Самурай-буги

Миссис Миура занимает позицию на полпути между Уно и входом в тоннель. Она стоит, прислонившись спиной к стене, вероятно, погрузившись в раздумья. Для человека, который приехал встретиться с опасным убийцей, она выглядит чрезвычайно спокойной. Выбранное ею место немного необычно – не совсем на входе в тоннель, где ее было бы легче всего найти, а чуть в стороне. Уно встает, потягивается, на этот раз поднимая руки над головой дважды. Это сигнал о том, что все нормально, и Мори может немедленно приступать.

Мори тщательно изучает сцену, старается найти в ней сюжет. Тот скрыт где-то внутри, так и просится наружу. Мори чувствует это по напряженной фигуре миссис Миура. Она не смотрит по сторонам и не пытается опознать человека, которого пришла встретить. На самом деле, она вообще не двигается. Почему? Ответ: потому, что ей четко указали, где стоять. Мори поворачивается, озирается, потом переводит взгляд в другую сторону. Ни следа чего бы то ни было подозрительного – только непрерывный поток лиц, голосов, ног, все движется той же дорогой, все исчезает в тоннеле. Он заказывает еще порцию пельменей с осьминогом, ждет еще пять минут, жует, наблюдает. По-прежнему ничего. Миссис Миура стоит как влитая. Уно сидит на корточках на пороге своего нового дома, готовый наблюдать за контактом.

Время. Мори берет пакет, вытаскивает оттуда красную дорожную сумку. Молодой сарариман быстро подходит к стойке. Мори поспешно прячет сумку. Сарариман покупает пачку кофейной жвачки.

– Простите, – говорит Мори. – Не могли бы вы сделать мне одолжение? Совершенно пустяковое, честное слово.

Сарариман поворачивается к Мори: спокойное, энергичное лицо – точно не полицейский.

– Какое одолжение? Я вообще-то спешу.

– Это займет всего пару секунд, – говорит Мори. – Видите вон там женщину в оливковом плаще? Это моя жена. Я хочу подарить ей подарок на день рождения. Если бы вы могли пройти к ней и отдать ей вот эту сумку…

– Что внутри? – спрашивает сарариман, закидывая в рот пластик.

Мори чешет затылок.

– Ну… гм-м… трудно объяснить…

– Трудно объяснить? – хмурится сарариман. – Знаете, я не собираюсь носить вам сумку, не зная, что внутри. А вдруг там бомба?

Он отворачивается. Мори кладет руку ему на плечо.

– Хорошо, я вам скажу. Там на самом деле белье. Но не такое, какое можно купить в обычном универмаге, если вы понимаете, о чем я.

Мори застенчиво ухмыляется. Сарариман тоже ухмыляется.

– А, теперь ясно. Ладно, сейчас сделаем. Но постарайтесь устроить ей хороший вечер!

Мори отдает ему красную сумку. Сарариман перекидывает ее через плечо и ныряет в толпу. Мори смотрит, как красная сумка движется ко входу в тоннель. Сделает ли сарариман, как ему сказали, или же хочет просто улизнуть с сумкой? Но проблем не возникает – сарариманы всегда делают, как велят. Красная сумка проплывает мимо Уно, мимо уличных музыкантов и наконец достигает того места, где ждет миссис Миура. Мори отходит от стойки и пробирается сквозь толпу к лестнице вниз, на уровень земли. Сделав несколько шагов, он поворачивается и наблюдает.

Сарариман уже в двадцати метрах от миссис Миуры. Он снимает с плеча красную сумку и собирается отдать ей. Но она его не узнает. На самом деле, она отворачивается от него и идет в другую сторону вдоль стены – туда, где играют уличные музыканты.

Да вот только четверо уличных музыкантов бросили играть. Положили гитары и плакаты и быстро движутся к сарариману. Тот останавливается, что-то кричит миссис Миура. Бросает красную сумку и поворачивает ко входу в тоннель. Уличные музыканты переходят на бег, расталкивая покупателей. Сарариман видит, что они догоняют, и тоже принимается расталкивать толпу. Но музыканты проворнее – и вот, расшвыряв публику, они уже ловят сараримана у входа в тоннель и сбивают его с ног. Толпа единым порывом расступается. Люди поворачивают головы и смотрят на сплетение конечностей. Но остановиться и приглядеться не могут – слишком силен напор толпы вокруг.

Сарариман снова на ногах. Кажется, он что-то кричит, показывая на стойку с едой. Самое время смываться. Мори погружается в поток людей, текущий вверх по лестнице в универмаг.

Через полчаса Мори уже у себя и ждет звонка Уно. Но тот не звонит. Пошел домой мыться, думает Мори. А оттуда – в какой-нибудь салон унисекс-красоты, где ему выскребут грязь из пор и приведут волосы в прежний вид. Для молодого человека, вроде Уно, это, должно быть, срочнее, нежели отчитываться перед клиентом.

Мори заглядывает в вечернюю газету, просматривает отчет о вчерашнем матче «Гигантов», потом ставит на проигрыватель пластинку. Роланд Кёрк: умер от удара в сорок два года. Умел играть на трех инструментах одновременно: саксофоне, кларнете и носовой флейте. Мори тоже попробовал однажды, когда был студентом. Получилась какофония. Вот эту запись Кёрк сделал после первого удара, когда одна сторона его лица была частично парализована. Но он смастерил себе другой мундштук и продолжал играть до конца. Может, это и привело ко второму удару. Возможно, его убила собственная музыка. Если так, Мори ему очень завидует.

Проходит два часа: достаточно времени, чтобы Уно мог вымыть волосы, сделать маникюр, побриться и выщипать лишнее. Когда он, наконец, звонит, тайваньский «Ролекс» Мори показывает шесть. Уно захлебывается словами:

– Мори-сан! Вы здесь? Это было нечто, правда? То есть, эти люди, которые притворились музыкантами, – они всех надули, правда?

– Тебя они точно надули, – говорит Мори – кислее, чем собирался. – Где ты был все это время?

– Я продолжал расследование!

Голос Уно переполнен энтузиазмом. Сердце Мори уходит в пятки.

– Ты продолжал – что? Тебе было велено только наблюдать и докладывать мне. Разве мы не так договорились?

– Я именно этим и занимался, – говорит Уно. – Я наблюдал и теперь докладываю о результатах. Они могут оказаться довольно-таки важными.

Теперь в его голосе обида. Мори раздраженно вздыхает.

– Важным? Каким образом? Мы видели одно и то же, не так ли?

– Мы видели одно и то же у входа в тоннель. А я говорю о том, что эти люди делали потом. Куда они пошли.

– Куда они пошли? Ты следовал за ними до полицейского участка?

– Не до полицейского участка, – лукаво говорит Уно. – Это были не полицейские. Конечно, если вам неинтересно…

– Интересно, – рявкает Мори. – Приезжай ко мне как можно скорее.

Через двадцать минут Мори слышит звон шагов по металлической лестнице. Уно стучит в дверь, входит. По лицу у него по-прежнему размазана грязь, волосы взъерошены, и он в той же испачканной одежде. Смотрит вокруг, одобрительно кивает.

– Прекрасное место, – говорит он.

Мори следит за его взглядом: продавленный диван, шкаф с папками, полки книг и старых джазовых пластинок.

– Чего в нем хорошего?

– Атмосфера. Она вам подходит, Мори-сан. Сомнительный комплимент. Мори уже ненавидит этот кабинет. Каждый год принимает решение найти что-нибудь получше: местечко с кондиционером, с европейским сливным бачком в туалете, со звукоизоляцией – достаточно надежной, чтоб заглушить грохот города. И каждый год не получается.

Он кидает Уно сменную одежду, наливает два стакана «Сантори Уайт» со льдом; он готов слушать. Уно моется, переодевается, рассказывает.

Вот что случилось.