона. Один только клочок жесткой бумаги.

Слева от нее в небо устремилась звезда и, прочертив в темном небе яркую полосу, ослепительной вспышкой осветила берег. Плотный клочок бумаги оказался фотографией. Она поднесла его к глазам. На нее смотрело ее собственное лицо, хотя сейчас оно было, наверно, уже не такое.

Скатав фотографию в трубочку, Река вставила ее в рот мертвому немцу. Почти как сигарета, подумала она.

Затем потянулась, чтобы размять онемевшую спину, которая затекла, пока она сидела, склонившись над немцем, и услышала голоса. Крики доносились с дамбы.

Дым. Нет, она не даст превратить себя в дым.

Как-то раз она сказала Давиду, что единственное, что им оставили немцы, это самим выбрать, где умереть и когда. Тогда она оказалась права, хотя и не совсем так, как ей думалось.

Вытащив из кармана сложенный рисунок, она расправила его и посмотрела на сделанный собственной рукой портрет. Она нарисовала его в поезде, когда глаза Леонарда еще не смотрели так печально. Звезда с шипением упала в воду и погасла, а она стояла и все никак не могла решить, что ей делать с портретом. Бросить его в воды Ваддензее или же снова положить в карман.

В конце концов она положила рисунок в карман.

Еще одна звезда осветила небо, на этот раз слева от нее. Оттуда же донесся свист. Но справа по-прежнему было темно, и оттуда не доносилось никакого свиста и никаких голосов.

Они сейчас спустятся с дамбы и схватят нас, потому что им ничего не стоит это сделать. Мы сами позволим им это сделать. Но Маус учил ее другому. Она не станет ждать, пока они явятся за ней. Независимо от того, что это значит.

Река подняла глаза на усыпанное звездами небо. Звезд было так много, что луна не могла затмить их своим тусклым светом. Затем она посмотрела на пистолет в своей руке.

Жаль только, что она не такая храбрая, как Маус, который спас целых сто человек.

Толпа вокруг нее сжалась в плотное кольцо, однако не сдвинулась с места. Люди ждали. Река посмотрела на берег, затем снова на запад, где было темно и пусто, и сделала первый шаг.

Она спасет всего одного.

От автора

Любой, кто думает, что сочинительство — это профессия, связанная с одиночеством, ничего не знает о писателях. Мы зависим от множества людей.

И первым среди них я хотел бы поблагодарить моего литературного агента, Дона Мааса, который заметил меня среди других, и с самого начала загорелся энтузиазмом. Всего за несколько месяцев он дал мне в плане писательского мастерства куда больше, нежели я представлял себе. И я всегда с нетерпением жду его новых уроков.

Слова благодарности причитаются и моему редактору, Дженнифер Хершли. Она не только храбро согласилась работать с новичком, но и внесла неоценимый вклад в то, чтобы роман получился таким, каков он есть. У нее острый глаз, а ее перо даже еще острее. Такой редактор, как она, — подарок судьбы для любого писателя, тем более начинающего.