Самец причесанный

Распечатку он отвез в поликлинику, где с торжественным видом положил перед терапевтом.

— Странно! — удивилась та. — Почему так? В первом анализе антиген в пять раза превышен, а здесь в норме. Недели не прошло!

— Просто накануне сдачи анализов нельзя пить и иметь дело с женщинами, — снисходительно просветил подполковник.

— Это кто вам сказал? — удивилась терапевт.

— Один врач, — ответил Родион Яковлевич и добавил со значением: — Очень хороший.

Терапевт поджала губы и прибрала бумажку. В тот же день Родион отправил Доку очередное сообщение: «Повторный анализ нормальный. Спасибо!» Ответ был столь же лаконичным: «Не злоупотребляйте. Простату нужно беречь». В конце письма стоял уже знакомый подполковнику смайлик.

…Саша заглянул в кабинет начальника поздним вечером.

— Значит, так, — начал, заглядывая в наладонник — бумагой для записей ведущий специалист управления не пользовался принципиально. — Полное имя фигуранта — Овсянников Игорь Геннадьевич. В настоящее время 29 лет, врач общего профиля, до увольнения работал участковым терапевтом в N. Там у него собственная квартира, полученная в наследство от умершей тети. Не женат и не был, близких родственников не имеет. В Турцию вылетел 13 ноября прошлого года с тремя спутниками: Олегом Смирновым, Алексеем и Степаном Шимко. Последние двое — близнецы. Смирнову 25 лет, братьям Шимко по 18.

— Даже это раскопал? — удивился шеф.

— Проще простого! — хмыкнул Саша. — Билет на самолет Овсянникову купили по корпоративной карточке, осталось только выяснить, кому еще. Остальное — дело техники. Но вы были правы: компания странная. Овсянников врач, остальные трое — работяги. Смирнов — автомеханик, а близнецы числились на заводе подсобниками. Они детдомовцы, у них даже среднего образования нет. Что объединяет всех, так полное отсутствие близких родственников.

— Блядь! — выругался подполковник.

— Именно! — кивнул Саша. — Заявление о пропаже подать некому. Похоже, их отбирали целенаправленно. Тут еще, Родион Яковлевич. Отследил я ноутбук Овсянникова. Он не из самых продвинутых пользователей, такие безопасностью не заморачиваются. У них браузер помнит имя и пароль, при запуске открывает страницу форума. Движок сайта запомнил сетевой адрес. А тут хлоп — регистрация из Турции.

— Чья?

— Какой-то турчонок Полный ламер. Тусуется в социальных сетях среди таких же пацанов.

— Что пишет?

— Он по-турецки… Вкинул в гугл-транслейтер — абракадабра какая-то, — Саша развел руками. — В принципе понятно: пацаны пиписьками меряются. Обычное дело. Как попал ноут к турчонку, вопрос. Может, сам Док продал, а может, силой забрали. Настораживает.

Подполковник кивнул, соглашаясь.

— Ни о ком из четверых сведений в сети нет, — продолжил подчиненный. — Правда, это не один день копаться надо, — Саша делано вздохнул. — Однако ни в судовых ролях круизных судов, ни в отелях сотрудники с такими именами не значатся и не значились. Еще одно: всем четверым открыли туристические визы. Через три месяца их должны были выслать или продлить пребывание. Ни первого, ни второго не случилось — я слегка покопался в служебных ресурсах одного иностранного государства. Туг транслейтер помог.

Саша скромно опустил взор. Подполковник погрозил подчиненному пальцем. Тот в ответ сделал невинное лицо.

— Что дальше, Родион Яковлевич? — спросил, глянув в глаза начальнику. — Продолжаем?

— Непременно! — кивнул подполковник. — Ты вот что… Поройся еще в сети: вдруг имена где-нибудь всплывут? Но если глухарь, лезь в FAGG! Нужно выяснить, отправляли ли они кого-нибудь в Турцию — из России или из других стран? Если да, то когда, и объявились ли эти люди позже.

— Ну… — лицо Саши приобрело мечтательный вид. — Это ж сколько работы…

— Остальные дела передай другим, — кивнул подполковник — Я предупрежу начальника отдела.

— Родион Яковлевич! — Саша прочувствованно хлопнул себя по груди. — Да я этих аптекарей… У них, конечно, защита хорошая, профессионалы работали, но что бы ни сделал иностранец, русский человек всегда может сломать.

— Гляди! — шеф погрозил пальцем. — Если оставишь следы…

— Тащ полковник! — вытянулся Саша. — Обижаете! Все сделаем без скрипа и пыли. Пиндосы в жисть не догадаются, что в их кладовке шарили. Кстати, если полезу, может, чего взять для Родины? Ну, скажем, формулу лекарства с технологией производства? Или еще чего? Почему не пощипать буржуинов? Они вон сколько на нас зарабатывают!

— Саша! — покачал головой начальник — Ты же сотрудник ФСБ, а не кибервор!

— Разница небольшая! — буркнул себе под нос подчиненный. Подполковник этого не услышал — к счастью для Саши. Кивнув начальнику, он торопливо вышел, словно опасаясь, что шеф одумается и отменит приказ. А подполковник выбил пальцами привычную дробь, после чего вздохнул.

«Во что же ты вляпался, Док? — подумал сердито. — Куда тебя занесло?»

Ответа на этот вопрос Родион не знал и поэтому злился.

Глава 5

Виталия, старший декурион турмы. Пленная

Бац!

Ком грязи врезался мне в бок. Вопль, тонкий и визгливый, раздался следом:

— Ромская сучка! Лягушка беременная!

Гайя трепыхнулась и недовольно ударила ножкой изнутри. «Тихо, девочка! — попросила я. — Не нужно! Пожалуйста!» Гайя замерла. Умничка! Я как ни в чем не бывало провела скребком, сдирая со шкуры остатки жира и мяса, после чего постучала тупым лезвием о камень. Неопрятная полоска жирных ошметков соскользнула с железа и заняла место рядом с такими же. Вечером я это соберу и брошу в общий котел — выйдет похлебка. Другой не ожидается — здесь ешь то, что соскребешь со шкур. В первые дни меня выворачивало от такой пищи, но потом привыкла. Жирная похлебка — обычная еда в землянке рабынь, для пленной ромы готовить отдельно никто не станет. Если хозяйка в настроении, дают кости. Мясо с них, конечно, срезано, но можно погрызть хрящ — это заменяет хлеб. Пленные о нем только мечтают — слишком дорог. Сармы не выращивают зерно, его привозят из Ромы…

Бац!

Метко пущенный ком грязи плюхнулся в старательно собранные мной ошметки, разбросав их в разные стороны. Да что это такое! Пропал ужин! Если не принесу добычу, мне не дадут есть. Я ощутила, как на глазах закипают злые слезы. Гайя снова шевельнулась и сочувственно тронула изнутри ножкой. Она меня всегда жалеет… Проклятая сарма! Вонючка поганая! Изо дня в день она изводит меня, швыряясь грязью, но сегодня перешла все границы. Я могу обойтись без ужина, мне не привыкать, но нас с Гайей двое. Моей девочке не достанется еды. Я могу вынести ругань и издевательство, но обижать мою дочь… Я убью тебя, падаль! Перепилю глотку скребком! Он тупой, но если сильно нажать…

— Рома — грязь, рома — грязь, мама плеткой рому — хрясь! — злорадно пропели над самым ухом.

Сделав вид, что скоблю распяленную на плоском камне шкуру, я скосила взгляд. Тощие ноги в овечьих штанах топтались совсем рядом. Не боится… В самом деле, чего? Рабыня не смеет тронуть дочку хозяйки. Только ты зря так думаешь. Я не рабыня, мразь, я декурион «диких кошек»…

Удар локтем в бок вышиб из мелкой дух. Я поднялась и, сбив с ее головы шапку, вцепилась в волосы. Злючка, вдохнув воздуха, завизжала: