Самая долгая ночь
Шрифт:
Кстати, по-немецки толстый голландец говорил вполне прилично.
— Все сходится. Триста пятьдесят девять человек. Точно. Все соответствует вашему списку. — Де Гроот помахал в воздухе стопкой листов. Это были списки тех, кто сегодня подлежал аресту.
Пройсс посмотрел на де Гроота. Лицо детектива сохраняло обычное кислое выражение. Впрочем, неважно. За акцию отвечает он, Пройсс, и если де Грооту не нравится его работа, то это уже его собственные проблемы.
Пройсс перешел на голландский, гордый тем, что говорит на этом языке лучше, чем толстяк-полицейский — по-немецки. Точно так же он не так давно гордился своим знанием русского.
— Ваши люди как всегда оказались надежными помощниками, — сказал он де Грооту. — Передайте мою благодарность вашему молодому капралу. — Он указал на амстердамского жандарма
— Разумеется, — отозвался де Гроот, уже на родном языке. Было ясно, что ему не терпится поскорее отсюда уйти.
— Можете идти, — разрешил Пройсс. — Я немного задержусь. Сегодня такой прекрасный день. Пожалуй, немного пройдусь пешком. Пусть машина отправится на Ойтерпестраат и остается там.
— Как пожелаете, — ответил де Гроот и, нахлобучив шляпу, дурашливо отсалютовал прижатым к ее полям пальцем, после чего зашагал к черному БМВ. Сев машину, он повернул ключ зажигания и тронулся с места. Рокот мотора неприятно резанул Пройссу слух, совсем как причитания запертых в театре евреев.
Сегодняшняя акция прошла удачно. Евреи давно перестали, получив повестку, являться на место сбора, — теперь они все отлично понимали, — хотя по-прежнему не создавали особых проблем. Никакого сопротивления с их стороны, во всяком случае, в отношении полицейских. Полицейский капрал — молодой и в отличие от де Гроота ретивый — на рассвете вытаскивал евреев из их домов и выталкивал на улицу еще до того, как большинство жителей Амстердама успевали проснуться. Затем капрал и его подчиненные как всегда пригнали их в театр и заперли. В понедельник их погонят к железнодорожному вокзалу, до которого отсюда два километра, загрузят в поезд и отправят в Вестерборк. Пройсс избавит город от трехсот сорока девяти евреев и запишет их на свой счет.
Он зашагал по Плантаге Мидденлаан на запад. До его слуха доносились звуки утреннего города. Амстердамцы шли пешком или, то и дело нажимая на звонки, ехали на велосипедах, и производимый ими шум заглушал крики и вой, доносившиеся из здания театра. По рельсам, проходившим по широкому бульвару, прогрохотал трамвай.
Большинство людей, мимо которых он проходил, отворачивались, заметив его серую форму с рунами на петлицах и фуражку с мертвой головой на тулье, что указывало на его принадлежность к СС. Впрочем, когда Пройсс сел за столик залитого утренним солнцем уличного кафе и заказал официанту кофе, он не стал придавать этому особое значение. Официант, заметив на его левом рукаве нашивку офицера СД — черный ромб с серебром, еле заметно улыбнулся и поспешил выполнить заказ. Даже официанты уважали и опасались людей из Sicherheitsdienst, зловещего полицейского подразделения СС. Так что за столиком кафе он мог чувствовать себя в такой же безопасности, что и в Вене. Но только не в России. В России у партизан имелись автоматы, и они с великим удовольствием стреляли в тех, у кого на рукаве мундира красовалась нашивка СД.
Как же далеко меня занесло, подумал Пройсс, попивая эрзац-кофе со вкусом жженого ячменя. Далеко от Вены, далеко от унылой и бесперспективной работы почтмейстера. Марта по праву гордится им. И действительно, разве он не стал гауптштурмфюрером СС? Как только война завершится и его служба подойдет к концу, они поженятся и поселятся в Вене. Возможно, он станет чиновником НСДАП. Или, не исключено, останется в рядах СД. Он пока еще не решил.
Это напомнило ему о бумаге, которую ему вручил унтершарфюрер СС, когда он уходил из здания старой школы на Ойтерпестраат, где располагался аппарат гестапо и СД. Он быстро пробежал ее глазами и произвел в уме нужные подсчеты.
«Бригадефюреру СС Э. Науманну
Оберштурмбаннфюреру СС В. Геммекеру
Штурмбаннфюреру СС В. Цёпфу
Гауптштурмфюреру СС Х. Пройссу
На сегодняшний день группенфюрером СС Мюллером, 4-е управление РСХА, санкционированы следующие депортационные отправки для специальных акций.
Дата Пункт отправки/назначения Количество
6.4.43 Вестерборк/Собибор 2020
13.4.43 Вестерборк/Собибор 1204
20.4.43 Вестерборк/Собибор 1166
27.4.43 Вестерборк/Собибор 1904
27.4.43 Вестерборк/Терезиенштадт 196
Пройсс задумался. В этом месяце шесть тысяч евреев должны покинуть транзитный лагерь в Вестерборке и быть вывезены на Восток. Ему поручается заменить их новой группой. Март был для него неудачным месяцем — он не выполнил квоты, установленные Эйхманом в Берлине и Цёпфом в Гааге. Ему лично сообщили их: Цёпф — по телефону, а Эйхман — по телетайпу. Так что триста сорок девять человек — хорошая цифра для начала апреля.
Где-то неподалеку грохнул приглушенный взрыв, не слишком громкий, тем не менее он вспугнул стаю галок в Вертхеймспарке на другой стороне улицы. Пройсс пригнулся и, оттолкнув стул, потянулся за пистолетом. Однако последовавшие за взрывом выстрелы прекратились столь же внезапно, как и начались. Перехватив устремленные на него взгляды голландцев, он неожиданно понял, какую дурацкую картину представлял собой в эти секунды. Он быстро ощупал карманы мундира, положил на столик несколько монет и, поставив на место стул, зашагал по улице, старясь держаться как можно более прямо и молодцевато, в сторону моста Мейдерстраат, перекинутого через канал Херенграхт.
Пройсс еще издали увидел горящую автомашину. Сжимая в руке пистолет, он прибавил шагу, не обращая внимания на голландцев, застывших рядом со своими велосипедами. Он тотчас заметил три тела: два лежали на мостовой возле «рено», третье безжизненно вывалилось наружу из открытой дверцы пассажирского сиденья. Его черный мундир был охвачен пламенем. Капот «рено» был искорежен и смят, как консервная банка. Витрина ближнего магазинчика превратилась в груду щепок и битого стекла.
Один из убитых, лежавших на тротуаре, был также во всем черном. НСБ, голландские нацисты. Бросив взгляд на передний буфер «рено», Пройсс заметил флажок с желтой руной на черном фоне. Двое в черном — высокопоставленные функционеры НСБ. Третий убитый — обычный парень в застиранной и заплатанной одежде. Он лежал рядом со взорванной витриной магазина. Вокруг его головы собралась лужа крови, в мертвой руке — допотопного вида револьвер. Мальчишка был мертв, человек из НСБ все еще подавал признаки жизни.
— Вы что-нибудь видели? — крикнул Пройсс, обращаясь к ближнему голландцу, мужчине средних лет, который, похоже, был готов упасть в обморок от этого вопроса. Тот тупо кивнул головой. — Позвоните по телефону! — приказал ему Пройсс. — Вызывайте полицию! — Голландец наконец развернулся и быстро зашагал прочь. Пройсс усомнился в том, что в данном направлении где-то поблизости есть телефонная будка. Чертовы голландцы!
Пройсс опустился на колени и наклонился над убитым человеком из НСБ. Из ран на груди и шее, стекая прямо в канаву, струилась кровь.
— Вы что-нибудь видели? — спросил он, понизив голос и перейдя на голландский. — Кто это сделал?
— Гранату кинули, — прошептал умирающий голландец и тут же затих, уставившись незрячим взглядом в безоблачное небо. Пройсс встал и, посмотрев на разбитый, охваченный пламенем «рено», в метрах десяти от себя увидел молодую женщину в желтом ситцевом платье, на вид лет двадцати с небольшим. Темные волосы, зачесанные назад, некрасивое лицо. Но было в ее внешности нечто необычное…
Женщина не сводила глаз с горящей машины. Затем ее взгляд скользнул по мертвому мальчишке, лежавшему возле магазина, после этого она посмотрела на Пройсса. Он тотчас заметил на ее лице царапину, из которой сочилась ниточка крови, начинаясь чуть выше уголка левого глаза и затем через весь висок до уха. Девушка быстро повернула голову, чтобы спрятать ссадину.
— Подойди сюда, девушка! — громко позвал Пройсс на голландском. Незнакомка попятилась и, развернувшись, зашагала прочь. — Стой! Иди сюда! Быстро! — крикнул он, вспомнив, что по-прежнему сжимает в руке пистолет.
Теперь их разделяло около пятнадцати метров, и расстояние с каждым ее шагом увеличивалось.
— Стой! — снова крикнул Пройсс и вскинул пистолет. Он видел лишь ее спину и не мог разглядеть крови на ее лице. Пройсс был уверен, что гранату бросила она, и та взорвалась слишком близко. Решив больше не окликать злоумышленницу, он выстрелил.