Самое простое дело Шерлока Холмса

– Боже мой, Холмс, неужели Вы бросили распутывание этого загадочного происшествия!
– воскликнул я.

– Оно уже распутано, Ватсон.

– Как, всего за несколько часов?!

– Да, Ватсон, поначалу я и сам не ожидал, что это дело окажется самым простым в моей практике. Устраивайтесь поудобнее в этом кресле, и я Вам все объясню. Самое трудное в этом деле было в том, чтобы найти в себе смелость признать невероятное, раз это невероятное подкреплено фактами. Симпсон не нашел в себе смелости признать тот невероятный факт, что узник ушел не через дверь, хотя это подтверждалось несломанной печатью на двери и показаниями часовых. Если Симпсону и приходила в голову мысль о том, что преступник мог уйти не через дверь, он тут же отбрасывал ее как совершенно абсурдную.

– Признаюсь, Холмс, мне подобная мысль тоже кажется безумной, сказал я.

– Вот видите! А между тем, решение задачи логически вытекает из нее.

– Неужели потайной подземный ход!
– воскликнул я.

– Хм, - усмехнулся Холмс, - подобная мысль пришла мне в голову еще тогда, когда Симпсон только начал рассказывать о происшествии. Но я отказался от нее, как только увидел эту камеру. Эта гипотеза совершенно не объясняла каким образом грязь из канализации попала на пол камеры, и почему запас пищи почти не тронут, хотя бутылка была разбита кем-то всего три дня назад. Давайте предположим, что потайного хода не существует, и посмотрим, какие логические выводы отсюда следуют.

Итак, каким же образом узник мог исчезнуть из камеры, если он не вышел через дверь и не существовало потайного хода? Грязь на полу наводит на мысль о канализации...

– Помилуйте, Холмс! Ведь это же сущая бессмыслица! Ваше предположение о том, что потайного хода не существует, явно неправильно!

– Ах, мой дорогой Ватсон! В пылу спора Вы совершенно забыли, что я уже знаю решение задачи, и лишь пытаюсь объяснить Вам ход своих мыслей. Так что, забегая вперед, могу сказать с полной уверенностью, что подземный ход тут совершенно ни при чем.

– Но не мог же он уйти из камеры через унитаз!

– Но мы вынуждены признать это под давлением фактов.

– Но это же невозможно!

– Почему?

– Вы, очевидно, смеетесь надо мной, Холмс! Ведь отверстие унитаза меньше головы человека, не говоря уж о туловище.

– В таком случае, - сказал Холмс, - мы опять же ВЫНУЖДЕНЫ предположить, что узник проник в канализацию будучи либо разрубленным на куски, либо вытянутым в тоненькую веревочку, либо еще каким-нибудь образом изменив свою форму.

Мне показалось, что Холмс бредит.

– Одумайтесь!
– воскликнул я.
– Каким образом человек мог сделать такое сам с собой?!

– Вы совершенно правы, Ватсон, сам он этого сделать не мог, значит, в камере был кто-то второй. И этот второй пришел в камеру через канализацию - об этом говорит грязь на полу, которая, очевидно, стекала с него, когда он, весь вымазавшийся, вылез из унитаза.
– Тут Холмс посмотрел на меня, и по-видимому, прочел в моих глазах нечто такое, что заставило его сказать: - Нет, Ватсон, пожалуй лучше будет сразу рассказать, как было совершено преступление, чем объяснять Вам ход моих мыслей, не то Вы запрячете меня в психиатрическую лечебницу раньше, чем я закончу свои пояснения. А то я вижу, Вы твердо уверены, что раз человек прошедший сквозь узкую канализационную трубу не способен "подготовить" другого человека к такому же "путешествию", то отсюда будто бы следует ошибочность моих выводов.

– Но ведь действительно, Холмс, если в канализацию можно попасть только мертвым (согласитесь, что после разрезания на куски, живым человека уже не назовешь), то ни о каком втором человеке из канализации, который "изменил форму" узника, не может быть и речи!

– Совершенно верно, Ватсон. Значит, этот второй не был человеком, Холмс снова посмотрел на меня и усмехнулся.
– Все-таки, Ватсон, лучше сразу рассказать Вам о результатах расследования. Как мне удалось узнать, заключенный был лишь одним из членов довольно большой банды, и, как говориться, "он слишком много знал". Бандитам, во что бы то ни стало нужно было выкрасть или убить арестованного. И вот, в первую же ночь, после того как узника заточили в подвальную камеру, они совершают налет на... на что бы Вы думали? На зоопарк! И крадут оттуда... нет, не выручку! Они уносят оттуда шестиметровую змею-анаконду, гордость лондонского зоопарка! Целый день они морят ее голодом, а следующей ночью, крепко привязав к ее хвосту толстый длинный канат, приносят ее в клетке к ближайшему от тюрьмы канализационному люку, как раз в том месте, где идет ответвление к подвальной камере. Они вываливают змею в канализационный колодец, и палками загоняют в нужную трубу. Анаконды прекрасно плавают в грязи, и поэтому, несколько минут спустя, змея вползает в камеру.

Узник спит погасив свет. Но змеи прекрасно чувствуют тепло, исходящее от людей или животных. Анаконда тут же обвивается вокруг спящего, и душит его, а затем и проглатывает. Надо сказать, что змеи не прожевывают свою добычу, а глотают ее целиком, и потом неделю, а то и две, лежат и ждут, когда она переварится. И вот наш узник лежит в желудке анаконды, постепенно "изменяя свою форму", то есть перевариваясь и равномерно распределяясь по всему телу шестиметровой змеи.

Наконец, три дня назад, ночью, бандиты снова пришли к канализационному колодцу. Как я уже говорил, к хвосту змеи был привязан длинный канат. Другой конец каната остался в этом колодце. Бандиты потянули за канат, потревожили змею. Та дернулась и опрокинула на пол бутылку с водой. Наконец бандиты вытащили змею, посадили ее в клетку. Не знаю, что они собирались сделать со змеей, но они понесли ее по городу, и на одном из перекрестков попались в руки полиции, которая давно уже искала украденную из зоопарка анаконду.

– Но как вы обо всем этом догадались, Холмс?
– воскликнул я.

– О том, как я догадался, что это было животное, а не человек, я уже рассказал. Животное, которое может пролезть через узкую трубу, должно быть тонким, но при этом большим, раз оно смогло справиться со взрослым человеком. Тонкое и большое - значит длинное. Назвать такое животное сможет даже ребенок. Меня смущало лишь то, что преступники выбрали такой сложный способ для расправы с заключенным. Помните, я спросил Симпсона, нельзя ли было пустить в камеру отравленный газ? Получив отрицательный ответ, я больше не сомневался, что здесь замешана змея. Но откуда может взяться здоровенный удав в большом городе? Я позвонил в зоопарк, и там мне ответили, что действительно, три недели тому назад у них украли анаконду, но воры уже пойманы. Мы с Симпсоном поехали в ту тюрьму где они сидели, но они не сознавались в убийстве узника из подвальной камеры, пока я не рассказал им то, что рассказал сейчас Вам. Сейчас Симпсон допрашивает их.

Холмс на мгновение замолчал, а потом добавил:

– Вот Вы, Ватсон, спросили меня, как я обо всем этом догадался. А ведь и Вы, и Симпсон, и многие другие люди, вполне способные мыслить логически, смогли бы это сделать сами, если бы не побоялись признать некоторые совершенно невероятные вещи, которые, однако, подкреплены фактами...

В этот момент в комнату вошла миссис Хадсон, и положила на стол только что пришедшие вечерние газеты.

– Боже мой, Холмс!
– воскликнул я, скользнув глазами по заголовкам. Симпсона повысили в должности за арест убийц узника подвальной камеры! Ему поручено вести новое совершенно безнадежное дело о... Вы меня слышите, Холмс!

Холмс сидел в своем кресле полузакрыв глаза, потирая руки в предвкушении нового интересного дела...