Самопознание шута
Шрифт:
Потом началась ещё более торжественная часть – митинг с речами и зачитыванием телеграмм соболезнования. Шут восхищался речами, комментировал и аплодировал.
– Как сказано! Какие слова!!! О живом так никогда не скажешь! Браво!!! Бис!!!
На предложение: «Кто ещё желает выступить?» шут, конечно, откликнулся. Наступила гробовая тишина.
– А хорошо провожаем! – с чувством произнёс шут.
На кладбище было жарко. К шуту уже все привыкли, как к чему-то само собой разумеющемуся. Как будто шуты были на похоронах всегда. У шута, казалось, открылось второе дыхание, он успевал повсюду.
Когда
– Минуточку! – воскликнул шут и включил граммофон.
Звучал немного печальный старинный романс. Его исполняли под гитару друзья умершего, который был большим любителем русских романсов. По окончании тот, кого сейчас хоронили, сказал:
– Вот только для того, чтобы один раз послушать этот романс, стоит жить!
– А ты опять пригорюнился, Морковка? – бодро воскликнул шут. – Совсем нос свесил!
Тот, кого называли Морковкой, перестал вытирать слёзы, присел, где стоял, прошептал от крайнего удивления какое-то ругательство и стал пристально смотреть на шута. Ему тут же помогли встать.
– Гляди! Гляди на шута! – прошептал Морковка своему товарищу. – Кто он?
Товарищ посмотрел и тоже с изумлением вспомнил какое-то ругательство. Потом что-то захотел шепнуть Морковке на ухо и опять в изумлении произнёс ругательство. Они прекрасно поняли друг друга – невероятное подозрение подействовало на них, как внезапное купание в ледяной воде, которое не совсем помогает прийти в себя, если выпито очень много.
Дело в том, что шут несколько преобразился. Речью и манерами поведения он подозрительно стал напоминать того человека, который лежал в самой настоящей могиле и которого засыпали землёй. Характерный тембр голоса, выражения и жесты, присущие только покойнику и никому другому, заметили сразу несколько человек. Они пребывали в некотором шоке и не знали «как это понимать». Шептались.
– И кого мы похоронили?
– Мне сразу показалось, что он не натуральный, а из воска или чего-то такого!
– Тихо! Ни слова больше! Никому!
– Это шутка??? Это шутка??? Я не понимаю. Не понимаю! Не понимаю!
Все возвращались к автомобилям и автобусам, чтобы ехать на поминки. За шутом с маниакальным упорством шли те, кого он ввёл в заблуждение. Шут знал, где его ждёт автомобиль службы безопасности продюсерского центра. Он забежал за кусты, пробежал вдоль какого-то забора. Это был цех по обработке камня. Он пробежал через цех, спрятался за большой кусок чёрного мрамора, частично обработанный, пока человек, его догонявший, не пробежал мимо с криком: «Петя! Это же я!» На куске чёрного мрамора сохранилась часть надписи: «сию могучую главу!!!»
«Это камень с могилы Георгия! – догадался Константин. – Всё, что материально, можно украсть!»
Константин беспрепятственно добрался до машины.
«Зачем я их разыгрываю? Просто так! Хорошо получилось! Я действую в каком-то ритме, и мне это нравится. Не важно, что именно я делаю, всё получается само собой!»
Впереди были ещё поминки. Нервное длительное воздержание от алкоголя подействовало на скорость его принятия. Шут был встречен радостными возгласами и смехом.
«Ну, уж тамадой я не буду!» – решил шут.
Но куда денешься, в его руке уже был бокал. И на него выжидательно смотрели.
– Тише! Сейчас шут скажет тост!
– За то, чтобы мы все жили долго и счастливо, –
серьёзно и торжественно произнёс шут, – и умерли бы в один день!Многие в один день умирать не захотели и тост не поддержали, сдержанно похихикав.
«У них какой-то мистический трепет перед смертью! – подумал шут. – А ведь они пили нефть! Нефть можно пить, а перед смертью трепет. Бояться смерти очень разумно! Один и тот же разум заставляет бояться смерти и к смерти приводит! Что может противостоять разуму? Как узнать?»
Шут начал шутить. Он узнавал людей благодаря просмотренным видеофильмам, приветствовал, желал успехов, легко подделываясь под ритм того человека. Теперь уже многие были в недоумении и гадали, кто же он такой.
– Вот это да! С ума сойти! – слышались возгласы. – Воскрес, что ли?
– Мамочки! Я боюсь!!! – взвизгнула какая-то девушка, ошалело схватив за руку свою подругу.
Возбуждение росло. Ещё немного, и они набросятся и сорвут с него маску.
И тут Константину вдруг стало жалко их всех. Он увидел, какие они все нескладные, несовершенные, ранимые, как хрупко их душевное равновесие!
«Какая же хрупкая вещь человеческая жизнь!»
И понял, почему люди относятся к трупам близких людей и знакомых с таким трепетом.
«Как же нужно не любить себя, чтобы покорно и с ужасом, от которого никуда не деться, представлять себя таким же разлагающимся и отвратительным трупом! Как же нужно не любить и не уважать себя, чтобы смириться с этим!!! Как нужно ненавидеть себя, чтобы преклоняться перед смертью!!!»
Шут величественно развел руки в стороны и громко произнёс:
– Да не бойтесь вы! Человек никогда не умирает! Кто жил, тот опять будет жить! Мы все бессмертны!
Шут поднял руку, что означало: спокойствие и терпение, и вышел из зала. Он пошёл на этаж выше. По дороге он лицом к лицу столкнулся с дочерью покойного.
– Кто вы? – с глазами, полными слёз, спросила она.
– Я всего лишь шут! Это пародия!
– Не надо больше! – попросила она.
– Хорошо! Не буду!
Шут зашел в туалет. Он хотел снять маску, стереть грим и отмыть лицо.
«Сейчас я спущусь вниз и произнесу нормальный тост за ушедшего от нас хорошего человека. И всё! Хватит! Выступление окончено!»
В туалетную комнату вошёл один из друзей покойного.
– Петя, это ты? Сними маску!
Шут снял маску.
– Петя!!! Ты живой!!!
– Но я не Петя! – в замешательстве вскричал Константин.
– Как не ты? Это ты!!!
Константин надел маску и помчался как молния. Никто бы за ним не угнался. Он дрожал. Это был неразумный мистический страх. Страх того, что он стал другим человеком и в себя самого может не превратиться.
«Сейчас нельзя снимать маску! Нельзя смотреть на себя в зеркало! Нужно сначала что-то для этого предпринять! Что-то нужно сделать!»
Страшно было даже подумать, что бы произошло, если бы он спустился вниз и снял маску. Он старался не вспоминать взгляд вдовы. Взгляд, притягивающий его внимание.
«Иначе я пропал! Надо кому-то позвонить, чтобы вспомнить себя. Понять, что я – это я!»
Стараясь быть абсолютно спокойным, он позвонил Инге из машины по мобильному телефону. Он не разговаривал с ней несколько дней.
– О, Костя! Ты сейчас смеяться будешь! – ответила Инга. – У нас всё переменилось! Мы с твоей Леной теперь занимаемся лесбийской любовью.