Самец 96
Шрифт:
Прощай навсегда.
Влепил я вам рога,
Вы не найдете меня никогда.
О-о-о!»
Спел и, отряхнувшись, перевернул следующую страничку своей разгульной, шальной и немного неадекватной жизни.
Глава 6. Сашка Пика.
Часть 2
ГЕРМАНИЯ
Сашка Пика
Согласитесь, не каждый человек рискнет, абсолютно не зная языка и не имея
Как Чесловас добирался до раздолбая-брательника — это отдельная, долгая, смешная история, полная конфузов и неожиданностей. Опустив кучу нюансов самого прибытия, предлагаю перенестись в квартирку подвально-притонного типа, где некий Александрас Дабровольскис по прозвищу «Сашка Пика» не совсем тихо и мирно проживал уже более шести лет.
Их столь долгожданная и многострадальная встреча прошла не так уж и радужно. Вот как это всё было.
***
Чесловас в поте лица, как припадочный долго молотил руками и ногами в хлипкую, заплеванную дверь, при этом громко голося:
— Братка, братка! Это я — твой братишка Чесик! Впусти, я же слышу, что ты там бегаешь!
Тем временем по прокуренной, захламленной и погруженной в полумрак квартирке, и вправду, носились, что-то второпях пряча и спуская в унитаз.
Спустя двадцать минут, ужасно заскрипев ржавыми петлями, дверь всё же отворилась.
Чеслов широко улыбаясь в усы, тихо промолвил:
— Брат. Пикусик! Как ты? — И в знак приветствия протянул свою костлявую, мокрую от пота руку.
Сашка Пика промолчал в ответ и какой-то недовольный и угрюмый повернулся к Чеське спиной.
Столько дури в толчок из-за этого барана спустил! — раздосадовано подумал Сашок.
Вслух же он сухо ответил:
— Ну, и какого хрена ты приперся без звонка и предупреждения? — довольно жестоко, отреагировал на вновь прибывшего Александрас.
Такое откровенно холодное гостеприимство на некоторое время ввело Чесловаса в ступор. Улыбка покинула его глупое лицо, и он задумался.
Блин, правда, надо было хоть позвонить? Как-то я об этом и не подумал. Бляха!
Однако родственные узы и невидимая кровная связь понемногу взяли свое, и мало-помалу в ходе продолжительного диалога братья таки пришли к общему консенсусу.
Было решено:
Во-первых, помочь Чесловасу интегрироваться в немецкое сообщество. Во-вторых, найти оному грудастую даму сердца. И, наконец, в-третьих, рассчитаться с долгом: бедолага обязался заплатить Пике сто евросиков за спущенные в унитаз запретные вещества.
На том и сошлись, по-братски обнялись, повеселели. Хотя Сашка и так был навеселе — как ни как, три доселе скуренных косяка травки давали о себе знать. И разговор пошел бодрее.
Социально неответственный Чеслов весь в слезах сбивчиво и кратко рассказал воистину душещипательную историю о своих блудных похождениях на острове. Естественно, выставлял он себя исключительно жертвой обстоятельств, перемолотой кровожадной капиталистической машиной, которая вгоняет несчастных людей в кредитное рабство, наживаясь тем самым на них.
Пребывающий под кайфом братец молча слушал, много без какой-либо видимой на то причины смеялся и матерился. Затем, наконец-то, всё проанализировав, громко и подытожено
сказал:— Ну и правильно сделал, что этих англосов на бабло развел. А то они нас за людей вообще не считают! Женушке же твоей надо было еще и стеклышки в тачке побить, покрышки порезать, спичек в замки понасовывать и бубен набить, да нос восьмеркой сделать до кучи. Ну, чтобы помнила мужа. Овца! — учил уму разуму младшего брата более опытный в жизненных делах Пика.
***
Мне кажется, здесь необходимо сделать небольшую паузу и познакомить читателя чуть поближе с самим «учителем» — Алексанрасом Дабровольскисом. Ведь как-никак нашему герою предстоит жить с ним бок о бок целых два года.
Александрас был всего на год старше своего непутевого братца, но в разы умнее и, в отличие от Чесика, имел диплом среднетехнического образования, удачно купленный когда-то в подземном переходе за достаточно приемлемую цену.
Также он владел двумя языками: разговорным русским и великолепным немецким. По крайней мере, он сам так считал.
— А что? — кичился окосевший Санек. — Если пива и сигарет могу купить в магазине. Бабу немецкую легко уломаю. Значит, и язык знаю! — Очень серьезно доказывал он свою правоту и умения.
В отличие от Чесловаса он также владел в совершенстве черным, отборным матом. Травку курил так часто и так много, что она со временем полностью заменила ему табак в скрутках. Все это являлось причиной беспрерывного хихиканья, неимоверного обжорства, болезненной худобы и язв на лице.
— Да это просто у немцев вся жратва такая химозная. Поэтому они здесь все такие прыщавые, рыжие и худые. Ха-ха-ха! — нелепо оправдывался он, когда речь заходила о его ужасно наркоманском внешнем виде.
Конечно, связи между немецкой пищевой промышленностью, которая якобы содержит огромное количество нитратов и пищевых добавок, и его жалким видом не было абсолютно никакой. Однако он считал, что придумал клевую отмазку. И пытался всех в ней убедить.
До побега в Германию, находясь на родительских харчах, он был упитанным парнишкой, подающим довольно большие надежды и даже мечтающим стать полицейским. Хоть и не долго.
В то время его мечты явно расходились с жестокой реальностью, и после очередной ссоры с родителями Пика стал подрабатывать за несколько литов в день грузчиком на одном из столичных рынков.
Немногочисленные деньги, зарабатываемые на базаре, с легкостью конвертировались в алкоголь и сигареты. Жизнь порядочного человека явно не задалась и шла под откос: все от него отвернулись, даже девушка — местная самогонщица — и та бросила нашего забулдыгу.
Однажды Сашка начал совершать мелкие правонарушения. И, казалось бы, печальный исход был неизбежен, но как спасение для Александраса явилось то, что Литва вступила-таки в Европейский Союз, и границы стали открыты. Испуганный бандит на радостях сбежал в другую страну, за что и был подан в розыск на родине.
И вот такой пустой как умственно, так и финансово он заявился в Германию в поисках спасения от неминуемого краха.
Освоился за границей он довольно быстро, бросил пить алкоголь, но взамен начал употреблять наркотики. Сразу вник в суть нюансов немецкой асоциально праздной жизни. Проработав всего около трех месяцев на какой-то фабрике, быстренько уволился и объявил себя умственным инвалидом, нуждающимся в немецком пособии.