Самостоятельные люди. Исландский колокол
Шрифт:
Она сказала:
— Я припоминаю, что ты водил меня туда.
— Это действительно было неподходящее место для женщины из героических саг. Я хорошо помню, как ты на глазах у всех прижалась ко мне и спросила: «Мой друг, зачем ты привел меня в этот ужасный дом и потом исчез».
— Ты забыл обо мне.
— В этой хижине я нашел листки из «Скальды», те самые, которые были мне дороже всего на свете. Мы искали, пока наконец не нашли это сокровище под тряпьем в постели старой женщины. Я вспоминаю тот час, когда я стоял там в комнате, держа в руке эти листки и разглядывая людей, которые сохранили жемчужину поэзии северных стран: дряхлую старуху и хитрого крестьянина, этого похитителя лесок и богохульника, едва умевшего читать, спина у него распухла от плетей палача, за
Йомфру Снайфридур встала.
— Я никогда не упрекала тебя, Аурни, — сказала она, — ни мыслью, ни словом. Ты должен был понять это из тех слов, которые я просила передать тебе вместе с кольцом.
— Я не дал Йоуну Хреггвидссону говорить, — ответил он. — Я так и не узнал, что ты хотела мне передать.
— Я уехала из Скаульхольта и ночью совсем одна прибыла в Тингведлир. Я решила послать к тебе этого преступника. Его мать пришла ко мне через реки и горы. Я знала, что ты не вернешься, но я не винила тебя: накануне ночью я добровольно убила свою любовь — впервые отдалась Магнусу из Брайдратунги. Всю ночь на пути в Тингведлир я пыталась найти слова, которые я хотела бы передать тебе, а ты не пожелал их выслушать, ибо ты не доверял мне. Но все же ты должен их выслушать теперь, и я прошу тебя, чтобы это были последние слова между нами как сегодня вечером, так и во все вечера, вплоть до самого последнего.
Затем она повторила ему те самые слова, которые много лет назад доверила узнику, приговоренному ее отцом к смертной казни. Этот человек должен был принести их из Тингведлира ее возлюбленному: «Если только мой повелитель может спасти честь Исландии даже ценой бесчестья своей златокудрой девы, образ его будет неизменно окружен сиянием в ее глазах».
Глава тринадцатая
Как-то раз супруга епископа зашла к сестре, чтобы справиться о ее здоровье и полюбоваться ее вышивками, так как у Снайфридур всегда была под рукой какая-нибудь изящная работа. Щеки Йорун горели, в глазах появился странный блеск и выражение тревоги. Она спросила сестру вскользь, хорошо ли та спит по ночам и не раздражает ли ее своим шумом и возней племянница Гудрун, спавшая в одной комнате со Снайфридур. Если девочка мешает ей, сказала Йорун, она переселит дочь в другое место. Всякий раз, когда сестра проявляла подобную заботу, Снайфридур настораживалась. Она ответила, что ни в чем не нуждается, что же касается девочки, то она доставляет ей лишь радость.
— И засыпает вовремя? — спросила супруга епископа.
— Обычно раньше меня.
— А я думала, что ты всегда ложишься очень рано, дорогая Снайфридур.
— Меня обычно рано клонит ко сну.
— Одна из служанок рассказывала в ткацкой, что иногда тебя видят поздно вечером внизу, — заметила супруга епископа.
— Служанкам не мешало бы больше спать по ночам и меньше болтать днем.
Немного помедлив, супруга епископа продолжала:
— Раз уж мы заговорили на эту тему, то я хочу, пока не забыла, рассказать тебе последнюю новость: с некоторых пор мы получаем из округи подметные письма, в которых людей из Скаульхольта обвиняют в ночных похождениях и грозят им судом.
Снайфридур, понятно, захотелось узнать больше об этих письмах и об их происхождении, и в ответ она услышала, что одно письмо направлено против королевского посланца Арнэуса, он является одной из сторон, подозреваемых в недостойном поведении. Другой стороной является сама Снайфридур, сестра супруги епископа. К тому же, — сказала Йорун, — она полагает, что ее сестра лучше знает, что могло послужить поводом для этих писем. Снайфридур возразила, что до сих пор она ничего об этом не слыхала.
Дело началось с того, что недавно Арнэус показал епископу письмо, написанное Магнусом из Брайдратунги. В письме содержались намеки на то, что королевский эмиссар вступил в предосудительную связь
с супругой автора письма и стал уже притчей во языцех. Далее Магнус писал, что ему доподлинно известно, что его супруга постоянно навещает Арнэуса, как только тот остается один в своих покоях. Это бывает примерно в полдень, когда хитрецы чувствуют себя в наибольшей безопасности, или поздно вечером, когда другие, по их расчетам, уже легли спать. Затем она проводит у него несколько часов за закрытыми дверьми. Кроме того, Магнус намекнул, что много лет назад его супруга, еще будучи совсем юной, уже состояла в связи с королевским эмиссаром, в ту пору асессором консистории, и что теперь старая связь возобновилась. Весной, как только стало известно о прибытии Арнэуса, жена вдруг перестала выказывать покорность своему мужу. В довершение Магнус из Брайдратунги утверждал, что ему приходилось терпеть насилие от рук своих родичей, высокопоставленных особ, которые минувшей осенью разлучили его жену с ним, законным супругом. Теперь он молит, чтобы господь поддержал его в борьбе против злых козней этих высоких сановников и покарал их за наглое издевательство над бедным и беззащитным человеком.Не в силах больше сдерживаться, Снайфридур громко расхохоталась. Супруга епископа взглянула на нее с удивлением.
— Ты смеешься, сестра?
— Как же мне не смеяться?
— Правосудие еще не утратило силы в нашей стране.
— Нас наверняка всех колесуют, — сказала Снайфридур.
— Достаточно того, — сказала супруга епископа, — что жалоба Магнуса на нарушение супружеской верности благородными людьми, живущими в епископской резиденции, дает повод для потехи батракам и служанкам. Это дорого обойдется всем нам.
Снайфридур перестала смеяться. Посмотрев на сестру, она заметила, что с лица этой женщины исчезли последние следы напускной кротости.
А так как Снайфридур не отвечала, Йорун спросила:
— Что прикажешь думать мне, твоей сестре, жене скаульхольтского епископа?
— Думай что хочешь, дорогая моя, — ответила Снайфридур.
— Это известие поразило меня как громом.
— Если я собираюсь что-то скрыть от тебя, сестра, то неразумно задавать вопросы. Тебе следовало бы лучше знать свою семью и весь свой род.
— Я здесь, в Скаульхольте, хозяйка и к тому же — твоя старшая сестра. Перед богом и людьми я вправе и должна знать, верно ли то, в чем тебя обвиняют.
— Я полагала, что мы слишком знатного рода, чтобы нам можно было задавать такие вопросы.
— А ты думаешь, меня заботит что-либо иное, кроме твоей и моей чести, равно как и чести всех нас?
— Чтобы в Скаульхольте принимали близко к сердцу слова Магнуса Сигурдссона — это уже нечто новое, — заметила Снайфридур.
— Никто не знает, на что может решиться отчаявшийся человек. Мы понимаем пьяниц, когда они пьяны, но не когда они трезвы. Но, не зная, что творится у меня под носом, как я могу отстаивать честь своего дома, если дело дойдет до суда и придется давать клятву?
— Какая разница, в чем я поклянусь — сейчас или позже? Запомни, сестра Йорун, женщина поклянется в чем угодно и перед кем угодно, если она хочет скрыть то, что ей дороже истины.
— Сохрани меня боже! Твои слова вселяют ужас в меня. Ведь я жена духовного лица.
— Рагнейдур [155] , дочь епископа, клялась на алтаре перед лицом господа.
— Я могла бы рассказать тебе все о себе и поклясться как в малом, так и в большом без всяких уверток. Но тот, кто пытается отделаться пустыми словами, наводит на подозрение, что у него не чиста совесть, а это между сестрами недопустимо. Они должны поверять друг другу все свои горести.
— Жила-была старая женщина, которая умерла от угрызений совести, — сказала Снайфридур. — Она забыла накормить своего теленка; наверное, у нее не было сестры.
155
Рагнейдур — дочь епископа Брюньольва; см. прим. 78. (Прим. Л. Г.).