Самое время для новой жизни

– Добрый вечер, – улыбнулся Салливан.

– Здравствуйте, – ответил я.

Кто-то из толпы метнул сырое яйцо, оно приземлилось со слабым шлепком примерно в метре от нашей машины.

– Есть известия от вашего друга?

– Не-а.

Тут в толпе принялись скандировать нараспев, как делают болельщики на хоккейных матчах, что-то вроде: “Задай ему жару, шериф, задай ему жару”.

Салливан ухмыльнулся, указывая на крикунов:

– Ваши фанаты.

– Полагаю, вы не намерены их разгонять.

– Нет. Через пару часов им самим надоест. К тому же на Хэллоуин детки любят проказничать. И мне гораздо проще, когда все они тут, у меня на глазах. Послышался влажный треск, мы с Линдси невольно пригнулись: второе яйцо разбилось о лобовое стекло.

– Что ж, – я выжал сцепление, и машина медленно двинулась вперед, – возвращайтесь к борьбе с преступностью, не будем вам мешать.

Не дожидаясь ответа, я резко повернул вправо и въехал на аллею Шоллингов. Увидел в зеркало, что сзади и в машину шерифа угодила пара-тройка яиц.

Элисон с Доном сидели на крыльце, потягивая диетическую колу, – праздные зрители безумного гулянья, развернувшегося через улицу.

– Там, похоже, массовый психоз, – прокомментировал Дон, наблюдая, как я вытаскиваю тыкву из машины.

– Тыковка-монстр, – заметила Элисон.

За покупками мы отправились в последний момент, посему выбор был не особенно велик, и нашей тыкве, возможно, недоставало симметрии, зато она выросла отчаянно корявой: шероховатую оранжевую поверхность уродовали бесформенные бугры и углубления.

– Ну, она ведь, – оправдывался я, – для Хэллоуина, так что…

– Ясное дело.

Чак и Джереми сидели в доме, смотрели телевизор: в честь Хэллоуина повторяли “Секретные материалы”. Малдер и Скалли ехали на машине по кукурузному полю и, как водится, препирались.

– Этим двоим давно пора уединиться, – заметил Чак.

– Не обращай на него внимания, – сказал я Джереми и плюхнулся между ними на диван, предварительно аккуратненько поместив тыкву на чайный столик. – Он со странностями.

– Где ты взял эту тыкву, в Чернобыле? – вопросил Чак.

– Это она сейчас кажется страшненькой, вот погоди, сделаем ей глазки и рот…

– А что такое “Чернобыль”? – спросил Джереми.

Пока мы досматривали “Секретные материалы”, Элисон и Линдси готовили картофельный салат, кукурузные маффины и клюквенный соус, периодически заглядывая в духовку проверить фаршированную индейку. Чак отправился резать овощной салат, что являлось его прерогативой, поскольку шинковал он как японский повар – дополнительная выгода от хирургической практики. Я передавал Чаку овощи, громко называя число от десяти до тридцати. Чак повторял число, рассматривал овощ буквально секунду и принимался молниеносно шинковать, нож стучал о разделочную доску в быстром, мерном ритме, а я считал вслух. Каждый раз Чак делал в точности столько ударов ножом, сколько я сказал, разрезая овощ абсолютно симметрично.

– Семь лет на медфаке, – в голосе Элисон звучала ирония, – дорого, однако, стоит этот салат.

– Дарю, – сказал Чак.

Я взял в руку помидор, поглядел на Джереми, который благоговейно наблюдал за происходящим.

– Двадцать? – спросил я.

– Двадцать пять, – он улыбнулся.

– Дилетанты, – буркнул Чак.

Изучая помидор, он устроил целое представление, а затем атаковал разделочную доску.

– Отпад, – восхитился Джереми.

– Видел бы ты меня в операционной, – проговорил Чак сквозь скрипнувшие зубы и разделался с помидором.

Позже Чак с Доном уселись смотреть “Копов”, а мы с Джереми позаимствовали в докторском саквояже Чака скальпели и принялись вырезать тыкве лицо. Сначала срезали верхушку, выскоблили “мозги”, потом изобразили улыбающийся зубчатый рот. Мы успели сделать только один глаз, и тут Элисон вытащила из духовки готовую индейку, посему решили, что и тыква-циклоп вполне сойдет. Я воткнул свечу в мякоть, оставшуюся на донышке тыквы, мы вынесли ее на крыльцо, и Джереми зажег свечу.

Получилось эффектно, мы постояли вдвоем, любуясь нашим творением.

– А здорово, да? – сказал я.

– Ага, – Джереми улыбнулся мне.

Я улыбнулся в ответ, и это было хорошо. Взрослому не улыбнешься, как ребенку, без ироничных замечаний, не отводя взгляда: ничего, мол, личного. А там, на крыльце, мы – двое, которых свели обстоятельства, – просто обменялись улыбками в сгустившихся сумерках. Трое, если считать одноглазую тыкву.

Глава 39

От первого взрыва все подпрыгнули на стульях, а Линдси, передававшая Дону картофельный салат, уронила чашу – та упала на стол с режущим слух грохотом.

– Это еще что? – оторопел Чак.

Дон вскочил на ноги раньше, чем салатница успела удариться о стол, промчался через комнату и занял боевую позицию с краю окна гостиной, спиной к стене, правой рукой схватился за плечевую кобуру. Настоящий профи.

– Все оставайтесь на своих местах, – приказал он.

Никто не спорил. От второго взрыва задребезжали стекла, и Дон быстро выглянул в окно. Его правая рука сначала разжалась, а потом и вовсе отпустила кобуру. Я посчитал это хорошим знаком.

– Что там? – спросил я.

– Запускают фейерверки, – ответил Дон в некотором замешательстве.

– Кто?

– Я почем знаю. Кто-то из толпы.

Мы встали из-за стола, тоже подошли к окну, и как раз вовремя: в воздух поднялась цилиндрическая ракета, взорвалась, рассыпалась зелеными и красными искрами.

– Ух ты! – Джереми был впечатлен.

За сим последовала серия стремительных взрывов вроде пулеметной очереди – кто-то запустил несколько шутих, – а потом сноп красных и желтых искр закружил по земле, как маленький смерч. Журналисты и школьники сгрудились на краю маленькой лужайки, чтобы наблюдать фейерверк с безопасного расстояния. Салливан вышел из машины с мегафоном, принялся орать в него, намереваясь урезонить затейников, однако голос его заглушили новые взрывы: в воздух поднялось еще две цилиндрические ракеты. Собравшиеся благосклонно зааплодировали, шериф опустил мегафон и целеустремленно двинулся к толпе. Кто запускал всю эту пиротехнику, мы не видели – они были в самой гуще, а это означало, что и они не могли видеть приближавшегося шерифа. Внезапно раздался громкий свист, за ним последовали короткий глухой взрыв, вспышка зеленого света, а потом тяжелый, тупой удар.

– Слишком низко, – обеспокоенно заметил Дон.

– Что? – не понял я.

– Похоже, взорвалось прямо в толпе.

Он не успел еще договорить, как мы услышали отчаянные крики.

– Дьявол, – Чак побежал к входной двери. – Звоните 911.

Чтобы запускать фейерверки, ребята взяли три куска свинцовой трубы примерно по полметра длиной и воткнули под разными углами в землю. В каждой трубе справа, прямо над тем местом, где она входила в землю, проделали отверстие: так можно было заложить заряд и одновременно иметь доступ к фитилю. Непродуманное пусковое устройство, однако, до поры до времени работало. Ребята, поджигавшие фитили, были поглощены этим занятием и не заметили, что с каждым взрывом основание конструкций расшатывается и они уже не так плотно сидят в земле. Наконец одна из труб взмыла в воздух вместе с ракетой. Заряд, видимо, взорвался прямо в заржавленной трубе, в толпу собравшихся на праздничное бдение журналистов полетели шрапнелью кусочки свинца. Самый большой кусок отрикошетил от одного из фургонов и глубоко врезался в плечо оператору “Фокс ньюс”. Сама же ракета, разорвав трубу, пронзила горло девчушке, чье сердце Чак теперь отчаянно пытался запустить.