Самба с зелеными человечками

Зa ними, держась на некотором расстоянии, преданно следовала еще одна машина.

— Докатились! — резюмировала Кира. — За нами слежка организована.

— Где? — завертела головой Леся.

— Вон, позади нас «БМВ» тащится, — сказала Кира. — А я еду со скоростью сорок километров в час, медленней даже правилами дорожного движения не разрешается. Нормальный бы водитель давно меня обогнал. А эти — нет, тащатся и даже не думают маскироваться.

— Выходит, Олег приказал кому-то из своих ребят за нами проследить? — расстроилась таким недоверием Леся.

— Его тоже можно понять, — пожала плечами Кира. — Поставь себя на его место. Куда ни придет, там мы и свеженький труп. Поневоле занервничаешь.

Оказавшись дома, Кира первым делом бросилась к огромному зеркалу в ванной комнате и осмотрела повреждения на своей мордашке. Результат обследования был неутешительным. Благодаря яркому свету от настольной лампы, которую принесла ей в ванную Леся, стали видны такие следы разрушений, которые на улице Кира рассмотреть не сумела.

— Катастрофа! — заключила Кира. — Это уже просто катастрофа!

Все ее лицо было покрыто топорщащимися чешуйками, которые терлись друг о друга и тихо шуршали. Этот звук буквально выводил Киру из себя. Она схватила тюбик со скрабом и принялась тереть им лицо. После скраба в ход пошла шелковая рукавица для отшелушивания, а после нее и обычная мочалка. В результате этих стараний Кира вышла из ванной комнаты пятнистая, словно леопард, и злая, как гиена.

Кожа на ее лице в тех местах, где сухие чешуйки уже отвалились, была младенчески розового цвета. А там, где они сохранились, приобрела нездоровый желтоватый оттенок. Единственным однородным место у Киры оказался подбородок. Его она так истово терла мочалкой, что он стал равномерно-красного цвета и страшно болел.

Леся, которая решила остаться ночевать у подруги, увидев появившееся из ванной существо, поперхнулась чаем и закашлялась. Кире пришлось хлопнуть подругу по спине.

— Предупреждать ведь надо, — закончив кашлять, сказала Леся. — Так недолго и заикой стать.

Но, видя неподдельное страдание Киры, все же посоветовала:

— Намажь лицо оливковым маслом. Чешуйки размягчатся, и ты завтра сможешь их с легкостью удалить. Так всегда делают с младенцами, когда у них на голове какие-то корочки появляются. Если им помогает, должно и тебе помочь.

С некоторых пор Кира стала доверять простым домашним средствам куда больше, чем дорогим патентованным медикаментам и косметике. Поэтому она охотно намазала лицо оливковым маслом. И подруги отправились спать. Время было уже совсем позднее. А вставать им завтра надо было рано.

Но, несмотря на усталость, подругам не спалось.

— Как ты думаешь, куда мог подеваться этот Иван Тимофеевич? — вертясь с боку на бок, произнесла Леся.

— Не знаю, — ответила Кира. — Я вот сейчас о другом думаю.

— О чем?

— Как ты считаешь, а кто мог так здорово разыграть беднягу с этим светящимся сгустком инопланетного разума?

— Мы ведь уже решили, что это сделал кто-то хорошо его знающий. Какой-то близкий ему человек, который знал о страсти Ивана Тимофеевича.

— Вот именно, — согласилась Кира. — Но кто именно? Родных у него нет. Только брат, но мне кажется, что он не в счет. Друзей у Ивана Тимофеевича тоже нет, только сослуживцы. Тогда кто же? Танька — его невеста? Николай — убитый заместитель Ивана Тимофеевича? Или эта парочка — Воронцов с Петровым?

— А почему ты этих-то в свой список внесла? — удивилась Леся.

— Да ты вспомни, как шепталась с ними на похоронах Николая Светлана, — пояснила Кира. — Очень уж это подозрительно выглядело. Пошепталась она с ребятами, а потом раз, и девушки не стало. Подозрительно?

— И что ты думаешь предпринять? — спросила Леся, уже согласившись с подругой, что выглядело это и в самом деле подозрительно.

— Завтра нам с тобой предстоит выяснить алиби этих двоих на время убийства Светланы, — перевернувшись на другой бок, ответила ей Кира.

И теперь, когда круг подозреваемых был примерно очерчен, она, сладко зевнув, наконец заснула крепким сном.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

На следующее утро подруги вскочили бодрыми и полными сил, словно это и не они вовсе все последние дни проводили в разъездах и трудном розыске. Перспектива вычислить наконец убийцу Николая и Светланы была для них лучшим стимулом к началу нового дня.

— Мы с тобой какие-то ненормальные, — все же поворчала немного Леся, чистя зубы над раковиной.

Этому занятию она предавалась с истинной страстью. Стоило ей лишь представить себе грядущий визит к стоматологу, его ужасное кресло и не менее зловещие блестящие инструменты, которыми он станет ковыряться у нее во рту, храня на лице лицемерно доброжелательное выражение, Лесю тянуло чистить зубы по три, да что там по три, даже по пять раз в день.

— Другие девушки только и думают о том, как бы им получше и повыгодней выйти замуж, — посетовала Леся, осмотрев критическим взглядом два ряда своих белоснежных зубов и с явным облегчением не найдя в них ни одного изъяна. — А мы с тобой то преступников ловим, то за любовью всей своей жизни гоняемся.

— Ага, — хмыкнула Кира, которая находилась в комнате и, несмотря на некоторую пасмурность за окном, пыталась выбрать из своего гардероба самые яркие и привлекательные шмотки. — И заметь, объекты этой любви каждый год меняются. А то и чаще.

— А что же нам делать? — вздохнула Леся. — Вот смотри, мы с тобой честно пытались отыскать в «Турграде» подходящих мужей. А из всего списка кандидатов на эту роль ни один не подошел. И это в строительной фирме, где соотношение мужчин и женщин один к десяти!

— Мы с тобой уникумы! — заверила ее Кира, которая все еще пыталась сообразить, что бы ей хотелось сегодня надеть.

Миленькие светленькие брючки, ладно обтягивающие ее попку? И коротенькую блузку-размахайку, а под нее кружевной лифчик, специально для того и купленный, чтобы все могли на него любоваться? Или лучше шелковое платье с юбкой-солнцем, которая при самом легком повороте взлетала до бедер, почти как у Мэрилин Монро в ее на века прославленном клипе.

Так и не придя ни к какому определенному решению, Кира направилась в ванную. И тут выяснилось, что хорошего настроения ей хватило ненадолго. Только до того момента, когда она увидела свое отражение в зеркале. Как ей показалось, старая кожа потрескалась еще больше. И висела теперь с ее щек буквально лохмотьями.