Самая высокая лестница (сборник)

Над ним, бедным, постоянно подтрунивали. О нём сочиняли разные небылицы. Говорили, что он на свиданье приходит за час до назначенного времени. И многое другое…

Странным человеком был этот Боря Максимов. Мы долго считали его недотёпой и увальнем. И вдруг он ошеломил нас. Это случилось в первые дни войны.

Мы не знали, что сделать для Родины в свои семнадцать допризывных лет. Строили планы, спорили, а Боря Максимов — куда ему спорить! — молчал. Но однажды он предстал перед нами в военной форме — гимнастёрка топорщится под ремнём, сапоги с непривычки гремят и шаркают, звёздочка над левой бровью. Он пришёл и говорит:

— Ребята, я ухожу на фронт. Отпустили из части проститься.

Вся наша компания так и ахнула. Получилось, что наш Хронометр поспел вовремя, а мы все опоздали. Мы рассматривали его как старшего, щупали гимнастёрку, трогали остроконечную звёздочку с алой эмалью. Спрашивали:

— Как тебе удалось?

Оказывается, пока мы чесали языки, он ежедневно ходил в военкомат и так всем надоел, что его наконец призвали.

Потом мы тоже попали на фронт. А Боря Максимов к тому времени уже командовал взводом управления на зенитной батарее. Пять сбитых самолётов… Он и с войны вернулся первым. Правда, в санитарном поезде, с осколочным ранением.

И вот теперь, на встречу Нового года, Боря Максимов опять пришёл раньше всех — в десять часов. Дверь ему открыл хозяйский сын — Эдик. Никто не ждал так рано гостей, никто даже не выглянул. Эдик открыл ему дверь и долго рассматривал раннего гостя.

— Вы кто? — спросил он, уверенный, что незнакомец ошибся адресом.

— Я — дядя Боря, — ответил Боря Максимов, — А ты Эдик?

То, что незнакомец знал его имя, внушило Эдику доверие: значит, не чужой.

— Я — Эдик, — подтвердил мальчик и тут же доверительно сообщил: — А гости ещё не пришли.

— Что же делать? Буду… первым гостем.

— Хорошо, — после некоторого раздумья согласился Эдик и впустил Борю Максимова в дом.

Гость не спеша снял тяжёлое пальто, припорошённое снегом. Стянул с головы нерповую шапку и долго вытирал о половичок ботинки, словно расшаркивался перед хозяином. Потом он наклонился к зеркалу, поправил галстук и пригладил волосы. На Боре Максимове был строгий чёрный костюм, какие в наше время носят уже немногие. Гость одёрнул пиджак. Но приглашения пройти в комнаты так и не получил.

— Где твои старики? — спросил Боря Максимов, стоя под вешалкой.

— Мама — на кухне. У неё пироги горят, — доложил Эдик. — А папа залез в ванну.

— Что же, он другого времени не нашёл? — спросил дядя Боря.

Эдик посмотрел на него строго, укоризненно, как на рядового, обсуждающего действия начальника. Но ничего не сказал. И в комнату не пригласил.

— А ты чего не спишь-то? — спросил гость.

— Так ведь Новый год! Мне до полпервого разрешили… Дядя Боря, а вы почему раньше всех пришли? Боялись опоздать?

— Боялся. Я, брат, всегда боюсь опоздать.

— А я не боюсь, — признался Эдик. — Я однажды даже школу проспал. Не верите?

Дядя Боря поверил. И тогда мальчик спросил:

— А почему вы боитесь?

— Сам не знаю, — пожал плечами бывший Хронометр. — Таким уродился. Всё мне кажется, промедлю: приду, а поезд ушёл.

— Какой поезд? — удивился мальчик.

— Обыкновенный. Паровоз с вагонами.

Мальчик удивлённо посмотрел на гостя, обдумывая что-то своё. Потом он сказал:

— Мама тоже приходит раньше на поезд, чтобы занять получше местечко.

— Получше местечко?..

Дядя Боря тихо засмеялся. И Эдик смеялся, но в комнату гостя не приглашал. Так они и стояли в коридоре.

— Дядя Боря, а верно, что вы в танке горели? — неожиданно спросил мальчик.

— Нет, — ответил гость, — в танке я не горел. Я в телятнике горел…

— В телятнике… — разочарованно протянул Эдик, и губы его вытянулись трубочкой. — А я думал, в танке.

— Так ведь огонь один — что в телятнике, что в танке, — усмехнулся гость, но этот довод не подействовал на маленького хозяина.

Однако он спросил:

— А как вы в телятник попали?

— Шёл мимо. Смотрю, горит. Телята плачут. Мне жалко стало…

— Случайно попали, — уточнил Эдик.

— Случайно… Это было после войны. Я в пионерском лагере

физруком работал.

— Физруком? — Это заинтересовало Эдика. Он сказал: — Попробуйте, — и согнул руку в локте, чтобы физрук попробовал его мускулы.

Дядя Боря потрогал. И сказал:

— Железные!

Эдик порозовел от удовольствия. И доверительно сказал:

— В комнате не убрано. Мама не успела. А папа залез в ванну.

— Может быть, помочь маме? — предложил гость, но мальчику, видимо, не хотелось отдавать дядю Борю взрослым. Здесь, в прихожей, гость был полностью в его распоряжении, принадлежал ему.

— Не надо. Мама не любит, когда ходят на кухню, — сказал Эдик. — У неё пироги горят. Она сердится.

При этом мальчик повёл носом, желая уловить запах горелого.

— Пахнет, — подтвердил дядя Боря. — Останемся мы, брат, без пирогов.

Мальчик замотал головой и утешил гостя:

— У неё всегда горят, но не до конца.

— Ну, тогда всё в порядке.

— Может, принести кусочек? — с готовностью предложил Эдик.

— Подождём, — сказал дядя Боря.

— Подождём, — согласился Эдик. И, чувствуя всю полноту доверия, которое установилось между ним и гостем, спросил: — Дядя Боря, верно, вас в школе Хронометром звали?

— Сплетники! — с напускной сердитостью сказал Боря Максимов.

— Кто… сплетники?

— Твои старики!

Эдик засмеялся. И опять спросил:

— А почему?

— Потому что я никакой не хронометр. Просто никогда не опаздываю.

— В кино приходили за час до начала?

Вот чертёнок! Всё он знал. В подробностях.

— Я закурю, — сказал гость, — ты не возражаешь?

— Курите, дядя Боря.

И пока гость закуривал, маленький хозяин готовил новый вопрос, потому что дети не могут жить без вопросов.