Самолет подбит над целью

Летчики стояли молча. Кое-кто вытащил из-за спины висевшие на ремешках планшеты и внимательно разглядывал карту. Город Сальск находился более чем в ста километрах за красной чертой, обозначающей линию фронта.

– Удар необходимо нанести завтра на рассвете, пока фашистские стервятники не поднялись в воздух. Следовательно, взлететь придется в темноте. Поэтому, - обратился Рубанов к командиру полка, - необходимо отобрать группу из наиболее опытных летчиков, способных произвести взлет ночью при кострах.

Глаза майора Емельянова заискрились задором. Густые брови взлетели вверх.

– Разрешите мне лично вести группу, - попросил он командира дивизии.

– Нет. Основной состав полка остается в резерве командира корпуса. Будьте готовы поддержать наземные войска по вызову. Группу, я думаю, поведет командир первой эскадрильи капитан Бахтин, - предложил Рубанов.

Невысокий, худощавый, с энергичным лицом Бахтин вышел из строя.

– Оправитесь?
– спросил командир дивизии.

– Если не собьют - справлюсь, - ответил Бахтин.

– Надо, чтобы не сбили.

– Постараюсь, товарищ полковник.

– Вот это другой разговор, - улыбнулся Рубанов и, обращаясь к командиру полка, добавил: - Решайте, Емельянов, кто еще пойдет с Бахтиным.

Майор окинул взглядам всех летчиков..

– Старший лейтенант Мордовцев!
– вызвал он.

Высокий, немного сутулый Геннадий Мордовцев посмотрел на толковника. В его больших серых глазах застыл вопрос. И лишь когда командир дивизии в знак одобрения кивнул головой, старший .лейтенант сделал три шага вперед и встал рядом с Бахтиным.

– Лейтенант Карлов!

Из строя вышел круглолицый, улыбающийся летчик. Правый, будто прищуренный глаз Карлова был несколько меньше левого. Казалось, он улыбался лишь одной половиной лица.

– Сержант Долаберидзе!

Массивный, широкоплечий Долаберидзе вразвалку последовал за Карловым. На смуглом лице сержанта выделялись своей чернотой глаза и усы.

Майор назвал еще три фамилии, и еще три летчика перешли из строя к группе Бахтина. Это были лейтенант Опалев, сержанты Дубенко и Дагаев.

– Вот, по-моему, все, - доложил Емельянов полковнику.

– Ну что ж, семь таких орлов! Семеркой и полетите, - решил командир дивизии.
– Прикрывать вас будут девять истребителей Як-1 двести тридцать шестого истребительного полка. А сейчас отправляйтесь на командный пункт прокладывать маршрут полета. Строй, Емельянов, можете распустить. На сегодня - отбой.

Семь летчиков во главе с капитаном Бахтиным в разноцветных пушистых унтах, в черных меховых комбинезонах, придерживая болтающиеся за спиной планшеты с картами, направились к командному пункту.

Проходя в низкую дверь землянки, каждый пригибал голову, оберегая распластанные поверх шлемофонов летные очки.

– Остальным в автобус. Можно ехать в общежитие. Разойдись! скомандовал Емельянов.

Летчики, обгоняя друг друга, побежали к стоявшему у штабной землянки автобусу. Под их унтами поскрипывал смерзшийся снег.

– Как настроение, народа?
– опросил командир дивизии у

Емельянова, когда они остались вдвоем.

– Хорошо дерутся, товарищ полковник. Я вам еще не докладывал: сегодня звено капитана Доброхотова встретило большую группу транспортных "юнкерсов". Тех "мессерпшитты" прикрывали, да наши ястребки связали "мессеров" боем. А мои ребята врезались в строй противника, и каждый сбил по два-три самолета. Старший лейтенант Ольховенко лично четыре "юн-керса" завалил. А потом, раненный в руку, в спину и в голову, привел подбитый штурмовик на свой аэродром.

– Ну и орел!
– покачал головой Рубанов.

– Послушайте дальше!
– продолжал майор.
– Шасси у самолета были перебиты, поэтому посадку Ольховенко произвел на "живот". Вылез окровавленный из кабины да как замахнется гранатой на подбегающих людей, кричит: "Не подходи, гады!" Думал, что на территории противника сел, пояснил Емельянов.
– Если бы не потерял сознания и не упал - швырнул бы, чего доброго, гранату в своих же механиков... Сейчас в госпитале лежит. Врач говорит - будет жить.

– Да!.. А откуда у него граната взялась?

– У нас многие берут в полет гранаты. А то еще и автомат прихватят на всякий случай.

Полковник на мгновение задумался и тихо проговорил:

– Представьте его к награде.

– Слушаюсь!

– До свидания, Емельянов, а то я засветло не успею к себе перелететь.

Они направились к машине командира дивизии.

– Обеспечьте группу Бахтина кострами во время взлета. А вылет рассчитайте так, чтобы к, рассвету она уже была над аэродромом противника.

– Все будет сделано, товарищ полковник!

Емельянов проводил Рубанова до самолета.

Солнце уже наполовину скрылось за обагренным горизонтом, когда штурмовик командира дивизии, стремительно набирая скорость, оторвался от земли и плавно убрал шасси.

Емельянов вернулся на командный пункт. Летчики группы Бахтина, проложив маршрут, уже складывали карты.

– Все продумали?
– обратился к ним командир полка.
– Учтите, аэродром Сальск прикрывается трехслойным зенитным огнем. Думаю, что и "мессеров" там достаточно. Вам, Бахтин, как ведущему необходимо особенно тщательно обмозговать все детали предстоящего полета.

– А мы сейчас к нашим зенитчикам пойдем. Выведаем, когда им труднее вести огонь по самолетам. Тогда ясно будет, как лучше заход на цель строить, - решил капитан Бахтин.

– Ну что ж, это только на пользу. Идите, - согласился Емельянов.

После ужина капитан Бахтин, лейтенант Карлов и сержант Долаберидзе вместе вышли из столовой. Вместе направились они по темной улице станицы Барабанщиков в свои общежития. Неполный месяц тускло освещал домишки с темными, наглухо занавешенными окнами, Дым из печных труб медленно, струился вверх и, растекаясь где-то на высоте, туманил звездное небо. Крепкий мороз предвещал на завтра хорошую погоду.

Летчики шли молча. Каждый думал о своем. Они уже свернули на протоптанную в глубоком снегу тропинку, которая вела к общежитию напрямик, через развалины разрушенных домов и небольшие завалы щебня, когда Карлов неожиданно спросил у Бахтина:

– Иван Павлович! Вы летали сегодня над Сталинградом?

– Летал. А что?

– Да вот идем мы сейчас по развалинам, и представился мне Сталинград. Я тоже вел сегодня эскадрилью над городом. А ведь от города одно название осталось. Здесь, в станице, хоть половина хат уцелела. А там? Горы битого кирпича да кое-где одинокие стены с такими дырами и провалами, что в них самолет пролететь может. Огромная рана на земле...
– Карлов умолк и после небольшой паузы добавил: - А я бывал в Сталинграде до войны.
– Глубоко вздохнув, он задумался, вспоминая что-то далекое, радостное.