Самое время для новой жизни

Уж не помню, кому первому пришла в голову идея нынешнего предприятия, но мы все согласились: надо спасать тебя от этой отравы. Чак говорит, понадобится несколько дней, чтобы вывести кокаин из организма, и еще несколько, чтобы прошла ломка. То есть нашим пациентом тебе быть минимум неделю, поэтому располагайся поудобнее и дай нам знать, если тебе что-нибудь понадобится.

Когда наша затея кажется мне безумной, я спрашиваю себя: сделал бы ты то же самое для меня, для любого из нас? И всегда отвечаю “да”. Не раздумывая.

Искренне твой, Бен.

P. S. Скажу (вдруг это тебя утешит), что после твоего удара нос Чака выглядит весьма эффектно.

Глава 15

Около половины шестого утра Джек учинил разгром. Я проснулся моментально: в его комнате ударился об пол какой-то тяжелый предмет, с дребезгом разбилось что-то стеклянное. Я вышел, пошатываясь, в коридор – Линдси и Элисон в маечках и шортах, с бледными лицами, на которых болью проступало осознание происходящего, уже стояли там.

– Какого дьявола он творит? – спросил я.

– Выпустите меня, сволочи! – проревел запертый Джек.

Элисон направилась было потихоньку к двери, но тут же отпрыгнула: дверь сотряслась, раздался оглушительный грохот.

– Телевизор, судя по звуку, – заметила Линдси.

– Ушам своим не верю, черт возьми, – прохрипел Чак, выплывая из спальни в лиловых боксерских трусах и потрепанной футболке со Спрингстином. Опухоль на переносице за ночь немного спала, зато синяки появились теперь и под глазами. Он походил на воришку гамбургеров из старой рекламы “Макдоналдса”. Теперь из комнаты доносились шелест и легкие глухие хлопки, будто стайка голубей-камикадзе билась о стены: Джек принялся швырять книги. Элисон села на пол, прислонившись спиной к двери кабинета, и закрыла руками уши.

– Да, надо было, конечно, убрать оттуда все бьющееся, прежде чем запереть его. – Линдси сочувственно посмотрела на Элисон.

– Думаешь? – пробормотала Элисон, потирая воспаленные глаза.

Я понимал, надо что-то сделать, сказать, но все еще затуманенная сном голова отказывалась соображать. Вечером мы, новоиспеченные похитители, были слишком возбуждены, чтобы вовремя лечь спать, и даже после того, как разошлись по комнатам – Элисон и Линдси ночевали вместе, мы с Чаком в отдельных спальнях, – я долго пролежал без сна. Линдси спала совсем рядом, нас разделяла лишь стена, – мысль об этом не давала мне покоя. Подумать только, впервые за пять лет мы лежали меньше чем в полуметре друг от друга. Я пытался почувствовать ее через стену. Ощутила ли и она там, по другую сторону, мою близость? Только в четвертом часу я отключился.

– Откройте дверь, вашу мать! – хрипло проорал Джек под треск ломающегося дерева. Я вспомнил шикарный письменный стол мистера Шоллинга и поморщился.

– Рано или поздно ему надоест, – понадеялась Линдси.

– И как я не додумалась убрать максимум вещей из комнаты, – корила себя Элисон.

– Не могла же ты предусмотреть всего, – попытался я ее успокоить. – В этом деле мы пока новички.

– Точно, – вставил Чак. – И, раз уж мы об этом заговорили, у кого есть идеи, как накормить Джека завтраком?

– Да, попали, – констатировал я.

Мы переглянулись, вчерашнее воодушевление показалось далеким воспоминанием. Мы вступили в терра инкогнита, и каждая минута будто подтверждала с блеском: такое дело нам не по плечу.

Тем временем бешенство Джека, по-видимому, достигло апогея. В кабинете что-то легко и быстро прокатилось по полу, и все стихло.

– Джек? – робко позвала Элисон. Нет ответа. – Джек?

Внезапно в кабинете водворилась гробовая тишина.

– Джек? – теперь уже Элисон встревожилась. – Как вы думаете, он не поранился?

– Да просто не отвечает, – сказал Чак.

– Там повсюду осколки, – забормотала Элисон. – Вдруг он порезался, поскользнулся, упал… Джек!

За дверью – молчание. Неожиданно Элисон подняла руку, достала ключ с верхней планки дверного косяка и уже вставила было в скважину, но Чак схватил ее за запястье.

– Не надо, – предупредил он.

– А если он потерял сознание, истекает кровью?! – Элисон пыталась высвободиться.

– Прикидывается, – урезонивал ее Чак. – Открой дверь – он собьет тебя с ног и вырвется на свободу. Опомниться не успеешь.

Элисон повернулась к нам с Линдси, все еще держась за дверную ручку. На ее лице читалось сомнение.

– Что же нам делать?

– Чак прав, – сказала Линдси. – Он хочет тебя напугать, вот и все.

– И у него получается, – Элисон посмотрела на дверь. – Джек, пожалуйста, ответь, – взмолилась она.

Я быстро нагнулся и глянул в старомодную замочную скважину. Темнота, затем яркий луч света: по ту сторону двери Джек отпрянул.

– Попался, Джек, – крикнул я, торжествуя, как ребенок. – Видел его, – я выпрямился. – В порядке он.

– Бен, зараза! Отопри дверь! – завопил Джек.

– Нет уж, дудки. Я пошел спать.

– Ну же! Чак! Элисон! Я поранился, – прокричал Джек, – истекаю кровью!

– Мы тебе просунем пластырь под дверь. – Чак бережно потер нос.

– Да выпустите же, говорю вам! – зарычал Джек и изо всей силы ударил в дверь. – Ну, я вас достану! Вам всем не жить!

– Успокойся, Джек, – попросила Элисон.

– Элисон, отопри дверь сейчас же!

– Прости, Джек.

– Не проси прощения, лучше будь умницей. Хочешь, чтобы я поехал в клинику? Выпусти меня, и мы поедем вместе. Так дела не делаются!

– Я тебе не верю, – Элисон стиснула ладонями виски.

– Обещаю, так и будет, – настаивал Джек. – Давай же. Я голоден и порезался к тому же.

– Прости, Джек, – повторила Элисон.

– Элисон, глупая сучка! – завопил Джек. – Сейчас же открыла дверь… дрянь!

Элисон ахнула, глаза наполнились слезами. Линдси обняла ее и потихоньку повела к спальне.

– Не обращай внимания, – сказала она. – Ты же знаешь, он сейчас не в себе.

Джек принялся методично молотить в дверь.

– Предлагаю всем еще немного поспать, – прошептала Линдси, – сегодня будет длинный день, похоже.

Мы направились к своим комнатам. Напоследок я еще раз обернулся:

– Джек?

– Что?

– Письмо мое прочел?

– Пошел ты, Бен, – рявкнул он, судя по звуку, пытаясь пробить дверь костяшками пальцев.

– Ой-ой, больно, наверное, – я развернулся и пошел спать.

Проснувшись в половине одиннадцатого, я долго смотрел в окно. Деревья укрывали берега озера лоскутным одеялом всех оттенков осени; желтые, оранжевые, красные листья живописно отражались в спокойной водной глади. Несколько минут я сидел в постели, наблюдая за стайкой птиц, купавшихся у берега, и думал, какой романтичной и умиротворяющей была бы эта картина, если бы рядом, завернувшись в одеяло, сидел еще кто-то, если бы я чувствовал тепло другого тела. Сейчас же от озерного пейзажа веяло холодом и пустотой, как от свежей простыни подо мною.